Самоорганизация и организация в развитии социальных систем

Хотя принципы синергетики сформировались в рамках естествознания, идеи самоорганизации и эволюции оказались достаточно адекватными и плодотворными также для понимания и объяснения процессов становления и развития экономических, социальных и гуманитарных систем. На интуитивном уровне еще в XVIII в. они высказывались шотландскими экономистами, моралистами и философами. Спонтанный порядок, который возникает в ходе рыночного регулирования, был отчетливо осознан основоположником классической политической экономии А. Смитом: «Каждый отдельный человек старается употребить свой капитал так, чтобы продукт его обладал наибольшей стоимостью. Обычно он и не имеет в виду содействовать общественной пользе, и не сознает, насколько содействует ей. Он имеет в виду лишь свой собственный интерес, преследует лишь собственную выгоду, причем в этом случае он невидимой рукой направляется к цели, которая не входила в его намерения. Преследуя свои собственные интересы, он часто более действенным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится служить им»^[1].

Хотя у самого Смита мы не находим ответа на вопрос, на какие принципы опирается «невидимая рука», устанавливая цены на рынке, но некоторые энтузиасты кибернетики объявили таким регулятором принцип отрицательной обратной связи. «На свободном рынке, — считает Хардин, — цены в конечном счете регулируются с помощью принципа отрицательной обратной связи»^[2]. Однако этот принцип обеспечивает порядок и устойчивость такой системы, как рыночный механизм, но не объясняет, каким образом возникает такой порядок и как происходит переход от одного порядка к другому.

Самоорганизация в социально-экономических системах также предполагает наличие определенного взаимодействия, или синергии, между участвующими в общественных процессах людьми, группами и классами. По мнению теоретиков «маржинального анализа», или теории предельной полезности, в экономике возникновение равновесной цены на рынке происходит в результате согласования субъективных шкал полезностей или ценностей, которыми руководствуются индивидуальные его участники. Такое согласование происходит за их спиной и поэтому на рынке возникает никем заранее не предусмотренная равновесная цена. Поэтому австрийский экономист Е. Бем-Баверк определяет, например, равновесную цену как равнодействующую сталкивающихся на рынке субъективных оценок товаров^[3]. Известный современный экономист Ф. фон Хайек считает такой учет субъективной оценки полезности товаров чуть ли не революцией в экономической теории^[4].

Понятие субъективной ценности товара, характеризующее его полезность для покупателя, бесспорно, является необходимым дополнением его объективной стоимости, определяемой общественно необходимым трудом, затраченным для его производства, и выявляемой в ходе рыночного обмена. Согласование целей, интересов и мотиваций составляет важную, но не единственную особенность самоорганизации экономических, социальных, культурных и гуманитарных систем.

Самым главным условием их самоорганизации является постепенное формирование спонтанного порядка и новых структур в процессе исторического развития. Такое формирование происходило путем многократных и неустанных проб и ошибок, где каждый успех подкреплялся достижением лучших условий для жизнедеятельности людей. Приобретаемый таким путем социальный, экономический, культурный и нравственный опыт закреплялся в традициях и обычаях и путем воспитания и обучения передавался от поколения к поколению. Именно на основе такого исторического опыта и традиций возникли такие феномены и институты общества, как мораль, право, рынок, деньги, наука, язык, культура в целом.

Если в живой природе эволюция происходит путем передачи наследственной информации от родителей к потомкам, то в обществе на смену ей приходит передача социального опыта, в котором аккумулированы навыки, умения, практика и духовная культура всех предшествующих поколений. Хотя биологическая эволюция рода Homo Sapiens уже давно прекратилась, но социальное и культурное развитие общества продолжается и происходит несравненно более высокими темпами именно благодаря «социальному наследованию». Однако такое наследование принципиально отличается от природного, биологического и по своей сущности, и по механизмам передачи наследственной информации. В отличие от этого в обществе происходит рациональное освоение и передача социального опыта всего общества.

Фундаментальное различие между развитием природных и общественных систем заключается в том, что самоорганизация в последних дополняется сознательной организацией. Поскольку в обществе действуют люди, одаренные волей и сознанием, преследующие те или иные интересы и ставящие себе определенные цели, они могут влиять на стихийные процессы, совершающиеся в обществе, корректировать и предупреждать их негативные последствия. Искусство управления социально-экономическими и гуманитарными системами во многом зависит именно от умения учитывать не столько различие, сколько взаимодействие между процессами самоорганизации и организации в этих системах.

Необходимость такого взаимодействия особенно наглядно видна на примере развития рыночной экономической системы. До Великой депрессии 1929—1933 гг. в США среди западных экономистов существовало убеждение, что самоорганизация рынка путем механизма цен является единственным инструментом его регулирования. Даже сейчас М. Фридман и сторонники монетаризма заявляют, что такая сложноорганизованная система, как рынок «может эволюционировать и процветать без всякого центрального управления»^[5]. Поэтому они решительно выступают за то, «чтобы ограничить правительственную власть в экономике и социальной сфере, дополнить и усилить первоначальный билль о правах — экономическим биллем»^[6].

В противоположность этому выдающийся английский экономист Д. Кейнс, анализируя результаты Великой депрессии в работе «Общая теория занятости, процента и денег» (1936), убедительно доказал, что рынок не является полностью саморегулирующейся системой. Поэтому в своей новой теории он указывает «на жизненную необходимость создания централизованного контроля в вопросах, которые ныне в основном предоставлены в частной инициативе»^[7].

