Чикагская школа. 
Либертаризм

Неолиберализм, или либертаризм. Атаки на кейнсианство осуществлялись с разных сторон, с иозиций различных политических сил, и прежде всего во влиятельных университетских кругах Америки, связанных с реакционноконсервативными политическими кругами и крупным бизнесом. Все они объединялись общим течением «неоклассического либерализма», обоснованием которого вроде бы являлось учение Адама Смита, чьи основные положения, по их мнению, остаются верными и для современного капитализма, в частности — утверждение, что рыночная система не нуждается в государственных подпорках. Но на самом деле в рамках этого направления действовали самые разные течения и школы, концепции которых трудно назвать вообще «либеральными». В частности, это относится к чикагской школе, основные положения которой Пол Самуэльсон определяет как «либертаризм». Это, по сто словам, наиболее мощное консервативное и «живучее направление», а апостолами свободной конкуренции выступают такие имена экономистов-либертаристов, как Фрэнк Найт, Генри Саймоне, Фридрих Хайек и Милтон Фридмен. Самуэльсон не случайно называет их либертаристами (никак не либералами), подчеркивая их особое место в общем направлении неоклассического либерализма.

Являясь носителями идей крупных корпораций и банков, либертаристы (или либертарианцы) атаковали кейнсианство и сумели опрокинуть его к концу 1970;х гг., к началу правления президента Рональда Рейгана (в Великобритании — Маргарет Тэтчер). Крайне реакционная сущность либертарианства оказалась закамуфлированной тем простым обстоятельством, что они постоянно выступали под флагом привлекательных идей либерализма в глазах интеллектуальной части общества многих стран. При этом идентификация чикагской школы М. Фридмена как либертаризма, представленная Полом Самуэльсоном, осталась «незамеченной» экономистами на протяжении долгих 30 лет, вплоть до начала глобального кризиса в 2008 г. На базе идей монетарного либертаризма была сформулирована концепция «Вашингтонского консенсуса», которая под мощным давлением МВФ стала теоретической и методологической базой экономической политики большинства стран мира.

Чикагская школа вобрала многие из взглядов профессора Фридриха Хайека, представителя австрийской школы, разносторонние экономические интересы которого сочетались с жесткими и далеко не демократическими взглядами. Он буквально обожествлял «свободный рынок» и нетерпимо относился к любой форме государственного вмешательства в экономику. Это, в частности, нашло отражение в его книге «Дорога к рабству» (1944). Свободный рынок, который регулируется крупными предпринимателями, при ограничении прав профсоюзов (которые стремятся к «социализации»), отказ от монополии государства на денежную эмиссию (он считал, что этим делом тоже должны заниматься частные банки) — вот кредо этого талантливого экономиста-идеолога. Хайек ранее Фридмена предложил перенести акцент на монетарные факторы в макроэкономическом регулировании, что впоследствии было развито Фридменом и другими исследователями этой школы, в частности профессором К. Бруннером.

Международный монетаризм

Монетаризм — школа неолиберальной экономической мысли, сторонники которой утверждают, что расстройства в функционировании денежного сектора являются главной причиной нестабильности экономики. Термин «монетаризм», введенный К. Бруннером в 1968 г., обычно ассоциируется с чикагской школой Милтона Фридмена. Приверженцы ее, во-первых, исходят из основного постулата современного экономического неолиберализма — «никакого экономического вмешательства государства», во-вторых, регулирование должно сконцентрироваться исключительно в денежной (монетарной) области. Отсюда и «технология» такого подхода: изменение уровня совокупного денежного дохода происходит в основном благодаря предыдущему изменению объема денежной массы, следовательно, здесь — основа экономической политики.

Основателем такого достаточно узкого («бухгалтерского») подхода часто называют М. Фридмена, который в наибольшей мере развил положения этой теории. Работы Фридмена и его сторонников еще в конце 1950;х — начале 1960;х гг. стимулировали новую дискуссию о роли денег в современной экономике и развитие идей, составивших в целом то, что позже было принято называть «монетаристской революцией» (в противовес «кейнсианской революции»). Считается, что рост значения современного монетаризма явился также следствием неудачи ортодоксального кейнсианства в объяснении высокого и устойчивого уровня безработицы и инфляции во многих промышленно развитых западных странах начиная с 1970;х гг. На ранних стадиях своего развития монетаризм ограничивался дальнейшими разработками простой количественной теории денег, объясняющей установление общего уровня цен в классической экономической теории. В соответствии с этой теорией утверждалось, что долгосрочные изменения денежной массы оказывают влияние на значения номинальных переменных, но имеют минимальное воздействие на объем производства или безработицу. Главные положения монетаристской теории в изложении профессора М. Фридмена можно свести к следующим постулатам.

