- — Кому я должен — я прощаю! — весело пошутил немолодой автобусный «заяц» в ответ на замечание женщины-контролера, что он должен был купить билет.
- — Не надо шуток, мужчина! Вы обязаны оплатить проезд!
Пассажир вдруг посерьезнел:
— А разве автобус не должен приходить не через сорок минут, а по обещанному па трафарете четвертьчасовому интервалу? Какова цена испорченного настроения, нервов десятков людей? Я беру билет — даю вам в долг в расчете на то, что вы мне его вернете вашей работой…
Да, пожалуй, здесь дело не столько в правах потребителя или в финансовой стороне вопроса, сколько в моральной и, если хотите, педагогической. Ведь долг — не что иное, как обязанность вернуть ранее полученное. Как категория нравственная он означает осознание, ощущение человеком, группой необходимости воздать тому и тем, кто или что для них сделал. Пока человек совсем маленький, он не ведает, что живет как бы в долг — перед родителями, семьей, обществом, выполняющими свой долг перед только что рожденными поколениями, они же отдадут свой «долг» нам, уже повзрослев…
Нравственный долг перед детьми, внуками понятен и естествен для нас, взрослых. А дети? Неужели до поры они не несут ответственности перед нами или все их обязанности заключаются в том, чтобы уступить старшим место в автобусе? Что же еще? Что «одалживают» детству государство и общество? Каким хотят видеть возвращенное? «Одалживают» чтолибо нам дети? Если да, что именно? Чем чревата «хроническая задержка» с «выплатой» нравственного долга для тех и других? Нравственно ли обвинять детей в неблагодарности, упрекать: «Вот в наше время…»? Нравственно ли не видеть неблагодарности, под «долг» диктовать, как жить? Корректно ли сравнить то, что мы даем детству, с инвестициями?
