Процессуальный статус присяжного заседателя в российском уголовном судопроизводстве

Вопрос о процессуальном статусе присяжного заседателя представляется нам весьма важным в контексте положений Конституции РФ и УПК РФ, которые в некоторой степени противоречат друг другу. Анализ норм уголовно-процессуального закона, регламентирующих круг участников уголовного судопроизводства, а также дефиниций, используемых законодателем, позволяет утверждать, что присяжный прямо не отнесен ни к суду, ни к иным участникам судопроизводства. Так, в соответствии с п. 54 ст. 5 УПК РФ судья — это должностное лицо, уполномоченное осуществлять правосудие, в то время как присяжный заседатель — лицо, привлеченное для участия в судебном разбирательстве и вынесения вердикта (п. 30 ст. 5 УПК РФ). Как справедливо отмечает В. М. Быков, аналогичным образом законодатель определяет, например, переводчика — как лицо, привлекаемое к участию в уголовном судопроизводстве в предусмотренных УПК РФ случаях^[1]. Таким образом, можно предположить, что присяжный заседатель не имеет отношения к судебной власти, основной функцией которой является именно осуществление правосудия. Это подтверждается и отсутствием присяжного заседателя в числе участников уголовного процесса, чей процессуальный статус регламентируется разд. II УПК РФ. Подобный вывод противоречит конституционному положению о том, что присяжный заседатель привлекается именно для отправления правосудия (ч. 5 ст. 32, ч. 4 ст. 123 Конституции РФ). Понятие «правосудие» в уголовнопроцессуальном законе не раскрывается, однако из содержания ч. 1 ст. 29 УПК РФ можно сделать вывод о том, какие полномочия суда относятся к содержанию соответствующей деятельности. В их числе — признание лица виновным в совершении преступления (п. 1 ч. 1 ст. 29 УПК РФ). Если лицо привлекается для вынесения вердикта, то согласно (п. 5 ст. 5 УПК РФ) это делается именно для признания подсудимого виновным или невиновным в совершении преступления, т. е. фактически для осуществления правосудия. Полагаем, что рассмотренные нормы уголовно-процессуального закона должны толковаться в их совокупности, а это приводит нас к выводу о том, что присяжный заседатель процессуально относится именно к суду.

Правовое положение присяжных заседателей определяется совокупностью прав и обязанностей, предоставляемых им законом. Предваряя анализ соответствующих положений УПК РФ, отметим, что лицо приобретает процессуальный статус присяжного в составе сформированной коллегии^[2] после принесения присяги, о чем делается отметка в протоколе судебного заседания, и разъяснения председательствующим прав и обязанностей (ст. 332 УПК РФ).

В соответствии с положениями ст. 333 УПК РФ присяжные заседатели вправе:

• — участвовать в исследовании всех обстоятельств уголовного дела, задавать через председательствующего вопросы допрашиваемым лицам, участвовать в осмотре вещественных доказательств, документов и производстве иных следственных действий;
• — просить председательствующего разъяснить нормы закона, относящиеся к уголовному делу, содержание оглашенных в суде документов и другие неясные для них вопросы и понятия;
• — вести собственные записи и пользоваться ими при подготовке в совещательной комнате ответов на поставленные перед присяжными заседателями вопросы.

В научной литературе указывается на тот факт, что совокупность прав присяжного заседателя имеет ограниченный характер, поскольку они не участвуют в полном объеме в исследовании доказательств. Законодатель не приравнивает присяжных к судьям, несмотря на тот факт, что они определяют судьбу обвиняемого. Кроме того, присяжные лишены возможности задать вопрос непосредственно участнику судебного следствия. Это делается в письменной форме через председательствующего судью, который может изменить текст вопроса по своему усмотрению, либо вообще отказать в его оглашении, поскольку по его субъективному убеждению, он не относится к исследуемым обстоятельствам уголовного дела. При необходимости председательствующий должен уточнить у присяжных заседателей содержание задаваемого вопроса. Если, по мнению судьи, вопрос носит оскорбительный или унижающий честь и достоинство характер, то он не может быть задан. Мы считаем, что законодатель таким образом предотвращает чрезмерное затягивание процесса исследования доказательств с участием жюри присяжных, исключая из судебного следствия возможные отступления, не связанные с исследованием обстоятельств, не имеющих отношения к уголовному делу.