Во-первых, функция спроса на деньги более стабильна, она лучше определена статистически, чем многие составляющие совокупного спроса. Это означает, что скорость обращения денег сравнительно с доходом (velocity of money circulation) в количественной теории денег является относительно стабильной, хотя она выступает функцией и ряда других экономических переменных, в частности ставки процента.

Во-вторых, подчеркивались исключительные свойства денег, в частности, утверждалось, что деньги — это такой же товар, как и другие, который может замещать множество других товаров и финансовых активов. Поэтому денежно-кредитная политика способна оказывать прямое воздействие на совокупный спрос, вопреки кейнсианской точке зрения, согласно которой прямое воздействие она оказывает только на финансовые активы, в то время как влияние на совокупный спрос является слабым и неопределенным.

Прямая связь между денежно-кредитной политикой и спросом, существование которой предположили монетаристы, часто называется эффектом реальных денежных остатков. Этот эффект, связанный с понятием реальных денежных остатков (т.е. объема находящихся в частном владении денег, деленного на общий индекс цен), составляет основу идеи об оптимальном или желаемом уровне реальных денежных остатков. Однако неясность вопроса, каким образом этот желаемый уровень определяется, всегда представляла собой главную теоретическую слабость монетаристского подхода. Тем не менее предполагается, что если количество денег в индивидуальном владении возрастет благодаря денежно-кредитной политике, то индивиды будут стремиться выровнять фактические и желаемые остатки, израсходовав излишние деньги. Такое стремление вызовет рост уровня цен и, следовательно, снизит реальные денежные остатки. Очевидно, даже если предположить (как это делают монетаристы), что предложение денег в какой-то степени контролируется, реальная денежная масса будет определяться действиями всех принимающих решения лиц. Реальная денежная масса является эндогенной и приводится в соответствие со спросом на реальные денежные остатки путем изменения уровня цен. Это означает, что существует жесткая положительная связь между величиной и скоростью изменения номинальной денежной массы и уровнем цен. Вместе с тем монетаристы признают, что изменения денежной массы могут повлиять на объем производства и безработицу в краткосрочном плане, что являлось одной из конструкций кейнсианства.

Еще одним важным аспектом современного монетаризма выступает его интерес к динамике цен и производства и роли ожиданий потребителя. В последние годы установлено, что ожидания имеют очень большое значение для определения траектории изменения цен и объема производства. В частности, гипотеза рациональных ожиданий рассматривается как проявление экстремальных монетаристских взглядов. Если она верна, то перспективы любой стабилизационной политики неопределенны, поскольку фирмы и частные лица, уяснив для себя действия правительства и их ожидаемые результаты, будут действовать таким образом, чтобы свести на нет их последствия. Это означает, что только неожиданные действия могут оказать какое-то влияние на производство, да и то на очень непродолжительный срок. Таким образом, выявляется кардинальная разница между монетарной политикой и политикой кейнсианского типа, которая не учитывает ожидания частного сектора относительно действий государства. Наоборот, в кейнсианстве действия правительства должны были породить ожидаемые им действия в частном секторе.

Далее, в отличие от кейнсианской теории, в которой подчеркивается, что проблема платежного баланса — это проблема исключительно товарных рынков, монетаристы первоначально исходили из положения, что данная проблема шире и касается в целом денежного сектора, в частности изменений валютных резервов, и тем самым тесно связана с политикой золотого стандарта. Излишек платежного баланса, при прочих равных условиях, будет вести к притоку денег и, как следствие, к росту объема денег «повышенной мощности» (устойчивая валюта). Это следует из утверждения, что спрос на деньги растет вместе с ростом дохода и этот спрос может быть удовлетворен либо увеличением правительством денежной массы, либо притоком денег из-за рубежа (т.е. излишком платежного баланса). Интуитивно этот результат представляется правдоподобным, поскольку он объясняет, почему в быстро растущих экономиках (например, Японии или Германии в 1960;1970;е гг.) имел место излишек платежного баланса, а в медленно развивающихся странах — хронический дефицит (например, в Великобритании и США). При этом исследователи подчеркивают следующие основные слабости монетаристского подхода:

• o отсутствие теории, объясняющей, почему люди вообще должны владеть деньгами. Недостаточно просто заявить, что «они должны это делать», надо логически объяснить, «почему это надо делать» ;
• o отсутствие удовлетворительного определения денег и точной природы механизма их движения.

