Общая характеристика инструментария юридической техники

Лингвистические основы юридической техники

В лингвистических основах юридической техники выделяется четыре уровня языковых средств: слово, словосочетание, предложение и структурный элемент юридического документа, но на первый план выходит лексика и в первую очередь стиль изложения государственно-правового документа, так как любой текст опирается на язык и выражающие его знаки. Следовательно, стиль — явление речевое, образующее систему взаимосвязанных между собой языковых средств. В теории стиля выделяют: художественный, публицистический, научный и официально-деловой стили. Разновидностью последнего является нормативный стиль — социальный выразитель документов повелительнообразующего характера (уставы партий, договоры об общественном согласии и т. д.). А разновидностью нормативного стиля является нормативно-правовой. Он выражает специфику коммуникативных свойств нормативных правовых актов^[1].

К нормативно-правовому стилю предъявляются как общие, так и специальные юридические требования.

К общим требованиям относятся: отсутствие экспрессивности, т. е. эмоциональной окрашенности; связанность и последовательность; точность и ясность; простота изложения; лаконичность и компактность правового текста.

Если общие требования к стилю изложения характерны в принципе для любого делового документа, то специальные юридические требования обеспечивают нормативно-правовое наполнение законов и предписывающее обязывание индивидуально-правовых актов. Именно благодаря этим требованиям нормативные правовые и индивидуальные правовые акты приобретают качество правовых нормативных документов. К их числу относятся требования в сфере характера предписания, языковой стандартизированности и композиционности.

Характер предписания имеет две разновидности: долженствующепредписывающую и констатирующе-предписывающую. Долженствующий и предписывающий характер текста нормативного правового и индивидуально-правового акта означает, что они предлагают варианты и модели поведения или что-то запрещают. Реализовать эту цель и помогает долженствующе-предписывающий стиль изложения.

Констатирующе-предписывающий характер текста нормативного правового акта, как правило, находит выражение в начальных главах или разделах закона, где определяются цель и задачи нормативного правового акта и его общие положения: предмет, пределы правового регулирования и т. п. С одной стороны, во вводной части такого акта что-либо констатируется, с другой — эта констатация предписывает определенное поведение. Такой утверждающе предписывающий стиль обеспечивает законопроекту качество высокоэффективного правового регулятора. «Юридический язык», — отмечает А. Б. Венгеров, — требует однозначности используемых в конкретном акте грамматических форм, смыслового однообразия"^[2]. Данное правило в равной степени распространяется и на индивидуально-правовой акт, во вводной и описательной частях которого используется указанный стиль изложения.

Языковая стандартность как самостоятельное требование к законодательному стилю означает использование соответствующих слов, словосочетаний, грамматических форм построения предложений, употребление собственно юридических устойчивых словосочетаний и иных принятых в нормотворческой практике законодательно-языковых штампов, канцеляризмов и клише. А. С. Пиголкин сформулировал следующие требования, предъявляемые к стилю, закона: логическую последовательность изложения мысли законодателя, ее смысловую завершенность, единообразие способов формулирования предписаний, использование терминов с четко и строго очерченным смыслом, употребление слов и выражений в прямом и первичном их выражении^[3]. Перечисленные требования к стилю закона применимы и к стилю изложения индивидуально-правового акта, например, приговора или решения суда. Эти требования обеспечивают воплощение воли законодателя в правоприменительной практике, в реальных правоотношениях и поведении субъектов права.

Композиционность построения текста означает его графичность, т. е. размещение текста по абзацам, рубрикация текста, что обеспечивает лаконизм, строгость и точность изложения. «Правильное распределение правового материала в тексте закона, — пишет Д. А. Керимов, — делает его структуру четкой, стройной, логически последовательной, помогает быстро ориентироваться в содержании закона, способствует лучшему его усвоению, облегчает использование на практике в соответствии с требованиями законности»^[4].

