Характеристика деятельности олигархии в современной России

Формирование «бизнес-элиты»

Неравномерность институциональных преобразований в российской экономике быстро привела к выделению в новых и старых секторах элитных групп, которые затем начали сближаться между собой. Наиболее значимая часть взаимоотношений бизнеса с государством переместилась в узкое социальное пространство, свободное от институциональных ограничений. Главными субъектами взаимодействия стали элиты, а центральное место в нем заняли неформальные связи на высшем уровне. Возникла бизнес-элита, опередившая остальную часть предпринимательского сообщества в установлении связей с государством. Последние стали ее важнейшим конституирующим элементом, таким же важным, как объем контролируемого капитала.

В новом, посткоммунистическом истеблишменте утвердился «олигархический» тип согласования интересов. Отдельные сегменты власти и связанные с ними бюрократические и политические элиты начали сближаться с элитами бизнеса. Небольшая группа директоров и бизнесменов стала составной частью нового правящего слоя, получив прямые выходы в сердцевину политической системы. Эта верхушка консолидированной экономической элиты ориентирована на политические стратегии индивидуалистического типа. Фактически она не нуждается ни в корпоративных формах самоорганизации, ни в создании каких-то специальных «партий интересов». Власть, к которой она получила постоянный доступ, становится для нее и «партией», и «корпорацией».

Вместе с тем нынешняя бизнес-элита отличается рядом особенностей, с учетом которых называть ее «олигархией» можно лишь с большой долей условности. Элита российского бизнеса — это прежде всего неформальное и горизонтальное образование, у которого отсутствует не только формальная организация, но и неофициальная иерархия.

Для него характерен низкий уровень внутренней консолидации: его члены не только сотрудничают, но и соперничают друг с другом. Члены этого образования строят свои взаимоотношения с государством на индивидуальной основе и тщательно защищают свою автономию во взаимоотношениях с властью. В частности, они противодействуют присвоению полномочий кем-либо из членов своего сообщества говорить от имени всех остальных.

Это образование с открытыми внешними и внутренними границами: возможно как «выпадение» из системы «олигархической координации» (О. Бойко, А. Ефанов), так и перемещение из экономической элиты во властную элиту. Оно состоит не из самодостаточных одиночек, лично контролирующих свои финансовые и промышленные «империи», а из лидеров бизнес-структур с коллективным руководством, способным сместить своего лидера. Это важное обстоятельство служит своего рода гарантией от авантюризма, от чрезмерного увлечения рискованными проектами и втягивания в политические игры.

По линии взаимоотношений с государством бизнес-элита отличается неоднородностью. Изнутри она распадается на две части: «политических капиталистов» (В. Потанин, Б. Березовский, В. Гусинский, ранее О. Бойко) и бизнесменов, сторонящихся политики (А. Смоленский, М. Ходорковский и др.). Небольшая группа «политических капиталистов» принципиально неустойчива. Она занимает пограничное положение между верхушками двух элит. Это резко повышает вероятность перехода в состав политической элиты и сопровождается ослаблением прямых связей с исходной бизнес-структурой. Примером последнего служит Гусинский, ушедший из руководства группы «Мост» и сосредоточившийся на работе со СМИ.

Главная социальная особенность бизнес-элиты лучше всего описывается формулой «слабая организация — высокая эффективность». Наиболее сильное влияние на властные структуры оказывается не через официальную систему представительства, а по неформальным каналам. Интересам, включенным в неформальную систему связей с госструктурами, нет нужды создавать союзы и ассоциации. В отличие от остальных «групп давления», воздействующих на механизмы принятия решений извне, это — «внутреннее лобби», являющееся составной частью управленческих структур или интегрировавшееся с ними. Потребность в формальной самоорганизации и создании представительства возникает у таких интересов только тогда, когда происходит отключение от системы неформальных взаимоотношений или возникает реальная опасность такого развития событий. Другими словами, интерес к публичной политике появляется вместе с необходимостью оспорить или «переиграть» то, что уже произошло в сфере бюрократической политики, а возможности неформальных согласовании исчерпали себя. Для интересов, ставших частью олигархической системы координации, превращение в официальную лоббистскую группу служит показателем не силы, а слабости.

