Субъект власти: политическая элита и политический класс

Субъектом власти редко является некий единичный властитель. Но даже в этом случае ему приходится опираться на какое-то окружение, группы людей. В этой связи следует различать часто отождествляемые понятия элиты, истеблишмента и политического класса.

Слово «элита» происходит от французского elite — лучшие. Пришло это слово из сельского хозяйства: элитное зерно, элитные бычки — лучшее, отборное, на развод. В человеческом обществе это люди, задающие образцы — интеллектуальные, нравственные, духовные и пр. В политической жизни — те, кто открывает новые горизонты и пути их достижения. Люди с длинными мыслями. И эти мысли консолидируют общество, делая его обществом.

Истеблишмент — основной социальный слой общества, реализующий его ресурсы, придающий своим образом жизни этому обществу форму и устойчивое развитие.

Политический класс — это депутаты, партии, чиновники, ведущие эксперты, журналисты и пр.

Такое различение позволяет, например, прояснить расстановку сил в современной России. Политический класс в нынешней России есть, истеблишмент постепенно, по складывается, однако отсутствуют действенные механизмы формирования элиты.

В истории выработались два основных механизма формирования и воспроизводства элиты.

Первый — предпринимательский, конкурентный — реализуется на основе инициативы, предприимчивости, таланта, конкуренции этих индивидуальных качеств. Именно так происходит в большинстве стран цивилизационного фронтира.

Второй — иерархического отбора снизу вверх на основе иерархически выстроенной селекции ограниченного круга лиц. Фактически речь идет о воспроизводстве уже сложившейся ранее системы «лучших людей». Так было в средневековом и есть в нынешнем Китае, как и в современной Франции, Японии, как в извращенной форме, но было в СССР.

Когда ростки конкурентной среды таланта и инициативы вытаптываются политическим классом, а отбор и сепарация, «крекинг» лучших подменяется личной преданностью, власть превращается в некое корпоративное сообщество со своими интересами, порождая общество недоверия. Полноценная элита видит новые горизонты и пути к ним. Поэтому только полноценная элита может консолидировать общество не перед некоей — то ли реальной, то ли выдуманной — опасностью, а на конструктивной позитивной основе. Ее главная забота — воспроизводство и развитие культуры социума (образование, наука) к новым горизонтам. Отказ от этой миссии превращает элиту во временщиков, относящихся к природе, экономике, социуму как к ренте. Называть таких временщиков элитой то же самое, что называть педофила чадолюбивым человеком: они имеют отношение к власти так же, как тог — к детям.

Традиционно в политических науках под политической элитой понимается часть общества, имеющая доступ к инструментам власти, как ранее вожди, цари, придворные. То есть речь идет о социальной группе, реализующей политическое руководство, участвующей в нем. Другими словами — занимающей привилегированное положение в политической системе. В определенном смысле такое понимание политической элиты отождествляет ее с политическим классом, поскольку речь идет о политических функционерах (депутатах, чиновниках, судьях, партийных деятелях), экспертах, политических журналистах, представителях некоторых других слоев общества (видных деятелях искусства, науки, спорта).

Предпосылки развития концепций политической элиты можно найти в теории классов К. Маркса, согласно которому основными классами в условиях капитализма являются буржуазия и пролетариат. Буржуазия или капиталисты являются собственниками капитала, которые увеличивают его с помощью прибавочной стоимости, производимой рабочей силой пролетариата. Именно рабочая сила является единственной собственностью пролетариата. Именно этот тип эксплуатации положил конец феодальным и патриархальным отношениям. А победа пролетариата как класса большинства в конечном итоге ведет к установлению бесклассового общества.

Первая научная теория элит, сформулированная В. Парето и Г. Моска на рубеже XIX—XX вв., стала фактически альтернативой концепции К. Маркса, идеям класса и классовой борьбы. Согласно итальянским исследователям, история — это постоянная борьба между элитами, которой никогда не будет конца, и бесклассовое общество просто не может быть создано.