В то же время, следует отметить, что по ряду вопросов происходило определенное сглаживание противоречий между этими двумя направлениями экономической мысли. Например, как только допускается некоторое замещение между деньгами и финансовыми активами и признается наличие краткосрочного влияния денежной массы на производство, разногласия между монетаристами и кейнсианцами становятся скорее количественными, чем принципиальными.

Возрождение интереса к монетаризму в 1970;е гг. (по мере замедления роста экономики развитых стран и появления ряда серьезных проблем — инфляции, роста безработицы) позволило конкретнее определить позицию сторонников этого направления и их критиков. Стало ясно, что ранние попытки сблизить позиции монетаристов и их критиков в рамках кейнсианского и неокейнсианского анализа оказались бесплодными.

Длительные дискуссии между монетаристами и кейнсианцами не прояснили вопрос о возможностях денежно-кредитной и бюджетной политики. М. Фридмен еще в 1966 г. признал, что бюджетная политика может повлиять в краткосрочном плане на реальный объем производства, а в долгосрочном плане — на уровень цен. Основная область разногласий при этом была сосредоточена вокруг главного источника нестабильности экономики — вопроса цикличности, неравномерности развития экономики.

В последующих работах он исходит из той же самой версии бюджетной политики, которая, однако, ни в среднесрочном, ни тем более в долгосрочном плане «не срабатывала», и рост производства, и тем более — уровень цен, как показала практика, оказались независимыми от бюджетной политики факторами. Монетаристы последовательно утверждали, что частная экономика стабильна по своей природе и необходимо установление постоянных правил, которые избавили бы ее от болезненных и несвоевременных действий государства, являющихся главным источником нестабильности. Но даже в условиях проведения монетарной политики правительствам постоянно приходилось вмешиваться в экономику, чтобы сохранить ее стабильность, что опровергало этот фундаментальный постулат монетаристов.

В то же время кейнсианцы доказывали, что главный источник нестабильности следует искать в самой частной капиталистической природе экономики. Ими, например, подчеркивается нестабильность частных инвестиций и поддерживаются активные антициклические действия правительства для достижения макроэкономической стабильности. По их мнению, только активное государственное вмешательство может обеспечить устойчивый рост экономики. Критика монетаризма усилилась со второй половины 1990;х гг. и приобрела фундаментальный характер в первые годы XXI в.; кейнсианство снова стало возвращаться в ходе мирового финансово-экономического кризиса 2008;2010 гг. В этот период лауреат Нобелевской премии П. Кругман сказал, что либерал-монетаризм " никогда не был экономической теорией, скорее — политикой" .

Великая депрессия 1929;1933 гг. как первый мировой экономический кризис XX в. стимулировала развитие теории мировой экономики и международных экономических отношений. Кризис, охвативший страны Северной и Южной Америки, Западной Европы, Азии и Африки, впервые в мировой экономической истории наглядно показал упадок экономических связей и взаимосвязей отдельных стран в мировом хозяйстве. При этом развитые страны столкнулись с уникальным явлением — дефляцией, когда цены упали (в США, Великобритании, Германии и Франции) в среднем на 30−35%, а безработица в них составила более 25% совокупной рабочей силы. В США в отдельные периоды кризиса безработица превышала 30% самодеятельной рабочей силы. В определенной мере эти тяжелые последствия были вызваны полным отсутствием регулирования международной торговли — почти все страны встали на путь использования принципов предельно жесткой протекционистской политики, вызвавшей хаос в международной торговле.

