Онтология культуры. 
Культурология

Закономерности процесса культурогенеза

От биологической формы бытия — к антропо-социо-культурной

Проблема происхождения культуры — одна из самых сложных в науке, потому что ее решение основывается на очень небольшом, случайно дошедшем до нас археологическом материале, который время от времени пополняется новыми фактическими данными, требующими кардинального пересмотра всех теоретических построений. Характерный пример: недавняя сенсационная находка черепа древнейшего предка человека, жившего 7 млн лет назад, который является в два раза более древним, чем все до сих пор известные останки существ, представляющих переходные формы от животного к человеку, что заставило ученых изменить многие устоявшиеся представления о происхождении человека, а вместе с тем и о зарождении культуры. В дополнение к сведениям из области археологии и антропологии историки культуры обычно привлекают богатейший этнографический материал, однако он используется очень осторожно, со многими оговорками: самые древние из известных этнографам племена находятся на гораздо более высоких ступенях развития, чем существа переходного типа, а так называемый «снежный человек» все еще остается, а может быть, всегда будет всего лишь мифом…

Еще одну опору культурологов составляют материалы из жизни ребенка, его сознания, поведения, речи, рисунки, поскольку по открытому физиологом Э. Геккелем в XIX в. биогенетическому закону онтогенез повторяет филогенез, т. е. развитие индивида изоморфно (структурноподобно) развитию вида. Но сходство двух разномасштабных процессов — онтогенеза и филогенеза — сопряжено с их не менее существенным различием. Эту диалектику общего и специфического важно иметь ввиду. Наблюдая за развитием младенца, проходящего путь от изначального «животного» состояния к культурному поведению, мы имеем возможность по аналогии воссоздать многие процессы превращения животного в человека, которые протекали миллионы лет тому назад. Однако при этом нельзя не учитывать принципиальных различий между тем и другим, главное из которых заключается в том, что онтогенез направляется родителями и учителями, а филогенез происходит стихийно.

Тем не менее в распоряжении науки и опирающейся на нее философии и сегодня имеется достаточное количество прочного и аутентичного материала для формулирования главной мысли: на определенной ступени развития природы на нашей планете действие биологического закона наследования каждым новым поколением программ поведения предков оказалось недостаточным для бытия одного из видов высокоразвитых животных — обезьяноподобных существ. Вытесненные из лесов на равнины, они вымирали, пока ими не была найдена замена генетического способа передачи поведенческой информации иными — генетически некодируемыми и нетранслируемыми — способами деятельности. Скачок живых существ на новый уровень бытия получил название культуры; существо, произведшее этот скачок, было названо человеком, а складывавшаяся при этом организация совместного деятельного бытия людей — обществом. Понятие " антропо-социо-культурное" фиксирует рождение и развитие сверхприродного типа бытия. Три части термина соответствуют трем формам этого бытия, а дефисы, разделяющие и связывающие части в одно слово, указывают на то, что единство форм предполагает их своеобразие, отличие каждой составляющей от двух других. Конкретная специфика форм будет рассматриваться ниже, в ходе теоретического анализа культуры, а здесь, в контексте генетического рассмотрения, важно подчеркнуть одновременное и совместное формирование триединой целостности — человека, общества и культуры, — вырывающейся из-под абсолютной власти законов природы.

Академик H.H. Моисеев, один из крупнейших современных ученых, участвующих в освоении синергетической методологии анализа процессов развития, описал данный процесс кратко и выразительно: «Как утверждают климатологи, в начале четвертичного периода произошло резкое похолодание климата и, как следствие, аридизация (т.е. засуха. -Авт.) обширных зон нашей планеты. Значительно уменьшилась площадь тропических лесов, что резко обострило конкуренцию различных видов за ресурсы. Началась полная перестройка жизни, установившейся в третичном периоде. В результате предки человека — австралопитеки — были вытеснены в саванну более приспособленными для жизни в лесу человекообразными обезьянами»; однако «вместо того, чтобы погибнуть в опасной саванне, предок человека встал на задние лапы, освободив передние, научился использовать искусственные орудия и превратился из мирного вегетарианца в агрессивного хищника. Мозг и рождающийся разум стали главными гарантами гомеостаза этого вида, а следовательно, и его развития»; в этом процессе естественный отбор «привел к тому, что из многочисленных видов потомков австралопитеков, способных претендовать на право быть предками современного человека, к концу палеолита остались только кроманьонцы» .