Парето подчеркивал психологическое и интеллектуальное превосходство политической элиты над массами. Массы же могут воздействовать на политические элиты через выборы. Парето выделял правящую элиту, кто так или иначе играет заметную роль в управлении государством, и неправящую элиту, или контрэлиту. Эти группы неавтономны, и процессы, которые происходят между ними, Парето называет циркуляцией элиты — это своеобразный социально-политический круговорот, включая и наиболее радикальные формы его проявления — революции. С ним солидарен Моска, отмечавший, что общество всегда управляется меньшинством. Согласно Г. Моска, выборы — механизм смены элиты, по не контроля со стороны масс. Главную опасность для правящей элиты он видел в превращении ее в закрытую группу, что приводит ее к постепенному вырождению и замене контрэлитой. Чтобы этого избежать, политическая система должна быть открытой, тем самым обеспечивая преемственность элиты.

Близкая позиция была у Р. Михельса, который под элитой понимает активное меньшинство, которое подчиняет политику собственным интересам. Элита не заинтересована в контроле со стороны граждан и стремится избежать его. Будучи, как Парето и Моска, противником демократии, он позднее пришел к выводу о желательности прихода во власть олигархии, поскольку она обеспечивает более стабильное социально-политическое развитие и больше свойственна крупным общественным структурам.

М. Вебером была выдвинута концепция «плебисцитарной демократии», в которой особое внимание уделяется бюрократам — должностным лицам, существующим в любых государственных учреждениях. Одной из главных особенностей такой системы является подконтрольность всех структур государства бюрократии. Бюрократия, по Веберу, и является правящей элитой, играющей ключевую роль в управлении государством. В такой системе между бюрократическими институтами идет непрерывная конкурентная борьба за доступ к тем или иным ресурсам. Результатом этой борьбы может быть как консенсус, так и победа одной из корпораций. Эти идеи получили позже развитие в концепции «соревновательного (демократического) элитизма» Й. Шумпетера.

Вебер большое внимание уделял харизматическому лидеру, который стоит над бюрократической элитой. Его избирают прямым голосованием массы, перед которыми он и ответственен. Причем это единственная роль, отведенная обществу в веберовской демократии, поскольку, выразив электоральное доверие тому или иному лидеру, масса перестает влиять на политическую жизнь страны. Одна из главных задач харизматического лидера — это борьба с бюрократией, для того чтобы не допустить вырождения системы в олигархию.

Двуличный характер буржуазной демократии отмечал Ж. Сорель. Опираясь на социально-психологическую концепцию Г. Лебона, он отмечал, что реальная капиталистическая практика противоречит постулируемой власти народа. Центральную роль, по его мнению, играет миф, занимающий ключевую позицию в отношениях «масса — миф — вождь», обеспечивая воодушевление масс. Сорель предугадал становление тоталитарных и авторитарных режимов, реализующих его трехчастную схему.

Развитием идей Вебера относительно роли бюрократии стали «технократические концепции» политической элиты. Так, Т. Веблен отмечал, что капиталистическая система при всех своих достоинствах ведет к противоречию между обществом и крупными собственниками. Поэтому в XX в. возрастает роль инженеров и других специалистов, влияние которых в экономической сфере по сравнению с XIX в. возрастает. Развитие идей технократизма нашло свое отражение в работе Дж. Бернхема «Революция менеджеров» (1940), где отмечалось, что на смену капитализму и социализму придет новая система, в которой власть будет в руках наемных руководителей (менеджеров, номенклатуры). Бернхем отмечал, что власть популистских политиков фиктивная и сохранять ее можно лишь до тех пор, пока это не угрожает власти технократов, которые принимают все самые важные решения в государстве, оставляя политикам лишь фасадную функцию. Д. Гэлбрейт отмечал, что подлинными носителями идеи технократизма являются не столько некие государственные менеджеры, сколько специфическая иерархическая структура, объединяющая обладающих особыми знаниями и умениями людей. Такой подход наиболее точно отражал реальное положение вещей, ведь именно за счет симбиоза технократии и власти развивались многие режимы второй половины XX в.

