Коннотативный компонент: проблемы интерпретации

Коннотативный компонент: проблемы интерпретации

коннотативный компонент оценочность номинация

Интерес к теории номинации, характерный для современной лингвистики, актуализировал спектр вопросов, связанных с организацией семантической структуры языкового знака.

Традиционно в семантической структуре языковой единицы выделяют два макрокомпонента — денотативный и коннотативный. Если денотативный параметр однозначно трактуется исследователями как область семантики, сориентированная на отражение определенного фрагмента объективной действительности (т.е. как логико-предметная часть значения), то коннотативный компонент в концепциях разных авторов представлен противоречиво. До сих пор остается невыясненным ряд ключевых вопросов: что входит в структуру коннотации, какое место занимает коннотативный компонент в семантической структуре языковой единицы, насколько обязательно его наличие для каждой единицы языка, какие отношения устанавливаются между элементами коннотации.

Большинство исследователей признают, что информация, которую несут коннотативно заряженные семы, является дополнительной, второстепенной, факультативной, имплицируемой на предметно-логический информационный регистр значения (Н.А. Лукьянова, И. В. Арнольд, И. А. Стернин, В. П. Берков, Э. М. Медникова и др.). Вместе с тем, существует и иная точка зрения, согласно которой «коннотативный компонент семантики языковой единицы является равноправным компонентом ее семантической структуры» [1. С.2]. Сторонники такого понимания коннотации (В. А. Булдаков, А. И. Шаховский) исходят из того, что «мы понимаем и чувствуем одновременно, так как оцениваем и переживаем одновременно с называнием объекта оценки» [2], и на этом основании считают утверждение о факультативности, вторичности коннотативного компонента несостоятельным. Тонкими и точными по этой части, как мы полагаем, являются наблюдения Ш. Балли: «человеческая мысль постоянно колеблется между логическим восприятием и эмоциональным, мы или понимаем, или чувствуем, чаще наша мысль складывается одновременно из логической идеи и чувства. Эти два элемента соединяются в разных пропорциях, поэтому одно всегда преобладает. Наша мысль всегда стремится к тому или иному полюсу, но никогда его не достигает, следовательно, можно говорить о логической или эмоциональной доминанте» [3].

В теории вопроса высказывается мнение о разном соотношении денотативных и коннотативных сем в значениях слов и фразеологических единиц. Как полагают Н. Ф. Алефиренко, Л. Г. Золотых, «…в семантической структуре ФЕ преобладает, как правило, коннотация» [4]. Именно с этим авторы связывают высокий прагматический потенциал ФЕ. Интересны размышления в этом плане В. М. Мокиенко: «.у фразеологизма номинативное растворено в экспрессивном, подчинено ему. Эти две стороны языкового знака во фразеологизме синкретичны, тогда как в лексике (особенно неэкспрессивной) — дифференцированы, разъединены» [5. С.211]. Вопрос о преобладании того или иного макрокомпонента в семантике, по нашему мнению, может быть положительно решен лишь путем его дифференцированного рассмотрения применительно к лексике и фразеологии на широком языковом материале.

Сложность коннотативного компонента является причиной того, что он до сих пор не имеет однозначного определения. В самом общем виде коннотативный компонент заключает информацию об отношении говорящего к номинируемому объекту (номинируемой реалии объективного мира).

Исследователями выделяется разное количество элементов в структуре коннотации. И. В. Арнольд, Н. Д. Арутюнова, В. А. Булдаков, А. В. Филиппов называют четыре элемента в структуре коннотации: эмотивный (эмоциональный), оценочный, экспрессивный и стилистический. Такой же точки зрения придерживается в ранних исследованиях и И. А. Стернин, однако при этом стилистический компонент определяется им как функционально-стилистический. В более поздних по времени написания работах ученый исключает из структуры коннотативного компонента функционально-стилистический элемент, так как последний «не характеризует предмет, а несет информацию о ситуации, в которой протекает речевой акт (формальная, неформальная, устная, официальная и др.)» [6].

Исключая стилистический компонент, Н. А. Лукьянова также считает конституентами коннотации экспрессивность, эмоциональность (эмотивность) и оценочность [7].

До недавнего времени высказывалось предположение о том, что эмотивность не является частью системного значения языковой единицы, поскольку это сугубо психологическое понятие, а при рассмотрении «связанных со словом экспрессивно-эмоциональных моментов как элементов значения слова происходит смешение субъективных и объективных планов» [8]. Такая постановка проблемы, на наш взгляд, неправомерна, так как игнорируется неразрывная связь языка с его творцом — человеком, а также не учитывается универсальный и полифункциональный характер эмоций как одной из форм отражения, познания и оценки объективной действительности. На сегодняшний день на широком языковом материале показано, что «языковая материя отражает не только мир образов и значений — того, что называется бесконечной и постоянно меняющейся картиной объективного мира. Есть и еще одна не менее значимая функция — эмотивная, связанная с желаниями, стремлениями, эмоциями, то есть личностной окраской объективного мира» [9].

Интересна в этом плане позиция В. И. Шаховского, который содержание коннотативного компонента связывает только с эмотивностью, а экспрессивность и оценочность относит к сфере денотации, хотя и не исключает связь эмотивности с экспрессией и оценкой. Эмотивность у В. И. Шаховского, как видим, возведена в абсолют. Не случайно исследователь предлагает выделение в языкознании нового направления — эмотиологии (лингвистики эмоций) и вводит в научный обиход понятие эмосемы [10]. Мы солидарны с ученым по поводу важности эмотивного элемента коннотации, но вынесение за ее пределы экспрессивного и оценочного элементов считаем неправомерным.

Коннотативный компонент, как нам представляется, имеет трехчастную структуру и состоит из экспрессивного, эмотивного и оценочного элементов, которые связаны между собой.

Осознание взаимосвязанности и взаимообусловленности элементов коннотации зачастую приводит к бинарным терминологическим наименованиям элементов коннотации, причем в различных комбинациях: эмоционально-экспрессивный, эмоционально-оценочный компоненты и др.

Мы считаем, что элементы коннотации являются соотносительными, но не тождественными, поэтому нуждаются в демаркации. Обзор научной литературы по рассматриваемой проблеме свидетельствует о том, что наибольшую сложность представляет разграничение по двум магистральным линиям: экспрессивность-эмотивность и эмотивностьоценочность.

Разногласия по поводу соотношения эмотивности и оценочности базируются на том, что посредством эмоций мы выражаем свое отношение к чему-либо, а отношение, как правило, всегда предполагает оценку. На этом основании некоторые ученые делают вывод о том, что эмоция и оценка — суть одно и то же, нерасторжимое единство. Так, Е. М. Вольф отождествляет понятия эмотивность и оценочность и употребляет термин «эмотивность» в значении «собственно оценочность» [11].

Более убедительной нам кажется точка зрения, согласно которой эмотивность и оценочность — элементы, хотя и предполагающие друг друга, но не тождественные [12]. Различие этих элементов подтверждает тот факт, что отдельным подклассам эмотивных явлений оценка свойственна не в одинаковой степени.

Что касается соотношения экспрессивности и эмотивности (аффективности), то здесь также прослеживаются расхождения во взглядах. В работах Ш. Балли, Ж. Вандриеса и В. В. Виноградова обнаруживается тенденция к сближению данных понятий, которая находит отражение и в работах других авторов, в частности А. Е. Мосьякова [13], К. Мусаева [14].

Некоторые лингвисты считают, что экспрессивность всегда достигается за счет эмоциональности. Такое расширенное понимание опровергается многими видными исследователями. Вслед за В. М. Мокиенко мы считаем, что «любое проявление эмоциональной семантики экспрессивно, но не все экспрессивное эмоционально» [5. С.209; ср. также: 15].

Таким образом, «эмоциональный, оценочный и экспрессивный компоненты значения часто переплетаются и взаимодействуют в значении слова» [16], однако не являются тождественными.