Положительная сторона: связей олигархического типа определяется их способностью обеспечивать определенный минимум необходимой координации и стабильности. Ограниченность круга участников и неформальный характер взаимоотношений придает этим связям гибкость и оперативность, позволяет легче договариваться, быстрее принимать решения. К числу достоинств олигархических форм относится и тот факт, что они покончили с политической изоляцией экономической элиты, существовавшей в первый период президентства Б. Ельцина, и преобладанием представителей «директорского корпуса» в системе власти.

Подключение элиты бизнеса к механизмам принятия решений на высшем уровне создало у нее прямую заинтересованность в поддержании политической стабильности. Олигархическая координация представляет собой шаг вперед и по сравнению с системой «бюрократических согласовании» советского типа, поскольку плюрализм олигархических форм укоренен в экономике, а не в системе административного управления. Подтверждением служат экономические неудачи «Олби» и «Микродина», лидеры которых первоначально непосредственно входили в «высшую лигу». Это обстоятельство делает партнеров власти более независимыми, их состав — подвижным, а саму власть наделяет реальной, хоть и несовершенной системой обратных связей с движением финансовых и товарных потоков на важных участках формирующегося рынка.

Уязвимость олигархической координации связана прежде всего с ее неустойчивостью — она осуществляется на узком социальном пространстве и при отсутствии формальных процедур. Неформальный характер договоренностей и соглашений делает их непрочными и ставит в прямую зависимость от соотношения сил внутри олигархии. Ограниченность неформальной координации с властью верхушкой экономической элиты порождает среди основной части российского бизнеса политическое отчуждение от власти.

Раздробленность, взаимное недоверие и политическая зависимость от власти усугубляются низкой легитимностью бизнес-элиты. Исследования показывают, что в массовом сознании крупный бизнес — объект концентрации отрицательных значений и оценок. Особенно характерна враждебность к крупным банкам и финансовым структурам. Само накопление денег в нынешних условиях признается делом несправедливым, а концентрация «неправедных» денег — тем более. Невысокая общественная репутация новых коммерческих банков оказалась подорванной в результате многочисленных и громких скандалов, связанных с финансовыми махинациями и аферами. В массовом сознании крупные финансовые структуры ассоциировались прежде всего с пирамидами.

Крупные промышленные структуры также не обладают иммунитетом в общественном мнении. От негативной оценки их не спасает даже «правильный» с точки зрения постсоветской культуры производственный статус. Достаточно показательным в этой связи представляется пример самой известной и успешной производственной структуры, общественный имидж которой страдает существенными изъянами — Газпрома.

Не удивительно, что политическая роль большого бизнеса воспринимается также с недоверием и враждебностью. По данным Фонда «Общественное мнение», в 1998 году позитивный вклад «крупных предпринимателей, большого бизнеса» в достижение «примирения и согласия в российском обществе» отметило только 2% опрошенных, отрицательный — 12%. Для сравнения: положительный вклад «оппозиционных политических партий и движений» в достижение «примирения и согласия» отметило 3% опрошенных, отрицательный — 13%. Другими словами, как источник политической нестабильности крупные предприниматели оценивались практически на одном уровне с политической оппозицией. По данным Российского независимого института социальных и национальных проблем (РНИСиНП), в настоящее время 58% опрошенных выступает за ограничение вмешательства крупного бизнеса в политическую жизнь страны.

Глубинной причиной негативного отношения к проникновению предпринимателей во власть является перспектива возникновения «частной власти», которая однозначно квалифицируется как нелегитимная, разрушающая зафиксированную в культуре границу между частным и публичным. Власть и политика как ее новая «демократическая эманация» располагаются полностью внутри публичной сферы и образуют ее ядро. Размещение власти (а затем и политики) в границах публичной сферы — одна из самых устойчивых черт европейской культуры, лишающей частную власть над людьми, как и использование власти в частных интересах, культурной санкции и легитимности. Эта культура в целом характерна и для России.

В начале декабря 1992 года, незадолго до первого кризиса в отношениях Ельцина с парламентом, группа, назвавшая себя «Предпринимательская политическая инициатива-92» призвала к компромиссу между Президентом и Съездом народных депутатов. Заявление подписали К. Бендукидзе, В. Виноградов, В. Гусинский, К. Затулин, И. Кивелиди, М. Масарский, М. Ходорковский и др. Действия Президента 10 декабря 1992 года показали, что Ельцин продолжает прислушиваться к Партии N2 («Демократическая Россия»), а будущую Партию N3 («семибанкирщина») пока в расчет не принимает.

Октябрь 1993 года ознаменовался не только формированием нового политического режима, но и первым прорывом частного бизнеса во власть — для начала в четвертую, на ТВ. 10 октября 1993 впервые вышла в эфир телекомпания НТВ, созданная на средства банков «Мост», «Столичный» и «Национальный кредит». Эфирное время было даровано компании президентскими указами «в порядке эксперимента». Лица, не обремененные официальным статусом, с гордостью говорили, что теперь в России есть настоящее независимое телевидение, истинно демократическое, потому что частное — именно то, что нужно демократам, чтобы выиграть выборы. С начала 1994 года левооппозиционная пресса начала писать о хозяине первого в России приватизированного телеканала В. Гусинском, как об одном из закулисных дирижеров политических событий.

Взаимонепонимание президентской команды и НТВ усилилось в декабре 1994 года с началом чеченской войны. И тогда банки Столичный и Национальный кредит, отказавшись от участия в НТВ, снова предложили Президенту свои услуги в области телевидения. Для того, чтобы противостоять «антиправительственной пропаганде Гусинского» по НТВ, банки предложили приватизировать в их пользу еще один телеканал — первый. Идею озвучил в марте 1995 года бизнесмен Олег Бойко (владелец концерна ОЛБИ и банка Национальный кредит), назвавший себя представителем некой «большой восьмерки» (Альфа-банк, Империал, Менатеп, Национальный кредит, СБС, АО «Микродин», АО «Логоваз» и РАО «Газпром»). В благодарность за акции 1-го телеканала «восьмерка» пообещала создать в Государственной Думе две новых проправительственных фракции (вместо «Выбора России» и «Женщин России», ушедших в оппозицию). «Восьмерка» выступила также за отмену предстоявших федеральных выборов путем продления полномочий парламента и президента. В результате 2 проправительственные группы в Думе («Стабильность» и «Россия») были созданы, а перечисленные структуры (кроме Империала) получили 46% акций 1 телеканала.

Государственная регистрация финансово-промышленных групп была введена сначала указом Президента (N 2096 от 5 декабря 1993), а затем — и федеральным законом (190-ФЗ от 30 ноября 1995). Зарегистрированные ФПГ по указу и закону могли получить некоторые привилегии (возможность передачи в управление госпакетов, зачет задолженности при покупке группой на инвестиционном конкурсе акций своего участника и т. п.), но подвергались многочисленным структурным ограничениям (по составу, числу участников, численности занятых, взаимопроникновению групп и перекрестному владению акциями внутри группы).

Той же весной парламент принял два закона — антикоррупционной и антиинфляционной направленности, непосредственно повлиявших на процесс олигархогенеза. В марте по инициативе Сергея Глазьева (ДПР) был принят закон, запретивший предоставление индивидуальных внешнеэкономических льгот. В апреле реформаторы в Правительстве (А. Чубайс) и их сторонники в Думе (Б. Федоров) добились принятия нового закона о Центральном банке, вследствие которого Правительство лишилось возможности финансировать дефицит госбюджета кредитами Центробанка, т. е. печатать необеспеченные деньги. Тем же законом Центробанку было предписано к концу года избавиться от пакетов акций кредитных учреждений, т. е. Сбербанка и Внешторгбанка.

После «черного четверга» 24 августа 1995 года ОЛБИ и Микродин пали жертвами финансового кризиса. А Правительству потребовались деньги. На внеплановую крупномасштабную приватизацию Правительство не решалось. И тогда был изобретен механизм залоговых аукционов. 31 августа 1995 Президент встретился с представительной делегацией московских и провинциальных банкиров и в тот же день подписал указ об аукционах на право заключения договоров банковского кредита правительству. В результате значительные госпакеты акций крупных промышленных предприятий оказались в залоге у банков, которые в 1997, после невозврата государством кредитов, выкупили их на повторных аукционах у самих себя. В 1996;97 государство также продавало на инвестиционных конкурсах акции нефтяных компаний.

Тем временем промышленные нефтегазовые гиганты — Газпром и Лукойл — обзавелись собственными банками и усилили проникновение в прессу.

В ноябре 1996 в интервью газете «Financial Times» Б. Березовский (занимавший в это время пост заместителя секретаря СБ РФ) перечислил 7 человек, которые, по его словам, контролируют более половины российской экономики: А. Смоленский (Столичный банк), В. Потанин (ОНЭКСИМ-банк), М. Ходорковский (Менатеп), В. Гусинский (Мост), П. Авен и М. Фридман (оба — Альфа) и сам Березовский (Логоваз и Объединенный банк).

Позже появлялись различные неклассические списки «семибанкирщины» — уже не из 7 фамилий, а из 7 банков: ОНЭКСИМ, Менатеп, Альфа-банк, Мост, Инкомбанк, Столичный и последний — Российский кредит либо Империал. В 1997 году седьмым в разных контекстах чаще стали называть НРБ или Объединенный банк Березовского, а иногда — оба.

В ходе этапа приватизации, начавшегося в декабре 1995 года, наблюдались признаки, позволявшие проигравшим сторонам подозревать участников «семибанкирщины» в предварительном сговоре с организаторами конкурсов со стороны государства и преднамеренном отстранении потенциальных конкурентов от участия в конкурсах и аукционах.

Летом 1997 года на 25-процентный пакет всероссийской телефонной монополии «Связьинвест» претендовали 2 международных консорциума: с одной стороны ОНЭКСИМ-банк — Deutche bank — фонд Дж. Сороса Quantum; с другой — Мост-банк — Альфа-банк — Credit Suisse First Boston при поддержке Б. А. Березовского. Перед правительством стоял тогда воистину гамлетовский вопрос: что честнее — продать акции тому, кому раньше обещали («уговор дороже денег») или тому, кто дороже даст? Вице-премьер Чубайс выбрал второе — Связьинвест достался Потанину. Альфа-банку в утешение продали Тюменскую нефтяную компанию, причем условия «конкурса» были настолько явно сверстаны персонально под Альфу, что это заметил даже Президент. Ельцин отправил в отставку председателя Госкомимущества Альфреда Коха за то, что ему «один из банков ближе» и существенно сократил полномочия Чубайса.

«Связьинвест» расколол «семибанкирщину» на две противоборствущих группировки: Потанина и Гусинского-Березовского. Телеканалы ОРТ и НТВ начали непримиримую борьбу с «коррумпированным Чубайсом» и «коррумпирующим его Потаниным».

К концу 1997 года был завершен этап приватизации нефтяных компаний. В 1992;1996 нефтяной комплекс России был поделен на два десятка самостоятельных государственных компаний, из которых 13 представляли собой вертикально интегрированные (одновременно добывающие, обрабатывающие и распределяющие) компании. Вот их список в порядке убывания нефтедобычи и с указанием «олигархической» принадлежности: ЛУКойл (ЛУКойл), ЮКОС (Менатеп), Сургутнефтегаз (Сургутнефтегаз), Татнефть (Татарстан), ТНК (Альфа-груп), СИДАНКО (ОНЭКСИМ), Сибнефть (ЛогоВАЗ), Башнефть (Башкирия), Роснефть (РФ), Славнефть (РФ-Белоруссия), ВНК (Менатеп), ОНАКО (РФ), КомиТЭК (РФ). 14-й компанией, добывающей нефть (12-й по уровню добычи) был «Газпром». В начале 1998 громко объявлено о слиянии Сибнефти и ЮКОСа в компанию «ЮКСИ» (летом 1998 процесс слияния прекращен).

15 сентября 1997 в попытке примирить банкиров друг с другом и прекратить античубайсовскую кампанию, Ельцин впервые после выборов созвал банкиров в Кремле. На встрече присутствовали М. Ходорковский, В. Гусинский, А. Смоленский, В. Потанин, В. Виноградов, М. Фридман (Березовский в этот момент был госслужащим). Примирения не получилось. Межолигархическое противоборство продолжилось.

Первая половина 1998 года — антиолигархический поход Б. Немцова, серия публикаций об олигархах в газетах и журналах им же принадлежащих, неожиданная отставка Правительства Черномырдина и болезненный процесс формирования кабинета Кириенко, очередная серия «черных вторников и четвергов» на финансовом рынке, поддержка телекомпаниями ОРТ и НТВ шахтерских забастовок — и разоблачение их оппонентами этой поддержки — все это поспособствовало созданию в российских media «информационного поля», в котором «олигархи» выглядят главными и чуть ли не единственными действующими лицами. Даже стихийные бедствия типа ураганов и наводнений вызывали разговоры на тему «кому это выгоднее — Березовскому или Потанину».

