Расщепление как самодеструкция

М. Кляйн следовала данному ходу мыслей, когда в 1932 г. впервые упомянула об инстинкте смерти и, по сути, расценила его как первичный мазохизм, который представляет для младенца первую опасность и должен быть отклонен вовне на объект. Она продолжала развивать свое понимание самодеструкции, свойственной шизоидным обнаружениям. В 1946 г. она описала пациента, рассказывавшего о чувствах фрустрации, зависти и обиды: «Когда я интерпретировала… что эти чувства были направлены против аналитика и что он хотел уничтожить меня, его настроение резко изменилось. Тон его голоса стал скучным, он говорил медленным невыразительным образом и сказал, что чувствовал себя в данной ситуации отстраненным. Он добавил, что моя интерпретация кажется правильной, но что это все равно. Фактически он больше не имел никаких желаний, и ничто не заслуживало его беспокойства» .

Его болезненные чувства неожиданно исчезли. Что-то, как она выразилась, исчезло без следа: «Он направил свои разрушительные импульсы своего объекта на свое эго» . Результатом стало нарушение его способности к приданию эмоциональной значимости. Он сохранил свою когнитивную способность вспоминать сказанное ею, но некая угрожающая эмоциональная часть его эго была отщеплена.

Когда М. Кляйн проинтерпретировала данную перемену настроения так, что он должен уничтожить часть самого себя, то это «…снова имело результатом перемену настроения пациента. Он расчувствовался, сказал, что ему хочется плакать, был подавлен, но чувствовал себя более интегрированным; затем он также выразил чувство голода» .

Мы видим в данном эпизоде, приведенном Р. Хиншелвудом, насколько сильно интеграция эго подвижна: части могут быть отщеплены и исчезать, как если бы направленная на себя агрессия могла действовать в определенные моменты, а затем при соответствующих условиях так же быстро появляться вновь.

М. Кляйн также описала, как эти части самости могут быть спроецированы на внешние объекты и обретены вновь в ком-либо еще, воплощающем потерянную самость, — процесс, называемый проективной идентификацией. В примере М. Кляйн такая самодеструкция называется защитной. Пациент и эмоции были разрушены. Это намного более экстремальный процесс, чем вытеснение. Такого рода процесс оказывается нарушением, постулируемым при шизофрении. Статья М. Кляйн 1946 г. породила в 1950—1960;х гг. интерес к экспериментальным анализам шизофреников, особенно у Г. Розенфельда, X. Сигал и У. Биона.

В частности, Г. Розенфельд обратился к феномену супер-эго у пациентов-шизофреников. Поскольку такого рода пациент никогда ранее не прогрессировал далее параноидно-шизоидной позиции, тип его чувства вины крайне преслшедующий и карающий. По своему характеру такая вина отличается от депрессивной вины, склонной требовать больше компенсации, чем наказания. Различные идеи и клинические наблюдения о деструктивном расщеплении предполагали единый мотив психологической защиты. Достаточно трудно считать самодеструктивность защищающей эго, и всегда имелось подозрение, что в этих процессах присутствует еще что-то. Замечание Фрейда о строгости супер-эго это подразумевает. По поводу враждебности такого невыносимого морального супер-эго У. Бион сказал: «Это завистливое утверждение морального превосходства без какой-либо морали» 1. Во враждебности содержится что-то большее, чем нравственная критика, и ссылка У. Биона на зависть подразумевает, что существует ничем не вызванная деструктивность и самодеструктивность.

Данный вид супер-эго, кажется, воплощает деструктивность ради самой деструктивности, и это ставит его очень близко к инстинкту смерти. Иначе говоря, это импульс, ищущий собственного удовлетворения, своего рода эстетическое удовольствие от разрушения самости или объекта. У. Бион описал что-что подобное этому в первой своей статье о шизофрении: «Пациент вошел в комнату, тепло пожал мне руку, и, глядя проникающим взглядом в мои глаза, сказал: «Я думаю наши сессии ненадолго, но не позволяйте мне когда-нибудь их прекратить». Я знал из предыдущего опыта, что этот пациент обижался, что сессий слишком немного, но что при этом они ограничивают его свободное время. Он хотел расщепить меня, заставляя дать одновременно две противоположных интерпретации, на что указывала его последующая ассоциация: «Откуда лифт знает, куда ехать, когда я нажимаю две кнопки сразу» «.

Таково намерение, как Бион назвал его, нападать на психику аналитика. Это как если бы аналогично либидо существовало инстинктивное влечение к смерти, которое эго должно удовлетворить и разрядить, т. е. удовольствие от вреда и деструкция сама по себе. Статья У. Биона была опубликована в 1953 г., за два года до того, как М. Кляйн в 1955 г. сделала свой первый доклад о первичной зависти. Зависть — это всего лишь именно такой импульс к деструктивности, это нападение на хороший объект из-за его хорошести. Не потому что он представляет угрозу, от которой человек должен защищаться, а прямо наоборот. В примере У. Биона, если на психику аналитика нападали из зависти, то только потому, что эта психика могла принести пациенту пользу. Самодеструктивность зависти состоит в том, что она нападает на объект, желающий, чтобы эго оставалось живым и процветало. И потому пациент нападет сильнее всего только на такие полезные аспекты анализа.