Новый толчок развития теорий политической элиты в 1950—1960 гг. был связан с именем Ч. Миллса и его работой 1956 г. «Властвующая элита», в которой к властвующей элите относятся люди, чей статус позволяет им выйти за рамки обычной среды, обычных людей и принимать решения, имеющие существенные последствия. Теория властвующей элиты утверждает, что единство элиты обеспечивается не разнообразием конкурирующих групп, а решением жизненно важных проблемы для нации в целом. Согласно концепции Ч. Р. Миллса, элита объединяет политическую (этатистскую), экономическую, военную страты, их взаимодействие и взаимообмен.

Оппонентами концепции Миллса выступили Д. Рисмен, Д. Белл, Л. Эдингер, Д. Сеаринг, согласно которым речь должна идти не о единой правящей элите, а о множестве элитных групп, координация которых становится все более сложной проблемой, и на первый план выходит «элита знания», которая не может руководить единолично, но руководит в симбиозе с политиками, которым и делегирует право артикуляции решений.

Г. Пейдж подчеркивает наличие у элиты высокого положения в обществе, обладание в связи с этим богатством и способностью принуждать. Кроме того, согласно Г. Пейджу, политическую элиту отличает ее высокий профессионализм. Фактически речь идет о функциональных, в основном профессиональных, группах, которые имеют высокий статус в обществе.

Для формирования национальной политической элиты должны быть определенные условия, которые можно условно разделить на социально-экономические и культурноисторические. Некоторые авторы полагают, что подлинно демократическое общество характеризуется не только выборами, но и широко трактуемым плюрализмом; тем самым демократия фактически отождествляется с ее либеральной моделью. Другие добавляют к указанным основаниям еще и социальную либо экономическую демократию, т. е. гарантии социального равенства или, но крайней мере, определенной степени социальной справедливости.

" Новая элитистская парадигма" (Д. Хигли и М. Бертон) возникла в 1980—1990 гг. среди сравнительных политических социологов. В рамках данного подхода главное внимание было уделено социальным группам и важным процессам внутри них, которые могут превратить их в политическую элиту. С этой точки зрения национальные элиты могут быть разъединенными и объединенными. Разъединенные элиты считают политику игрой с нулевым исходом или полувоенной борьбой. Такие элиты являются наиболее распространенным типом и приводят к нестабильности режима, который, как правило, колеблется между авторитарными и демократическими формами в различные промежутки времени.

Объединение элит может быть обеспечено единством в нормах, например, в национализме, понимании демократии и единства во взаимодействии (использование одних и тех же институциональных сетей и каналов действия). Однако существует элитная дифференциация, т. е. неоднородность в организации, социальном происхождении (горизонтальная дифференциация), и разная степень взаимодействия с массами (вертикальная дифференциация). Таким образом, среди элиты не все равны. Это неравенство в среде элит существенно проявляется на среднем и мелком уровнях: чиновники среднего уровня управления, а также органы местного самоуправления на региональном и местном уровнях. Это особенно опасно в переходные периоды, когда взаимоотношения между элитой и политическими институтами являются решающим фактором при процессе трансформации и модернизации любой страны. В этот период роль политических институтов серьезно возрастает. С одной стороны, на элиту оказывают воздействие институты, а с другой — элита рассматривается в качестве тех, кто создает и использует институты в решении определенных задач. Таким образом, политические институты и элиты взаимозависимы, а степень воздействия института на элиту зависит от состояния политической системы. Фактически институты отражают интересы тех, кто их создал, и никак иначе. Элита не склонна изменять себя, она скорее изменяет под себя систему. Подобные примеры достаточно редко встречаются в странах со сформировавшейся политической системой и институтами, где такой сценарий невозможен в силу укорененной правовой культуры и развитого гражданского общества, блокирующих возможные девиации элиты.

Широко известна метафорическая типология элит, предложенная В. Парето, различавшим два типа политической элиты: «лисы», выходящие на первый план в периоды стабильности, и «львы», выходящие на первый план в кризисных ситуациях.

Функции политической элиты:

• • формирование и выражение (презентация) интересов;
• • подготовка и принятие решений;
• • контроль за их реализацией;
• • продуцирование и трансляция норм и ценностей.

Из среды политической элиты выдвигаются политические лидеры — олицетворение власти, важнейший элемент политической культуры и политической системы. Политическое значение лидера заключается в его способности влиять на ход политических процессов. Различение формального и неформального лидерства связано с различными стадиями институционализации конкретных идей и движений.

