Принцип дополнительности при изучении вариантов решения проблемы субъектов истории в русской философии конца XIX — начала ХХ века

Принцип дополнительности при изучении вариантов решения проблемы субъектов истории в русской философии конца XIX — начала ХХ века А. И. Виноградов Представление о том, кто является субъектом истории, очень точно характеризует любую философско-историческую концепцию, наиболее ярко выражает ее сущность. Ни одна из трактовок исторического процесса не может обойтись без обозначения того, чьими усилиями он совершается и кто стоит за происходящими событиями. При этом совершенно очевидно, что наделение статусом субъекта истории отдельных людей, предполагающее их высокую историческую значимость, принципиально отличается от видения в таком качестве общества в целом — видения, которое может приводить к недооценке исторической роли составляющих это общество личностей.

В русской философии конца XIX — начала ХХ в. можно обнаружить практически весь спектр наиболее принципиальных подходов к решению проблемы субъекта истории, который был выработан в мировой философии. Поэтому ее изучение позволяет составить довольно полную классификацию таких вариантов. Относительно решения данной проблемы в русской философии можно выделить четыре принципиальных направления: культурологическое, социологическое, материалистическое и религиозное.

Вкратце суть представлений о субъекте истории каждого из направлений заключается в следующем.

Во-первых, в русской философии нашло очень яркое воплощение направление, которое можно охарактеризовать как цивилизационно-культурологическое. В России очень рано была осознана специфика нашей цивилизации, ее несхожесть с другими, что нашло отражение уже в «Слове о законе и благодати» митрополита Илариона. В первой половине и середине XIX в. она осмыслялась в произведениях П. Я. Чаадаева, А. С. Xомякова, И. В. Киреевского. А во второй половине XIX в. нашла воплощение в творчестве таких мыслителей, как Н. Я. Данилевский и К. Н. Леонтьев.

Для Н. Я. Данилевского человечество было абстрактным понятием. Реальными деятелями истории, согласно ему, являются народы. Они борются за свои интересы и преследуют свои цели, как и положено настоящим субъектам истории. У К. Н. Леонтьева реальным вершителем истории выступает народ, но не всякий, а только сумевший реализовать себя в культурном творчестве. Поэтому можно считать, что отличительным признаком субъекта истории, по Леонтьеву, является создание самобытной культуры. Важнейшие сферы культуры — религия, государство и быт народа. Их сохранение и развитие зависит от сознательной воли самого народа.

Другое направление российской философско-исторической мысли можно условно назвать социологическим за сильное тяготение его представителей (П. Л. Лавров, Н. И. Кареев и др.) к позитивистским идеям. Они придавали статус субъекта истории отдельной личности и стремились не допустить ее растворения ни в каких-либо надличных структурах, ни в объективных законах общественного развития. Позитивистская ориентация этих мыслителей противопоставляла их философам метафизического толка, например, В. С. Соловьеву, но отдание приоритета личному началу в истории отмежевывало их взгляды от воззрений представителей материалистической мысли. история философия дополнительность диалектический Русские марксисты этой эпохи (наиболее ярко — Г. В. Плеханов и В. И. Ленин), со своей стороны, стремились избежать субъективизма при объяснении истории, которую они рассматривали как естественноисторический процесс. Подобный подход обусловил то, что под субъектом истории ими понималось все человеческое общество в целом. Подобный статус человечества логично вытекал из признания принципиального единства законов исторической жизни всех людей.

Однако в представлении о субъекте истории российского марксизма нашла отражение идея расколотости субъекта на две неравные части. Одна из ключевых идей марксизма — это представление о неодинаковом участии в историческом процессе различных социальных групп. Деятельность одних из этих групп выражает интересы всего человечества, так как ведет к его объединению на основе всеобщего равенства, и, таким образом, она прогрессивна, а деятельность других замыкается на собственных интересах, противоречащих общечеловеческим, и поэтому должна быть признана регрессивной. Правда, предполагалось, что со временем эта расколотость субъекта должна быть устранена, так как ликвидация классового антагонизма приведет к установлению подлинного единства человеческого общества и, соответственно, к равному участию всех людей в историческом процессе. Но пока этого не произошло, роль субъекта истории временно принадлежит передовому общественному классу, тем не менее, выражающему в своей деятельности общечеловеческие интересы.

Наконец, четвертый вариант решения проблемы субъекта истории в русской философии рассматриваемого периода был создан в рамках религиозной парадигмы. Он был представлен в работах В. С. Соловьева, Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, С. Л. Франка и др. В соответствие с их взглядами полноправными субъектами истории являются Бог и человек. Только их действия обладают осознанностью, только они могут действовать свободно и имеют возможности для преодоления наличных условий осуществления исторического процесса. Все остальные участники истории, согласно взглядам перечисленных мыслителей, получают право деятельности только через этих субъектов.

При этом надо отметить, что понимание человека как субъекта истории в философии всеединства носит универсалистский характер. Здесь имеется в виду не каждый отдельный человек с его уникальным взглядом на мир и правом суда над историей, как это имело место во взглядах представителей социологического направления, а человек как представитель человеческого рода. Человечество в таком подходе представляет собой не актуальный, а только становящийся субъект истории, который приобретает данный статус по мере роста в нем осознанности его исторической задачи — превращения в богочеловечество и работы по ее решению.

Таким образом, в русской философии конца XIX — начала ХХ в. были реализованы представления, практически обо всех возможных субъектах истории: о народах и иных более или менее обособленных частях человечества, об отдельных людях, о человечестве и, наконец, о Боге. Даже из представленного беглого обзора видно, что мнения по вопросу о субъектах истории в русской философии рассматриваемого периода отличались значительным разнообразием. Каждый подход был сосредоточен, как правило, на какойлибо одной стороне исторической действительности и, соответственно, действующем в ней субъекте. В каждом использовалась своеобразная методология. Все вместе они создают пеструю картину, элементы которой частично исключают друг друга, так как изображают историю, осуществляемую какимлибо конкретным из этих субъектов.

Однако очевидно также и то, что каждое из направлений имеет под собой определенные основания, дающие ему право на выражение того или иного мнения по вопросу о субъекте истории. Кроме того, каждое из направлений привнесло в решение данной проблемы ценный компонент, обратив особое внимание на кого-либо из участников исторического процесса. Это наводит на размышление о том, что разнообразие подходов к проблеме субъектов истории, представленное в философскоисторических концепциях рассматриваемого периода, позволяет взглянуть на нее более объемно, с учетом сложности и многоаспектности самого объекта изучения. Поэтому только в совокупности они позволяют найти наиболее адекватное решение проблемы. Для этого необходимо найти такой метод, в свете которого свойства субъекта истории, описываемые в различных философских концепциях, предстали бы не пестрой мозаикой, а органичными элементами единой картины.

Во всех четырех рассмотренных выше вариантах решения проблемы субъекта истории в русской философии конца XIX начала XX в. намечалась не вполне еще выраженная и, как правило, не осознаваемая их авторами тенденция к преодолению свойственной этим вариантам односторонности. Так, представителями цивилизационнокультурологического направления, при всей их сосредоточенности на разнообразии культурной жизни народов, подразумевалось (хотя и не всегда декларировалось) некоторое фундаментальное единство человеческого рода. Это единство базировалось на религиозной вере развивавших данное направление мыслителей в общность происхождения всех людей путем сотворения от одного человека — Адама, что предполагали их христианские убеждения.

У представителей социологического направления, при всем пафосе подчеркивания ими личного начала истории, также присутствовал некий момент, говорящий о возможности найти общность всех людей, указывающий на принципиальное единство их природы. Таким моментом для этих мыслителей служили нравственные ценности. Даже при том, что задача по выработке этих ценностей могла относиться на долю «критически мыслящих личностей», как это было у П. Л. Лаврова, или осуществляться на основе «законного субъективизма», как у Н. И. Кареева, тем не менее, и у одного, и у другого философа задача этих методов заключалась в необходимости отрешиться от всякой пристрастности и односторонности в отношении исторического процесса. Постановка подобной задачи свидетельствовала о признании ими коренного человеческого единства, так как в результате ее решения должен выработаться единый критерий, с помощью которого может быть оценена историческая деятельность любого человека.