Прямого использования данные правила законодательной техники при изложении индивидуального правового акта не имеют. Однако при составлении обвинительного заключения по многоэпизодной преступной деятельности группы обвиняемых или при постановлении аналогичного приговора о рубрикации текста приходится вспомнить. Только здесь речь идет не о размещении правового материала, а об описании совершенных преступлений, конкретных обстоятельств этих событий, условий и причин, способствовавших их осуществлению и т. п. Композиционность построения текста подобных документов облегчает работу с ними суда, прокурора, адвоката и обвиняемого, подсудимого и осужденного. Практике расследования преступлений известны случаи, когда следователи по многотомным уголовным делам, направляемым в суд, подготавливали для суда специальный меморандум — «путеводитель», который в значительной степени облегчал работу суда по ознакомлению с материалами уголовного дела. К сожалению, такая практика не подверглась соответствующему обобщению.

Основной единицей законодательного текста является слово, как средство передачи мысли, идей законодателя. С помощью слов образуется нормативный правовой текст, облекаясь в форму, материализуясь в правовые нормы. Непосредственная реализация слов в правовые нормы осуществляется через юридические понятия и терминологию.

В законодательстве правовые понятия играют роль исходного материала в создании нормативного правового документа. Написание любого законопроекта начинается с формулирования понятий, которыми затем приходится оперировать в тексте акта, уточнять и детализировать. Понятия придают согласованность нормативному правовому акту. Именно они «создают условия для однозначности в праве…»^[5].

Важность правовых понятий логически вытекает из их свойств, отражать наиболее важные стороны правовой действительности. Раскрытие понятий осуществляется при помощи определений (дефиниций), представляющих собой логическую операцию, с помощью которой раскрывается его содержание.

Юридические термины служат стилеобразующим признаком языка правового документа, создают облик той или иной отрасли права и позволяют однозначно определять конкретные понятия.

Дефиниция формулируется в самом тексте закона при первом упоминании термина. Такой прием облегчает понимание, применение и пропаганду закона. В отечественном законотворчестве имеется опыт помещения наиболее важных терминов, употребляемых в законе, в одной его статье, помещаемой обычно в начале акта. Например, в законе «О валютном регулировании и валютном контроле» в одной статье помещено 11 дефиниций.

Существует ряд правил, которые учитываются при формулировании дефиниций в процессе правотворчества:

• а) раскрывая содержание понятия, следует перечислять не все его признаки, а лишь важнейшие, которые и образуют понятие;
• б) необходимо стремиться к «явности» в тексте, т. е. логической определенности и избегать скрытого контекста, который бы позволял двусмысленность в толковании акта;
• в) раскрывая содержание понятия, требуется учитывать и его объем как совокупность предметов (объектов), обладающих признаками понятия. Эта совокупность характеризуется множеством и (или) логическим классом, а объект, принадлежащий классу, называют элементом^[6];
• г) следует избегать синонимичности понятий, предполагающей различия в их объемах;
• д) нецелесообразность использования контрадитарных понятий, т. е. не исключающих противоположных понятий в правовом тексте;
• е) соблюдение родовых и видовых отношений в определении таких понятий.

Лексическое значение слова не только влияет на способы образования отдельных грамматических форм, но и формируют такое мощное явление в русском языке как многозначность или полисемия, которой следует избегать в нормативной лексике.

Исключается параллельное использование синонимов в нормативном тексте. Например, нельзя одновременно применять в одном тексте такие термины, как «оказание услуг» и «предоставление услуг», «выполнение обязательств» и «исполнение обязательств». Для литературного стиля изложения параллельное использование синонимов — норма, а для нормативного правового стиля — погрешность.

При изложении нормативного текста применяется общее правило отбора нейтральной лексики. Используемый термин должен быть зафиксирован в словаре современного русского литературного языка и не должен иметь стилистических помет («бранное», «высокое», «ироническое», «просторечное», «разговорное»), свидетельствующих о функционально-стилевой закрепленности термина и его эмоционально-экспрессивной окраске^[7].