Эту лаконичную характеристику грандиозного исторического процесса «перестройки» бытия, как назвал его H.H. Моисеев, необходимо развернуть в культурологическом аспекте. Природа обеспечивает стабильность существования всех своих чад благодаря жесткой охране видового генофонда от воздействия благоприобретаемого индивидами разнообразнейшего жизненного опыта; тем самым каждый вид растений и животных, сложившись в определенных условиях природной среды и климата, остается неизменным безграничное время, если только внешние силы — природные катаклизмы или поведение людей — не уничтожают или радикально не деформируют его. Это значит, что биологическая форма бытия на уровне существования вида неисторична, изменчива только жизнь индивида — его путь от рождения к смерти, однократный у животных и циклически многократно повторяющийся у растений.

Появление на Земле нового биологического вида — человека — было сопряжено с качественным сокращением сферы действия вышеописанного генетического механизма: человек сохранил способность кодировать и транслировать из поколения в поколение (или через поколения и при корректирующем действии разного рода мутаций) структурные — анатомо-физиологические — качества в единстве с их различными модификациями — расовыми, этническими и потомственно-родственными, но утратил способность кодировать и транслировать функциональные качества человека — программы его деятельности и поведения. В силу этого индивид перестал получать от рождения в виде унаследованного комплекса инстинктов какую-либо программу действий, которая обеспечила бы его выживание, добывание пищи, устройство жилья и организацию отношений с другими людьми в их совместной жизни. Человек оказался безоружным перед лицом если не враждебной, то равнодушной к нему природы. По совершенно справедливому замечанию этнологов и классиков современной философской антропологии, например А. Гелена, человек пришел в мир своеобразным «пасынком природы», неприспособленным к существованию и обреченным на вымирание.

В большинстве случаев поиск эффективного — культурного — способа выживания, по-видимому, оказывался неудачным. Популяции гоминид вымирали, не находя выхода к новому — внебиологическому и более сложному, чем биогенетический, — способу организации своего бытия, который позволил бы людям противостоять природе и подчинять ее потребностям своего существования. Спасительным путем явилось создание людьми искусственных органов, способных преодолеть природную слабость органов естественных (благодаря многократному умножению физической силы руки, интеллектуального потенциала мозга и коммуникативной энергии средств общения) и одновременное «изобретение» искусственного способа передачи из поколения в поколение поведенческих программ, компенсирующего утрату генетически-инстинктивного способа их кодирования и трансляции. Нельзя не согласиться с лауреатом Нобелевской премии биологом Дж. С. Экклесом, что «история эволюции гоминид, превратившихся в Homo sapiens sapiens, — это самая чудесная история изо всех нам известных». Какова же конкретная «системно-синергетическая логика» рождения новой, сверхприродной формы бытия?

Выживали те группы предлюдей, которые не ограничивались удовлетворением сиюминутных потребностей средствами собирательства и несложной охоты на мелких животных, а шли по наиболее трудному пути — занимались облавной охотой на крупного зверя, поскольку именно она требовала от людей тех качеств, которые не были даны им генетически, а именно применения искусственных орудий и «технологий» (дубин, факелов, ям-ловушек, загонов) и коллективных согласованных действий (достаточных для того, чтобы противостоять мощи мамонта, бизона, медведя). Для всего этого нужна была неизвестная животному миру особенность психики — способность проектировать результаты и способы данных неинстинктивных действий, опирающаяся на познающее реальность мышление и творческое воображение, попросту говоря, смекалка.

Это стало возможным благодаря сформировавшейся у человека функциональной асимметрии мозга. Неизвестное психике животных левополушарное абстрактное мышление оказалось способным познавать законы бытия с помощью такого великого изобретения культуры, как слово (греч. «логос» означало одновременно и «мысль», и «слово»). Воображение, оперирующее правополушарными чувственными образами, позволило проектировать еще не существующее, или мыслимое существующее (в мифах). Синтез двух новорожденных способностей психики — абстрактного мышления и воображения — определил строение культуры — соединение материально-преобразующей природу практики со сверхприродной, специфически человеческой, т. е. культурной, духовной энергией. Она порождает культурную по ее происхождению и функциям деятельность сознания, которую можно называть проективной, предвосхищающей или предвидящей. Дж. С. Экклес пишет о ней так: «Чтобы создать хотя бы самый примитивный топор, нужно иметь предварительно представление о конечном продукте. Поэтому можно заключить, что уже homo habilis обладал, по крайней мере, до известной степени этой способностью предвосхищения». П. К. Анохин назвал эту способность психики «опережающим отражением», а другой выдающийся отечественный физиолог H.A. Бернштейн — созданием «моделей потребного будущего». Известно рассуждение К. Маркса в «Капитале», четко охарактеризовавшего качественное отличие двух типов созидания — чисто природного и культурного: согласно Марксу, чисто природный тип порождается генетически транслируемым инстинктом (созидание пчелы или паука), а культурный выражается в том, что человек, прежде чем что-либо создать практически, делает это «в своей голове», и потому «в конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т. е. идеально»; этот идеальный прообраз предмета, т. е. его проект, создаваемый воображением, порождается «сознательной целью» человека, «которая, как закон, определяет характер и способ его действий» .