В апреле 1998 в терминологический спор включился председатель Союза нефтегазопромышленников России депутат Владимир Медведев, опубликовавший ряд статей в парламентском журнале «Российская Федерация сегодня», одна из которых называлась «Как правительство вырастило олигархов и во что они обходятся стране». В ней он винит в олигархизации руководство Госкомимущества, выбравшее в качестве способа приватизации ТНК и Сибнефти в 1995;1997 инвестиционные конкурсы. Медведев именует олигархами только скупившик нефтяные компании банкиров (Б. Березовского, М. Ходорковского и др.), в отличие от старых директоров (С. Муравленко, Л. Филимонова и т. п.), из чего можно сделать вывод, что несменяемое руководство Газпрома и Лукойла — тоже не олигархи, а «производственники».

2 июня 1998 с Президентом встретились 10 человек: Р. Вяхирев, В. Богданов (Сургутнефтегаз — впервые), В. Алекперов, М. Ходорковский, В. Потанин, М. Фридман, В. Малкин (впервые), В. Гусинский, А. Смоленский, А. Чубайс (впервые в новом качестве). На встрече Б. Н. Ельцин призвал российских бизнесменов показать западным пример в инвестировании денег в Россию.

С первого же дня кризиса началось создание межбанковских союзов с последующим немедленным их распадом. Для начала банки разбились на две больших группировки: с одной стороны 12 крупных (Сбербанк, Внешторгбанк, Внешэкономбанк, СБС-Агро, Инкомбанк, ОНЭКСИМ-банк, МФК, Мост, Менатеп, НРБ, Альфа, Роскредит) — своего рода союз взаимного спасения, с другой — все остальные, требующие равенства, от имени которых выступало руководство Ассоциации российских банков.

1999 год принес некоторую ясность по поводу последствий финансового кризиса. Банки Менатеп, ОНЭКСИМ, Роскредит, СБС-Агро рухнули, но бизнес соответствующих олигархических групп был успешно переведен в новые банки (соответственно — Доверительный и инвестиционный банк и Менатеп-СПб, Росбанк, Импэксбанк, 1 О. В. К.). Практически полностью исчезла с политической арены группа Инкомбанка — в банке введено внешнее управление, управляющий взял под контроль и часть промышленных активов банка.

В России со второй половины 1990;х термин «олигарх» стал широко использоваться для обозначения узкого круга политически влиятельных предпринимателей. В их число зачисляли глав крупнейших финансово-промышленных групп страны.

«У нас олигархами становились те крупные бизнесмены, кто рвался к власти, внедрял своих людей на различные государственные посты, создавал и поддерживал коррупционную практику чиновничества. Чудовищно разбогатев в результате грабительских условий приватизации, эта группа в период президентства Ельцина, сращиваясь с госаппаратом, заняла особое положение в стране» (Из выступления президента Торгово-промышленной палаты РФ Евгения Примакова на заседании «Меркурий-клуба» 14 января 2008).

В конце 1990;х термин приобрёл характер разговорного слова, обычно с ярко выраженной негативной коннотацией; также получил распространение в СМИ иронический термин «семибанкирщина» как название группы из семи крупных представителей российского финансового бизнеса, игравших значительную политическую и экономическую роль, владевших СМИ и, как предполагается, неформально объединившихся, несмотря на внутреннее разногласия, с целью обеспечить переизбрание Б. Н. Ельцина на следующий срок на президентских выборах 1996 года. Данная группа включала следующих лиц:

• 1. Роман Абрамович — Millhouse Capital (Сибнефть)
• 2. Борис Березовский — ЛогоВаз
• 3. Михаил Ходорковский — Роспром Груп (Менатеп)
• 4. Пугачёв, Сергей Викторович — Международный промышленный банк
• 5. Михаил Фридман — Альфа-Груп
• 6. Владимир Гусинский — Мост Груп
• 7. Владимир Потанин — Онэксимбанк
• 8. Александр Смоленский — СБС-Агро (Банк Столичный)
• 9. Владимир Виноградов — Инкомбанк