В результате депрессия приобрела всемирный характеру перекинувшись из развитых стран в развивающиеся страны и вызвав в них жесточайший экономический кризис. Экономически развитые страны ответили на кризис введением еще более жестких торговых барьеров на импорт товаров и услуг, стимулируя таким образом национальные отрасли экономики и защищая рабочие места. Положительного эффекта эта мера не принесла, поскольку такого рода протекционистские меры были приняты всеми крупными странами мира. Более того, эта политика, которую стали проводить многие страны, нанесла сокрушительный удар по мировой торговле, резко сузив возможности для стран ввозить свою продукцию в другие страны. Это нейтрализовало возможности внешней торговли каждой из стран положительно влиять на смягчение внутреннего кризиса.

Известный американский экономист Ч. Киндлбергер тщательно исследовал этот беспрецедентный коллапс международной торговли на основе так называемой скручивающейся спирали и показал, как правительства своими неразумными действиями усиливали негативные последствия кризиса. С очевидностью выявилось уязвимое звено: поскольку взаимозависимость разных стран была значительной, требовались по крайней мере согласованные действия правительств ведущих стран мира в проведении единой экономической политики. Но таких действий в то время выработано не было. Действовал принцип: «Спасайся, кто как может!» Каждая страна, правительство которой отражало панические настроения в действиях субъектов рынка (компании, банки и пр.), принимала односторонние решения, демонстрируя полное непонимание обстановки и усугубляя кризис. Например, американский конгресс принял в 1930 г. протекционистский акт, известный как «тариф Холи — Смута» (Hawley-Smoot Tariff Act), который сыграл трагическую роль в полном развале мировой торговли.

Киндлбергер не случайно назвал одной из причин Великой депрессии историческую случайность, состоящую в том, что к периоду формирования условий для такого масштабного кризиса в мире не оказалось мощного экономического лидера: Великобритания к 1930;м гг. уже утратила свою былую роль, а США еще не приобрели статус мирового лидера. Возможно, это обстоятельство сыграло свою роль наряду с другими причинами Великой депрессии. Экономисты Фридмен и Шварц по-своему объясняли причины кризиса. В частности, они их связывали с неудачами политики сдерживания экономического роста в США. По их мнению, меры по изменению денежной политики, направленной на нейтрализацию банковских банкротств в стране в 1929;1933 гг., не достигнув поставленных целей, привели к свертыванию деловой активности и, соответственно, росту безработицы, падению доходов, расширению панических настроений в обществе. Эти факторы, конечно, влияли на кризисную обстановку, но не в полной мере.

Наиболее глубокими в этой области оказались исследования Кейнса. В частности, его подходы к анализу совокупного спроса и совокупного предложения (как факторов равновесия) стали базовым элементом в теории макроэкономики, в то время как его идеи относительно прямых форм государственного регулирования, т. е. рекомендации в области политики, вызывали споры экономистов (и отвергались ортодоксальными монетаристами). Кейнс объяснял причины Великой депрессии мощным разрывом между факторами совокупного спроса и совокупного предложения, когда нарастающий разрыв между ними привел к товарному перепроизводству и перекинулся на фондовый рынок. Отсюда — и паника, которая усугубила общую ситуацию.

На протяжении почти 30 лет после Второй мировой войны методы кейнсианской политики регулирования распространялась по всему несоциалистическому миру. Они как бы выступали альтернативой социалистическому планированию и показывали способность через манипулирование бюджетно-денежных рычагов сглаживать цикл, обеспечивать устойчивый рост. Так сформировалась база антикризисной политики государств, и, казалось, наступила эпоха макроэкономической стабильности. Наступила эпоха постиндустриального общества, государства всеобщего благоденствия. Однако уже в 1970;х гг. ситуация стала качественно изменяться — развитые страны впервые столкнулись со стагфляцией — сочетанием инфляции и стагнации экономики — низкими или отрицательными темпами роста в совокупности с ростом безработицы.

Стала разрушаться Бреттон-Вудс кая валютная система, США в 1971 г. отказались от привязки доллара к золотому стандарту, начался процесс хаотического движения валютных курсов, надвинулся долговой кризис, особенно после многократного повышения цен на нефть в 1973;1975 гг. Затяжной долговой кризис с особой силой развернулся в странах Латинской Америки. Начался закат эпохи кейнсианских моделей экономического регулирования в национальной и мировой экономиках. На политическую сцену вышли либертарианские концепции, торжествовавшие на протяжении 30 лет. Одна из разновидностей этой концепции — Вашингтонский консенсус.