Видимо, неслучайно культура преобразовывала в аналогичном направлении и другие стороны телесного и духовного бытия человеческих предков. Асимметрия является более сложной формой организации, чем симметрия: она развилась в ходе антропогенеза в соотношении передних и задних конечностей, правой и левой руки, зрительного и слухового рецепторов, в соотношении «языков» человеческого общения. В самом деле, существеннейшее значение для процесса культурогенеза имело превращение четырех симметричных лап звериного предка человека в асимметричную биокультурную систему «руки — ноги» — превращение это, анатомически закрепившееся в филогенезе и повторяющееся в развитии каждого ребенка как чисто культурный феномен, было порождено потребностью освободить передние конечности от функций средств передвижения, идентичных у животных функциям задних конечностей, чтобы стало возможным необходимое для выживания человека рукомесло (это прекрасное русское слово объединяет в одном понятии «руку» и «ремесло»). Другое выразительное слово — «приручить» — точно фиксирует роль руки в отношениях человека и природы: именно рукою человек овладевал природой, приручая не только животных, но и дикорастущие злаки, становившиеся культурными растениями, камень, превращавшийся в орудие и оружие, огонь, делавшийся средством утепления, освещения, охоты и приготовления пищи, обеспечивавшим первобытному человеку возможность выживания и дальнейшего развития.

Функционально-деятельностная потребность формировавшейся культуры определила асимметричное строение кисти руки человека и его стопы: отстоявший большой палец кисти рук и остальные ее четыре длинных и гибких пальца отвечали необходимости держать орудие труда (оружие), а строение стопы соответствовало ее культурной функции обеспечения устойчивости всего тела, необходимой для работы и удобства передвижения на двух ногах. Асимметрия правой и левой рук была также явлением культуры, ибо она была порождена перекрестной связью рук с работой правого и левого полушарий мозга. Согласно данным антропологии, которые приводит М. Ф. Нестурх, большинство людей — правши, левшей насчитывается не более 5%, а «обезьяны бывают, как правило, амбидекстрами», т. е. пользуются в равной мере правой и левой передними конечностями; и ребенок в первые полгода своей жизни является «обоеруким». О значении данной асимметрии говорит — и это особенно интересно с культурологической точки зрения — метафорическое перенесение пространственного положения рук на ценностное определение поведения в быту, в нравственной и познавательной деятельности: онтологическая противоположность «правое — левое» стала аксиологической в терминах «правда», «правильно», человек «прав» или «неправ», в юридическом понятии «право», в обозначении политических течений как «правых» и «левых» .

Когда познававшее реальность мышление делало первые шаги в ходе активизации работы левого полушария, воображение слабо контролировалось мышлением и мощь фантазии оказывалась безграничной; поэтому изначально мифология, а не наука стала господствующей формой общественного сознания. Поскольку же эти плоды деятельности фантазии были эмоционально окрашены и обращены к переживанию, неотделимому от понимания, они становились художественными образами. В сущности, мифология есть не что иное как художественно-образный способ освоения действительности, воспринимаемый, однако, как ее адекватное описание — по великолепному определению К. Маркса, миф есть «бессознательно-художественное», т. е. неосознаваемое в своей фантастичности, освоение действительности народной фантазией. Примечательно, что и в данном отношении онтогенез повторяет филогенез — у ребенка художественно-образное мышление опережает развитие абстрактного левополушарного, мифологическим же оно не становится только потому, что этому мешают разъяснения рационалистически мыслящих взрослых.

Таким образом, в результате длительнейшего — на протяжении нескольких миллионов лет — процесса развития в бесконечном пространстве природы и в конечном пространстве Земли на одном ее небольшом «участке» биологическая форма материального бытия преобразовалась в антропо-социо-культурную, т. е. в такую, в которой новое живое существо, живущее не в стаде и не в стае, а в стихийно самоорганизовавшемся обществе, — Человек — создал для себя искусственную среду обитания — «вторую природу» — ив ходе этой творческой деятельности обрел необходимые для него интеллектуальные и духовные качества — наследственно непередаваемые, формируемые у каждого индивида прижизненно и потому не стабильные, как психические реакции животных, а меняющиеся по содержанию из поколения в поколение, постепенно все более разнообразные у разных представителей одного поколения. Совокупность этих качеств, реализующихся в совместной созидательной деятельности и воплощающихся в ее предметных плодах, и является культурой в широком философском смысле этого понятия.

Отсюда следует неосновательность утверждения Ч. Дарвина, что человек отличается от своих животных родственников «степенью» развития тех же самых качеств, «а не сутью» — именно сутью, и суть эта есть культура.