Обобщая концепции разных авторов, мы выделяем в структуре коннотации три элемента:

• — эмотивность как способность выражать эмоциональное отношение говорящего к предмету сообщения;
• — оценочность как способность выражать положительное или отрицательное отношение говорящего к предмету сообщения;
• — экспрессивность как указание на меру, степень проявления того или иного признака.

Наличие в сфере коннотации нескольких элементов ставит вопрос и о характере их организации: в каких отношениях находятся между собой компоненты коннотации — линейных или иерархических, а в последнем случае — какой из них является господствующим, то есть каким образом строится иерархия.

В. А. Булдаков рассматривает коннотацию как совокупность иерархически организованных частей [1. С.8−9], правда, в качестве доминанты выделяет стилистический компонент, который (вслед за рядом авторов) был нами исключен из структуры коннотативного компонента.

По мнению Ю. П. Солодуба, коннотация представляет собой многоуровневую синтезирующую суперструктуру, в которой иерархия компонентов может быть представлена по-разному: вершиной ее может быть экспрессивность, эмотивность или оценочность [17]. Данный подход позволяет вычленить определенные группы языковых единиц в зависимости от доминирующего компонента (эмотивные, экспрессивные, оценочные), хотя необходимо отметить, что объем и границы этих групп в силу взаимосвязанности элементов коннотации весьма подвижны.

Резюмируя, отметим, что дискуссионный характер всех перечисленных вопросов делает актуальным более детальное их рассмотрение с целью поиска объективного решения проблемы языковой коннотации.

Библиография

1. Булдаков В. А. Стилистически сниженная фразеология и методы ее идентификации (на материале современного немецкого языка): Автореф. дис. … канд. филол. наук. — Калинин, 1982.

• 2. Шаховский В. И. Эмотивный компонент значения и методы его описания. — Волгоград, 1983. — С. 17.
• 3. Балли Ш. Французская стилистика. — М., 1961. — С. 71.
• 4. Алефиренко Н. Ф., Золотых Л. Г. Проблемы фразеологического значения и смысла (в аспекте межуровневого взаимодействия языковых единиц). Моногр. — Астрахань, 2000. — С. 167.
• 5. Мокиенко В. М. Славянская фразеология. — М.: Высш. шк., 1989.
• 6. Стернин И. А. Лексическое значение слова в речи. — Воронеж, 1985. — С. 73.
• 7. Лукьянова Н. А. О семантике и типах экспрессивных лексических единиц // Актуальные проблемы лексикологии и словообразования. — Новосибирск, 1979. Вып. 8. — С. 21.
• 8. Звегинцев В. А. Семасиология. — М., 1957. — С. 170.
• 9. Павлова Н. А., Матузова Т. А. Эмотивность в повести М. Булгакова «Собачье сердце» // Текст. Структура и семантика: Доклады VIII Международной конференции. Т. 2. — М., 2001. — С. 121.
• 10. Шаховский В. И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. — Воронеж, 1987. — 190 с.
• 11. Вольф Е. М. Функциональная семантика оценки. — М., 1985. — С. 37−38.
• 12. Голуб И. Б. Стилистика современного русского языка. — Л., 1986. — С. 102−103.
• 13. Мосьяков А. Е. Стилистическое функционирование фразеологизмов в современном французском языке (на материале общественно-политической литературы) // Автореф. дис. … канд. филол. Наук. — М., 1971. — С. 46.
• 14. Мусаев К. Лексико-фразеологические вопросы художественного перевода. — Ташкент, 1980. — С. 116−121.
• 15. Галкина-Федорук Е. И. Об экспрессивности и эмоциональности в языке // Сборник статей по языкознанию. — М, 1958. — С. 124.
• 16. Стернин И. А. Проблемы анализа структуры значения слова. — Воронеж, 1979. — С. 107.
• 17. Солодуб Ю. П., Альбрехт Ф. Б. Современный русский язык (лексика и фразеология) — М., 2002. — С. 223.