Концепции политического лидерства можно свести в довольно устойчивый комплекс характеристик:

• • олицетворение, воплощение власти;
• • статус, социальная позиция;
• • авторитет, влияние;
• • бренд на политическом рынке;
• • политический символ и образец.

Уже из такого перечня виден заложенный в политическом лидерстве опасный потенциал культа личности лидера.

Функции политического лидера близки к функциям политической элиты:

• • выражение политических целей и задач;
• • ответственность за реализацию решений и их последствия;
• • интеграция, объединение и сплочение социальных сил и общества в целом;
• • поиск и нахождение оптимальных решений;
• • разъяснение и убеждение в необходимости определенных политических действий;
• • арбитраж и патронаж, демонстрация справедливости, возможностей поддержания и наведения порядка;
• • связь власти с гражданским населением;
• • поддержание легитимизации власти и строя.

В образной форме эти функции были выражены А. Кожевым в упоминавшейся типологии власти как власти Отца (традиции), Господина (авторитета силы), Судьи (легальной справедливости) и Вождя (харизмы и интуиции).

Политических дилеров в зависимости от эффективности решения ими определенных задач можно различать по типам:

• • реформаторы (Петр I, Ф. Рузвельт, Ли Куан-ю, Дэн Сяопин);
• • успокоители (Д. Эйзенхауэр);
• • спасатели (У. Черчилль, Ш. де Голль, М. Тэтчер, Р. Рейган);
• • идеологи (В. И. Ленин, Л. Д. Троцкий, Мао Цзэдун);
• • разрушители старого (М. С. Горбачев, Б. Н. Ельцин);
• • прагматики (Ф. Бисмарк, И. В. Сталин, В. В. Путин).

Существуют различные теории и концепции лидерства.

Его природа связывается с рядом факторов, каждый из которых может играть решающую роль:

• • индивидуальные особенности личности — например выдающиеся качества: ум, внешность, фотоили телегеничность, организаторские, ораторские способности;
• • историческая ситуация, конкретные условия, которые требуют определенных качеств;
• • поддержка последователей, сторонников, их активности.

Психоаналитиками выдвигается роль либидо, связанного с особенностями детства, соотношение жизнеутверждающего начала (Эроса) и разрушительных стремлений, некрофилии (Танатоса). Однако многие такие объяснения большей частью являются интерпретациями ad hoc, не давая оснований для универсальной концепции.

Отдельного внимания заслуживают гендерные аспекты лидерства. В истории представлен ряд выдающихся политических лидеров-женщин — от Нейтхотеп и Клеопатры до Жанны д’Арк, британских королев и российских императриц. Новейшее время дает яркие примеры женщин — глав государств и правительств в Европе (М. Тэтчер, А. Меркель, плеяда глав государств и правительств стран Северной Европы), Азии (С. Бандаранаике, И. Ганди, К. Акино, Б. Бхутто, Пак Кын Хе), Латинской Америке (К. Фернандес де Киршнер, Д. Русеф). Это показывает значительный потенциал эмоциональной мобилизации масс и большую степень зависимости успеха женского политического лидерства от поддержки приверженцев.

Исходя из исторического опыта можно сформулировать качества, которыми должен обладать политический лидер:

• • природные данные: сила характера, поля, решительность, интуиция, харизматичность (эти качества были ведущими в Античности);
• • нравственные (доминировали в Средние века): ответственность, честность, следование традициям;
• • профессиональные: аналитические способности, компетентность, способность принимать решения, гибкость.

Простое перечисление этих качеств показывает, что политическим лидером может стать практически каждый, но реализовать этот потенциал удается далеко не всем. Очевидно, дело не сводится к личностным качествам, их реализация для формирования лидера предполагает, во-первых, наличие определенных ресурсов влияния (организационных, информационных, финансовых), а во-вторых, определенного ситуативного контекста востребованности. Востребованность (социально-политический запрос, ожидания) обеспечивает признание личности в качестве лидера, а ресурсы, прежде всего наличие достаточно влиятельной группы поддержки, партии, команды единомышленников, — реализацию и продвижение. В массовом обществе ключевую роль играет паблицитный капитал — известность и узнаваемость личности.