Клиническая психология и медицина (психиатрия)

В восьмидесятых годах прошлого столетия психиатры Эмиль Крепелин и Сергей Сергеевич Корсаков прошли обучение в только что открытой Вильгельмом Вундтом первой в мире экспериментально-психологической лаборатории и затем пытались всю свою дальнейшую профессиональную жизнь экспериментально-психологически объективировать психопатологические явления. Отстаивая ныне принятый психологический критерий невменяемости, В. X. Кандинский в самом начале своей мотивировки поместил следующий абзац: «Отношение психиатрии к психологии. Психология есть наука о душе вообще; психиатрия есть наука о душевном расстройстве. Выводы психиатров к здоровой душе неприложимы. Общие выводы научной психологии для психиатрии обязательны, ибо душа, расстроившись, не перестает быть душою. Рациональная психиатрия неизбежно имеет в своей основе психологию» (1890). С. С. Корсаков, начиная курс лекций по психиатрии в Московском университете, обычно говорил: «Для того чтобы узнать, что бывает у человека больного, мы должны изучать, что бывает у человека здорового, познакомиться с нормальным проявлением душевной жизни» (1901). И вообще С. С. Корсаков, как известно, курс психиатрии начинал читать с краткого курса психологии, подчеркивая значение психологии для образования будущих психиатров.

В связи с этим Э. Кречмер писал, что «пробел, который ощущает в своем профессиональном образовании медик, стоящий несколько выше в духовном отношении, двоякого рода. Он нуждается в психологии, которая возникла бы из врачебной практики и была бы предназначена для практических задач врачебной профессии. Это — самое главное. За этими пределами возникает у врача стремление к психологии чаще всего из смутно ощущаемой потребности вырваться из четырех стен узкой профессиональной специализации и получить возможность бросить взгляд на более широкие духовные области познания, этических и эстетических проблем, развития народной жизни — и притом сделать это в такой форме, чтобы его медико-естественнонаучный круг мыслей органически связался в одно целое с духовно-научным горизонтом» (Кречмер, 1998. С. 6).

Благодаря значительному вкладу выдающихся психиатров в развитие клинической психологии некоторые авторы и сегодня считают ее «психиатрической клинической психологией» (Helm и.а., 1976), ориентированной, главным образом, на лучшую диагностику, терапию и изучение психических расстройств. Несомненным фактом является то, что применение психологических методов в психиатрической клинике сделало возможным более объективное изучение нарушенных сфер личности, чем только субъективное описание. Поддающиеся сравнению психометрические данные, полученные разными исследователями, создают сегодня основу диагностической идентификации отдельного случая для контроля эффекта психофармакологической и психотерапевтической терапии, для исследования психопатологических явлений в сравнении с нормальным их развитием. «Конечная цель должна состоять в построении психопатологии как части психологии, которая рассматривает психическое поведение в его социальной связи как новый вид и как ценностно новое качество. А потому человек не будет рассматриваться как с позиции экзистенциальной, антропологической и чисто биологической, как только продукт действующих на него условий, но его собственные способности развития и принятия решений окажутся в центре изучения» (Helm u.a., 1976. Р. 25).

И сегодня можно говорить о принципиальных различиях ментальности психологов и медиков, об определенном «биологоцентрическом» взгляде последних на больного. У них разные профессиональные установки, ценностные ориентации, особенности восприятия профессионально значимых объектов, неодинаковое видение мира (Урванцев, 1998. С. 5) и разные профессиональные позиции (Лидере, 1996). С. Гроф пишет, что указанные различия заметны даже в отношении психологов и психиатров: «В результате механического применения медицинского мышления все нарушения, с которыми имеет дело психиатр, рассматриваются как болезни, этиология которых, в конце концов, будет найдена в форме анатомических, физиологических или биохимических отклонений от нормы» (1992. С. 230).

Понятия «медицинская психология» и «клиническая психология» у нас в стране нередко отождествляются. Однако следует отметить, что в других странах эти понятия различаются. Во многих государствах Западной Европы медицинская психология была (и в известной степени остается) формой психологии, разрабатываемой преимущественно врачами, а клиническая психология представлена дипломированными психологами. Впрочем, до сих пор существует изрядная неразбериха в толковании понятий «медицинская психология», «клиническая психология», «патопсихология». Заметим, что врач и психолог не должны дублировать друг друга: «У каждого из них свои задачи, хотя направленные к единой цели — максимально возможному улучшению здоровья и благополучия больного» (Кабанов, Личко и др., 1983. С. 9—14).

Чтобы избежать недоразумений, я склонен считать более емким понятие «медицинская психология», толкование которого охватывает клиническую психологию как профессию и некоторую сумму психологических знаний как необходимую составляющую профессиональной подготовки медицинского персонала, объем которой может варьировать в зависимости от того, идет ли речь о психологической культуре врача общесоматической сети, врача-психиатра или врача-психотерапевта. Во всех этих случаях речь не идет о том, чтобы медработник, прежде всего врач, автоматически становился профессиональным клиническим психологом, как не становится автоматически врачом клинический психолог, овладевающий в процессе своей дипломной и пост-дипломной подготовки (например, психотерапевтической) необходимой суммой биологических знаний. Наверное, правильно было бы толковать клиническую (медицинскую) психологию не только как метод, скорее, она является «культурой», как сказано в манифесте, выходившего в 1897—1901 гг., «Журнала клинической и лечебной психологии» (цит. по: Клод-М. Прево, 2005. С. 33).