Использование иностранных терминов подчиняется общим правилам отбора нейтральной лексики, а новые слова — неологизмы, которые не зафиксированы в орфографических и других словарях современного русского литературного языка, в законодательных актах использовать запрещается.

Указанные требования для принятия индивидуально-правового акта имеют вторичный характер, т. е. проявляются в нем через применение закона к конкретным жизненным ситуациям, разрешение которых и освещается в этих актах. Исключение составляют приемы фиксации показаний свидетелей, потерпевших, подозреваемых, обвиняемых и подсудимых в протоколах следственных и судебных действий, в которых показания записываются по возможности дословно. Особенность такого приема фиксации обусловлено понятием доказательств по юридическому делу, которыми признаются фактические обстоятельства, изложенные в показаниях. Если показания редактировать в соответствии с требованиями нормативной лексики, то легко исказить эти фактические обстоятельства.

Следующим элементом лингвистических основ юридической техники является словосочетание. Под словосочетанием понимается относительно устойчивая смысловая связь между словами, имеющая две основные формы: фразеологизмы и свободные словосочетания.

Фразеологизмы представляют собой устойчивые словосочетания, воспроизводимые в тексте как готовые единицы языка^[8]. В зависимости от происхождения и функций они делятся на общие и собственно юридические. Общие фразеологизмы не имеют юридической природы происхождения и выполняют вспомогательные (документально-технические) функции в обеспечении нормативных начал текста. Например: регистрационный номер; рассмотрение заявления; обозрение документов и т. п.

Собственно юридические фразеологизмы представляют собой основу правового текста, имеют юридическую природу происхождения и выполняют главные функции в обеспечении правовой нормативности текста. Например: квалифицировать деяние, предать суду, приобщить к делу, заключить под стражу, правовые отношения и т. п.

Свободные словосочетания часто выступают прототипами фразеологизмов. Они как бы занимают промежуточное место между сочетаемостью слов в предложении вообще и фразеологизмами. Свободные словосочетания подразделяются на общие (заключительные положения — заключительный раздел; общие положения — вводные положения) и собственно юридические (выдвигаться в депутаты — баллотироваться в депутаты).

Термины и словосочетания находят непосредственное воплощение в нормативном предложении, которое является самостоятельной формой выражения правовых норм. Предложение — это основная знаковая единица нормативно-правового текста, как и любого другого. Оно включает в себя рассмотренные выше языковые единицы и подчиняется внутренним закономерностям построения текста. Слова (в том числе слова-термины, слова-понятия), с целью выражения мысли автора складываются в предложения. Таким образом, грамматическое предложение становится адекватной формой выражения норм права^[9]. Эффективность правового регулирования, степень адекватности воли и интересов законодателей во многом зависит от качества предложения. Поэтому законодательная техника предъявляет к предложению следующие требования:

а) точность, не допускающая различного толкования и ассоциаций. «Точность формулировок правовых норм и необходимость абсолютной адекватности их понимания (толкования), — отмечает М. Н. Кожин, — идеал законодательных текстов, способствующий „безотказной“ реализации регулировочной функции права»^[10];

• б) безличность или правовая нейтральность формулировок;
• в) простота и доступность содержания;
• г) адекватность грамматических форм.

Нормативный характер текста предполагает соответствующую грамматическую организацию предложения, преобладание констатирующих, повелительных и утвердительных предложений. В нормативном тексте недопустимо использование вопросительных и побудительных предложений^[11].

Возможности нормативного предложения как средства юридической техники в разы возрастают, благодаря их синтаксическим особенностям.

В порядке убывания приоритет отдается: простым и сложносочиненным предложениям, а также сложноподчиненным предложениям, имеющим придаточные определительные или условные.