Но особенно поразительны черты сходства, имеющиеся между открыто враждебными друг другу подходами к решению проблемы субъектов истории, выраженные в материалистической и религиозной философии истории. Марксизм, наследуя гегелевской философии, провозглашал общечеловеческую цель исторического развития — достижение человечеством высшей стадии своего развития. До этого момента субъект истории незавершен, не соединен в единую общность. Но такая же незавершенность присутствует и в представлении о субъекте истории в философии всеединства, которая в ходе истории должна быть преодолена. И там и здесь человечество рассматривается как потенциальный, становящийся субъект, обретающий это значение по мере исторического процесса. Конечно, отмеченное единство усматривается только на уровне самой высокой абстракции. Взятые в целом представления о субъекте истории этих философских систем глубоко отличаются друг от друга.

Таким образом, принципиальные различия и даже глубокая методологическая противоположность различных представлений о субъектах истории не исключают возможности их рассмотрения в рамках единого взгляда. Решение подобной задачи предполагает принципиальное изменение подходов к изучению вариантов понимания субъектов истории. Ни один из таких вариантов не должен исключаться из рассмотрения по причине его противоположности другим вариантам. А при их рассмотрении необходимо искать такие принципы, которые были бы в состоянии объединить все варианты решения данной проблемы. В классической философской парадигме этому в наибольшей степени отвечает диалектический принцип взаимосвязи категорий общего, особенного и единичного.

Всеобщность в отношении субъекта истории конкретизируется в виде всего человечества, так как, говоря об истории человечества, предполагают единый исторический процесс, все участники которого рассматриваются со стороны общих для всех их характеристик. Естественно, что такой подход не может означать полного единства исторической жизни всех людей, но он предполагает сходство и, до определенной степени, повторяемость ряда ее свойств.

Категория особенного конкретизируется в виде отдельных частей человечества, обладающих теми или иными отличиями. Такими отличиями могут быть этнические, культурные, социальные или иные особенности, характеризующие те или иные человеческие группы. Сосредоточение на этих особенностях выявляет такие субъекты истории, как цивилизации, культуры, общественные классы и подобные им образования. Таким образом, их выделение в качестве субъектов истории имеет под собой основания, которые при этом не должны истолковываться как единственно возможные.

Наконец, применение к истории категории единичного вычленяет в ней проявление личного начала, которое связано с деятельностью человека и Бога. Их деятельность привносит в историю уникальный элемент, придает ее ходу непредвидимые ранее повороты. Личность как раз характеризуется тем, что ее поступки определяются не только рационально осознаваемой целью или объективно существующими обстоятельствами, но и факторами гораздо более широкого порядка, например, нравственными представлениями или чувством любви. Это позволяет выделять личность (и человеческую, и божественную) на фоне исторических закономерностей любого уровня, видеть в ней субъекта истории наравне с человечеством и любыми социальными образованиями, не обладающими свойствами личности.

Применение описанного подхода намечает вариант такого решения проблемы субъектов истории, который не абсолютизирует роль ни одного из участников исторического процесса, но учитывает свойства каждого из них в рамках системы взаимосвязанных категорий. В неклассической парадигме диалектическое понимание различных концепций субъектов истории получает возможность дальнейшего развития благодаря применению принципа дополнительности. Он привносит в рассмотрение проблемы учет позиции исследователя и применяемых в ходе исследования процедур. Это значительно расширяет горизонт изучения проблемы (хотя и усложняет ее), но, самое главное, позволяет объединить рассматриваемые явления не только на основе общих абстрактных признаков, но на основе единства того, кто эти явления изучает.

Как известно, принцип дополнительности возник в физике, и его появление было вызвано необходимостью использования двух противоположных теорий для объяснения единой физической реальности. Данный принцип стал следствием понимания того факта, что квантовым частицам изначально присущ корпускулярно-волновой дуализм, и адекватное объяснение их поведения возможно только с использованием этих взаимоисключающих (если их рассматривать по отдельности) подходов. Осознание значительно большей, чем предполагалось ранее, степени сложности объекта изучения вполне закономерно привело к тому, что усложнились и теоретические представления о нем. Но, что особенно важно, принцип дополнительности показал зависимость результатов изучения любого объекта от особенностей исследователя и применяемых им для этого средств. В результате Н. Бор делал вывод о том, что научный результат «не может быть истолкован как дающий информацию о независимых свойствах объектов (свойствах объектов самих по себе)».

Исчезновение четкой демаркации между естественнонаучным и социальногуманитарным знанием, характерное для современной научной картины мира, способствует взаимопроникновению их методологических установок. Как замечает Е. А. Мамчур: «.гуманитарное знание изо всех сил стремится воспользоваться методами, которые разработаны в естествознании». В частности, представители социальногуманитарного знания стали применять и принцип дополнительности. Его использование именно в социально-гуманитарном знании оправдано даже более чем в науках о природе, так как объект такого знания гораздо сложнее объекта естествознания, и его понимание в гораздо большей степени зависит от позиции того, кто его изучает, в силу включенности исследователя в исследуемый объект. Человекоразмерный характер субъекта истории значительно усложняет его понимание. Достаточно сказать о том, что история в одно и то же время является результатом действий как отдельных людей, так и их объединений, и отделить одни от других бывает крайне сложно. Подобное отделение возможно лишь условно в целях теоретического анализа и до определенной степени. Тем не менее, это отделение представляется необходимым этапом научного познания исторической действительности, так как отражает общелогический метод анализа, без осуществления которого невозможно вполне научное изучение любого явления, в том числе, истории.

Но всегда существует опасность абсолютизации результатов аналитического разделения элементов в изучаемом объекте, в том числе, в объекте исторической науки. Это и произошло в виде появления взаимоисключающих теорий, фиксировавших внимание на различных субъектах истории, а, по сути, абсолютизировавших разные стороны одного и того же субъекта. Разнообразие и тем более борьба различных вариантов решения проблемы субъекта истории, сложившихся в русской философии конца XIX — начала ХХ в., демонстрирует недостаточность каждого из вариантов, взятого в отдельности. Но учет всех вариантов может создать вполне объемное и разностороннее представление о субъекте истории.

В свете сказанного вполне оправданным представляется использование принципа дополнительности для рассмотрения тех вариантов решения проблемы субъектов истории, которые сложились в русской философии конца XIX — начала XX в. Постмодернистская парадигма, будучи достаточно сложным и многоплановым явлением, с одной стороны, угрожает потерей субъекта истории, так как растворяет его в тексте, стремится превратить его не более чем в языковой конструкт, а с другой стороны, предоставляет очень эффективный способ совмещения противоположных методологических установок в его понимании. Но использование подобного способа возможно лишь при условии принятия положения о том, что различия в методологических принципах понимания субъекта истории не отменяют его объективного существования.

Принцип дополнительности в применении к анализу исторического процесса дает возможность описывать его как одновременное взаимодействие всех его участников, сосуществующих в одном историческом пространстве и времени. Он показывает, что в действительности субъекты истории не могут конфликтовать между собой, конфликтуют лишь различные представления о них. Причем, сам конфликт представлений вызван тем, что в них отражены различные стороны одного и того же объекта изучения, которые одновременно не видны, и с позиции разных наблюдателей могут представляться как единственно возможные. Но одновременный учет каждого варианта позволяет всесторонне описать субъект истории.

Примечания Бор, Н. Философия естествознания и культуры народов // Бор, Н. Избранные научные труды: в 2 т. М.: Наука, 1971. Т. 2. С. 283. 2Гуманитарнаянаукакакпредметфилософскометодологического анализа (материалы «круглого стола») // Вопр. философии. 2007. № 6. С. 65.