Вместе с тем нельзя не отметить, что ограничение на исследование присяжными заседателями обстоятельств уголовного дела противоречит основополагающему принципу уголовного судопроизводства — принципу самостоятельности суда и независимости судей, присяжных заседателей, исходные положения которого содержатся в ст. 120—122, 124 Конституции РФ. Кроме того, полагаем, что при формулировании п. 1 ч. 1 ст. 333 УПК РФ законодателем допущена еще одна неточность — предоставление присяжным заседателям права участвовать в производстве «иных следственных действий» не вполне соответствует содержанию дефиниции «следственные действия», закрепленной в п. 32 ст. 5 УПК РФ, из смысла которой вытекает, что таковые проводятся исключительно в ходе досудебного производства, в суде же производятся судебные действия, что также следует из положений ч. 1 ст. 240 УПК РФ.

Как уже было отмечено выше, присяжные заседатели имеют право просить председательствующего разъяснить нормы закона, относящиеся к уголовному делу, содержание оглашенных в суде документов и другие неясные для них вопросы и понятия (п. 2 ч. 1 ст. 333 УПК РФ). Такие вопросы, как правило, также формулируются в письменном виде и передаются председательствующему судье. Консультационная помощь председательствующего, на наш взгляд, должна носить объективный и нейтральный характер, заключаться в предоставлении присяжным заседателям запрашиваемой информации без субъективной оценки ее судьей, а также основываться на требовании закона о компетенции присяжных заседателей и судьи. В специальной литературе существует мнение о необходимости предоставления присяжным заседателям права обращаться за консультацией к специалистам, что мотивируется возможной заинтересованностью председательствующего в определенном исходе уголовного дела^[3]. Мы полагаем, что данная точка зрения не вполне корректна с позиций конституционных основ судебной власти, принципов независимости судей, а также их незаинтересованности в исходе уголовного дела. Внося подобные законодательные предложения, презюмируется недобросовестность профессионального судьи, что, на наш взгляд, подрывает авторитет судебной власти и противоречит самой идее независимого правосудия. Если есть основания полагать, что судья заинтересован в конкретном результате рассмотрения уголовного дела, то есть предусмотренный законом механизм его отвода (ст. 61 УПК РФ), которым могут воспользоваться стороны.

В соответствии с п. 3 ч. 1 ст. 333 УПК РФ присяжные заседатели наделяются правом вести собственные записи по ходу судебного процесса. Полагаем, что пристального внимания и поддержки законодателя заслуживает высказываемое многими авторами предложение о дополнении указанной нормы положением, позволяющим использовать звукозаписывающую технику¹.

Наряду с правами законодатель налагает на присяжных заседателей определенный круг обязанностей. Особенностью уголовно-процессуального регулирования статуса присяжного заседателя является отсутствие в УПК РФ прямого закрепления перечня обязанностей, поскольку ч. 2 ст. 333 указывает на то, что он делать «вправе» и что «не вправе». Подобной законодательной технике даются неоднозначные оценки в специальной литературе. В частности, по мнению И. Н. Сорокотягина и Д. А. Сорокотягиной это является серьезным упущением УПК РФ^[4][5]. В то время как другие ученые полагают, что такое построение законодательной нормы находится в русле общей тенденции демократизации уголовного судопроизводства^[6]. Законодатель, употребляя выражение «присяжные заседатели не вправе», фактически имеет в виду их обязанности в рамках уголовного судопроизводства, к числу которых относятся следующие.

Во-первых, на присяжного заседателя возлагается обязанность непрерывного присутствия в зале суда в течение всего процесса (ст. 333 УПК РФ). Мы считаем, что запрет покидать зал судебного заседания не связан с теми случаями, когда председательствующий судья дает разрешение не участвовать в судебном заседании по болезни либо на иных законных основаниях. В таких ситуациях объявляется перерыв, либо выбывший присяжный заменяется запасным. Во-вторых, присяжные не должны публично выражать свое мнение об обстоятельствах уголовного дела, а также обсуждать те сведения, которые стали им известны в связи с осуществлением своей деятельности в зале суда. В-третьих, присяжный заседатель не имеет права на общение с лицами за пределами суда об обстоятельствах, имеющих значение для уголовного дела, а также не имеет права на сбор информации об уголовном деле, которое слушается с его участием. В-четвертых, присяжные заседатели обязаны соблюдать тайну совещания при обсуждении и вынесении вердикта.

Достаточно дискуссионным является вопрос об ответственности присяжного заседателя за неисполнение либо ненадлежащее исполнение им своих обязанностей. С учетом спорного процессуального статуса фигуры присяжного заседателя, который, как уже было отмечено, не отнесен законодателем к судебной власти со всей определенностью, вызывает вопрос возможность применения к нему мер принуждения, предусмотренных для иных участников уголовного процесса. А. Р. Белкин справедливо отмечает, что, предписывая присяжным определенную линию поведения, закон практически постоянно игнорирует вопрос о том, что произойдет, если они от этой линии отклонятся^[7]. Анализ положений ч. 3—4 ст. 333 УПК РФ позволяет утверждать, что за неисполнение своих обязанностей присяжные заседатели могут быть подвергнуты штрафу в соответствии со ст. 118 УПК РФ, а также отстранены от дальнейшего участия в рассмотрении уголовного дела по инициативе судьи или по ходатайству сторон. Если мы рассматриваем присяжного заседателя как судью, что и предполагается соответствующими нормами Конституции РФ, то наложение штрафа одним судьей на другого выглядит абсурдно. Следует также отметить, что денежное взыскание законом отнесено к иным мерам процессуального принуждения, которые в соответствии с ч. 2 ст. 111 УПК РФ применяются к потерпевшему, свидетелю, гражданскому истцу, гражданскому ответчику, эксперту, специалисту, переводчику, понятому. В данной норме присяжный заседатель не упоминается, что позволяет говорить об отсутствии четкой позиции законодателя по данному вопросу. Возможность привлечения присяжного заседателя к ответственности в период исполнения им своих обязанностей, на наш взгляд, должна рассматриваться с учетом положений ст. 7 Закона о присяжных заседателях. Данные положения исходят из адекватного статуса судьи и присяжного заседателя в части предоставления гарантий независимости и неприкосновенности. Мы полагаем, что ротация присяжного заседателя в рамках сформированной коллегии является исключительным полномочием председательствующего и позволяет заменить основного присяжного, не исполняющего свои обязанности, запасным, сохранив конституционный статус судебной власти.

• [1] См.: Быков В. М. Присяжные заседатели как участники уголовного судопроизводства //Уголовное право. 2006. № 1. С. 66.
• [2] Подробнее вопросы формирования коллегии присяжных заседателейбудут рассмотрены в гл. 2 учебного пособия.
• [3] См., например: Быков В. М. Присяжные заседатели как участники уголовного судопроизводства. С. 67; Ведищев Н. П. Права присяжных заседателей (статья 333 УПК РФ) // Адвокат. 2012. № 8. С. 18.
• [4] См.: Быков В. М., Митрофанова Е. Н. О расширении прав присяжныхзаседателей // Российская юстиция. 2009. № 3. С. 32.
• [5] См.: Сорокотягин И. Я, Сорокотягина Д. А. Судебная экспертиза. Ростов н/Д.: Феникс, 2006. С. 126.
• [6] См.: Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальномукодексу Российской Федерации (постатейный) / отв. ред. В. М. Лебедев. М. :Норма, 2014.
• [7] См.: Белкин А. Р. Противодействие отправлению правосудия со стороныприсяжных заседателей // Уголовное судопроизводство. 2014. № 1. С. 7.