Сложноподчиненные предложения многообразно закрепляют элементы правовой нормы. Например, гипотеза может излагаться как в начале, так и в конце предложения, диспозиция правовой нормы может излагаться аналогичным образом, либо может быть в середине предложения, а иногда конструкция предложения «разрывает» диспозицию на две части, стоящие в разных местах предложения.

В практике лингвистической экспертизы законопроектов в Государственной Думе РФ выработались следующие приемы в построении нормативного предложения^[12].

Личное местоимение может использоваться в нормативном предложении только при условии, что оно заменяет ближайшее к нему предшествующее существительное в форме того же рода и числа. В противном случае не может быть соблюдено требование определенности и ясности правовой нормы. Например, в п. 1 ст. 433 ГК РФ говорится: «…договор признается заключенным в момент получения лицом, направившим оферту, ее акцепта». Здесь местоимение «ее» обоснованно заменяет термин «оферта». Вместе с тем допускается, что такая связь местоимения с существительным возможна, исходя из смысловой зависимости, и тогда они могут располагаться даже в разных частях предложения.

Для сохранения смысловых и логических связей в нормативном предложении присоединительный союз «а также» и противительный союз «а» не должны использоваться более одного раза.

В сложноподчиненном предложении нельзя использовать сразу два союза для присоединения придаточного предложения к главному. Например: «Наследование по закону имеет место, когда и поскольку оно изменено завещанием…». В этом предложении использован союз времени «когда» и уступительный союз «поскольку». В результате нарушены правила стилистики — смысловые и структурные связи между частями предложения. Правильным является такой вариант синтаксической конструкции: «Наследование по закону имеет место, если оно не изменено завещанием…».

Предлог «по» не должен подменять предлоги «о» и «об», так как, несмотря на свою многозначность, не может указывать на то, что составляет объект, предмет и цель чего-либо. Например, «решение по вопросу», но решение о купле-продаже".

Для обозначения пределов в пространстве и во времени используется предлог «до», который указывает на объем понятия. Например, «дети в возрасте от двух до пяти лет». А когда требуется указать, что называемое число или термин входит в состав предела, то во избежание неоднозначного толкования используется слово «включительно» или слова «не позднее». Например, «контейнер массой брутто от 5 до 10 тонн включительно» (п. 3 т. 114 Кодекса внутреннего водного транспорта РФ); «…воинское звание до старшины или главного корабельного старшины включительно» (п. 4 ст. 28.4 Федерального закона от 27 мая 1998 г. № 76-ФЗ «О статусе военнослужащих»); «…не позднее 31 декабря года, предшествующего налоговому периоду» (п. 2 ст. 286 НК РФ).

• [1] НашицА. Правотворчество. Теория и законодательная техника. М., 1974. С. 6.
• [2] См.: Венгеров А. Б. Теория государства и права: учебник для юрид. вузов. 3-е изд., испр. и доп. М.: Омега-Л. 2006. С. 506.
• [3] Как готовить законы: науч.-практич. пособие. М.: Известия, 1993. С. 48.
• [4] Керимов Д. А. Законодательная техника: науч.-методич. и учеб, пособие. М. :ИГ НОРМА-ИНФРА, 1998. С. 52.
• [5] Свинцов В. И. Логика. М.: Высшая школа, 1987. С. 27.
• [6] Черданцев А. Ф. Логико-языковые феномены в праве, юридической науке и практике. Екатеринбург, 1993. С. 30.
• [7] Там же.
• [8] Кожин М. Н. Стилистика русского языка. М.: Просвещение, 1983. С. 52.
• [9] См.: Кожин М. Н. Указ. соч. С. 38.
• [10] Кнапп В., ГерлохА. Логика в правовом сознании. М.: Прогресс, 1987. С. 25.
• [11] См.: Кожин М. Н. Указ. соч. С. 40.
• [12] Методические рекомендации по юридико-техническому оформлению законопроектов. М.: Издание Государственной Думы. 2004.