Противоположный подход к экономике, при котором совершенно игнорировалась рыночная самоорганизация, был предпринят в административно-командной экономике бывшего Советского Союза. Попытки централизованного управления и планирования всей экономической деятельности вплоть до мелочей, игнорирования самоорганизации на местах привели к потере заинтересованности людей в результатах своей деятельности, не стимулировали рост производительности труда и в итоге привели сначала к стагнации производства, а затем к его спаду и кризису. Реформы, направленные на выход из этого кризиса и ориентированные на создание рыночной экономики, к сожалению, не избежали другой крайности.

В основе «шоковой терапии», которая начала проводиться в России с конца 1991 года, лежали три основные цели:

— либерализация цен, которая в условиях сверхмонополизации производства и отсутствия свободной конкуренции на рынке привела к галопирующей инфляции и спаду производства;

• — массовая и ускоренная приватизация, которая исходила из непродуманной и не оправдавшейся предпосылки, что передача государственной собственности в частные руки немедленно приведет к более эффективному ее использованию. На деле ее результатом стало падение производства и перекачка капитала в спекулятивные коммерческие структуры и за границу;
• — макроэкономическая стабилизация экономики путем проведения жесткой денежно-кредитной политики при отсутствии свободы выбора поставщиков и сверхмонополизации производства, что вынуждало предприятия соглашаться со все растущими ценами на сырье и комплектующие изделия и повышать цены на продукцию. В итоге еще больше раскручивалась спираль инфляции, и сокращались инвестиции.

Такая политика экономических реформ исходила из ошибочной предпосылки, что декретирование рынка само собой приведет к самоорганизации экономики, установлению правильных структурных пропорций между разными ее отраслями и в конечном итоге к стабилизации народного хозяйства. Но если даже в развитой западной экономике механизм рынка не является самодостаточным для регулирования хозяйства и нуждается во вмешательстве государства, то тем более это относится к странам, где нормальный, цивилизованный рынок предстоит еще создать.

Методологический урок, который можно извлечь из проведения реформ в нашей стране, заключается в том, что не может игнорироваться взаимодействие процессов самоорганизации или рыночного регулирования с процессами организации, которые направлены на устранение возникающих при этом недостатков, осуществляемых государством и его органами управления.

Интересные мысли по этому вопросу высказал выдающийся экономист В. Леонтьев, который сравнил процесс реформ с движением яхты в море. «Чтобы дела шли хорошо, нужен ветер, это — заинтересованность. Руль — государственное регулирование»^[8]. В этом высказывании в образной форме выражена глубокая связь между самоорганизацией и организацией как непременное условие успешной экономической деятельности. Но такая же связь существует не только в экономике, но и во всех других сферах, где приходится сочетать сознательное управление и организацию общественными процессами с процессами самоорганизации самих участников этих процессов.

Концепция развития, как мы видели, теснейшим образом связана с парадигмой самоорганизации синергетики. Но синергетика раскрывает конкретные механизмы перехода от одних качественных состояний к другим, которые в природе связаны с обменом энергией и веществом с внешней средой. Критические точки, в которых это происходит, как и образование порядка из беспорядка, а также возникновение новых динамических структур — все это служит новым убедительным подтверждением общего диалектического закона перехода количественных изменений в качественные. Развитие через противоречия, диалектическое отрицание старого новым («отрицание отрицания»), превращение случайного в необходимое также находят свое конкретное выражение в понятиях и принципах синергетики. Таким образом, синергетика выступает по отношению к диалектике как общенаучная, междисциплинарная концепция, новые результаты и достижения которой конкретизируют и развивают принципы и законы всеобщей, философской концепции диалектического развития.

Поскольку самоорганизация и генетически и исторически предшествует сознательной организации, именно она выступает как форма проявления внутренней активности материальных систем, их потенциальной способности к саморазвитию. Как свидетельствует современная наука, процесс развития связан с необратимыми изменениями в открытых системах, направленных на усиление в них порядка и самоорганизации. Эволюционные процессы в космологии, биологии и обществе ясно показывают, что они теснейшим образом связаны и зависят от внутренних изменений, происходящих в системах, способствующих их упорядочению, совершенствованию и усложнению. Вместе с тем следует подчеркнуть, что развитие систем, особенно социальных, зависит также от внешних факторов. В обществе целенаправленное воздействие со стороны государства должно содействовать устойчивому развитию социально-экономических и культурно-исторических систем.

Литература

Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Сочинения. — М., 1974.—Т. 1. Маркс К, Энгельс Ф. Сочинения. — 2-е изд. — Т. 20.

Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. — М., 1986.

Контрольные вопросы

• 1. В чем заключается недостаточность гегелевской категории развития?
• 2. Что называют триадой и в чем состоит ее ограниченность?
• 3. Как происходит самоорганизация систем?
• 4. Что нового дает синергетика для понимания категории развития?
• 5. Почему самоорганизация служит основой для эволюции систем?

• [1] Смит А. О происхождении и причинах богатства народов. — М., 1962. — С. 332.
• [2] Hardin G. Nature and Man’s Fate. — N. Y., 1959. — P. 52.
• [3] Бем-Баверк Е. Основы теории ценности хозяйственных благ. — М., 1929. — С. 147.
• [4] Хайек Ф. Пагубная самонадеянность. — М., 1992. — С. 169.
• [5] Friedman M&R. Free to Choose. — N. Y., 1980. — P. 7.
• [6] Ibid.
• [7] Кейнс Д. M. Общая теория занятости, процента и денег. — М., 1978. — С. 452.
• [8] Леонтьев В. Экономические эссе. — М., 1990. — С. 15.