Литературные воспоминания: сюжеты памяти

Литературные воспоминания — феномен мемуарной литературы, сложившийся во второй половине XIX века. В этом время не только определяется круг фигур, «достойных биографии» (Ю. М. Лотман), но и многократно уточняется вопрос, «на какую именно биографию имеет право этот конкретный человек?» (Д. Калугин). В то же время относительная профессионализация литературного труда делает свидетелей становления этих фигур теми, кто может их описать. Быть свидетелями жизни и восхождения классиков для авторов этих беллетризованных воспоминаний зачастую синонимично быть в литературе.

Опираясь на работу Т. В. