Собственность и богатство в традиционных обществах

Богатство в традиционном обществе тесно связано с системой межличностных отношений и необходимо для ее поддержания. Как уже сказано ранее, материальное благосостояние служило подтверждению социального статуса и реализации сопутствующих ему обязанностей.

" Богатство для феодала — орудие поддержания общественного влияния, утверждения своей чести. Само по себе обладание богатством не дает никакого уважения, наоборот, купец, хранящий несметные ценности и выпускающий из своих рук деньги только для того, чтобы приумножить их в результате коммерческих или ростовщических операций, внушает в среде феодалов какие угодно эмоции — зависть, ненависть, презрение, страх, — но только нe уважение. Сеньор же, без счета растрачивающий добычу и доходы, даже если он живет не по средствам, но устраивает пиры и раздает подарки, заслуживает всяческого почитания и славы. Богатство мыслится феодалом как средство для достижения целей, находящихся далеко за пределами экономики. Богатство — знак, свидетельствующий о доблести, щедрости, широте натуры сеньора. Этот знак может быть реализован лишь при демонстрации им указанных качеств. Таким образом, высший момент наслаждения богатством — его расточение в присутствии максимального числа людей, участвующих в его поглощении, получающих долю от щедрот сеньора". Сходные явления наблюдаются в традиционных обществах, относящихся к различным духовным, религиозно-культурным системам. В индийской «Жизни Викрамы» говорится: «Если есть деньги, дари их или трать на наслаждения, но не нужно их копить» .

Таким образом, богатство, а также и собственность — это своего рода овеществленные отношения, богатство воплощает знатность, могущество, мудрость, доблесть и удачу своего владельца и поэтому неотделимо от него, оно всегда «имеет имя». Именно как знак этих качеств владельца оно имело смысл. Особо выраженным такое отношение к богатству было в варварских обществах. Поэтому, как свидетельствуют историки, богатые клады викингов и древних германцев часто служили не для временного сокрытия сокровищ от разграбления и врагов, а для того, чтобы сделать их недоступным для людей вообще, т. е. неотчуждаемым от владельца даже после его смерти. Подтверждением этому является так называемое болотное серебро — североевропейские клады периода раннего средневековья, спрятанные на дне непроходимых болот. Хозяйственного значения эти клады иметь не могли — в тот период север Европы еще не знал товарно-денежных отношений, да и само «болотное серебро» было недосягаемым даже для владельца. Оно было ему нужно не для практического использования, а в качестве неотчуждаемого знака его личных качеств — военного могущества и славы, мужества, удачи, силы. Когда предводитель дружины раздавал часть добычи воинам, он не просто расплачивался с ними за службу, он таким образом давал им знак причастности к его собственной славе и доблести, делился своей удачей.

С развитием христианства в европейской культуре появились новые стереотипы в отношении собственности и богатства. Сами по себе они перестали рассматриваться как признак человеческих достоинств. Напротив, в них стали видеть источник многих грехов и пороков, представляющих серьезную опасность для спасения души: скупости, жадности, праздности. Общины первых христиан не знали собственности и владели всем сообща. Эта позиция основывалась на представлении о том, что Бог создал землю и все ее плоды и отдал ее во владение человеку вообще, а не каким-то отдельным людям. Собственность появилась после грехопадения и стала неотъемлемым институтом общественного устройства, но для избранных, ищущих особой духовной и нравственной чистоты (например, монахов), обладание ею недопустимо: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут; ибо где сокровище вате, там будет и сердце ваше… Не можете служить Богу и маммоне» (Евангелие от Матфея, гл. 6, ст. 19−21). Праведник непременно должен быть бедным или отказаться от собственности ради стяжания богатства духовного. Высшим идеалом был нищий, не обремененный заботами об имуществе и хозяйстве и питающийся подаянием, как птицы небесные, которые «ни сеют, ни жнут, не собирают в житницы, но Господь их питает» (Евангелие от Матфея, гл. 6. ст. 26). В средневековом христианском этосе «нищета была не вынужденным состоянием, из которого желательно было бы выбраться, а состоянием самоотречения и отвержения мира, и поэтому нищенский промысел был неотъемлемым элементом средневековой общественной практики. Не богатство, а нищета, прежде всего нищета духа, смирение — идеал средневекового общества». Богатство же как антитеза нищеты нуждалось в нравственном оправдании, в специальных душеспасительных усилиях его обладателя. Важнейшей частью этой практики служила благотворительность в форме раздачи милостыни нищим и вообще демонстративное выказывание уважения к нищенству.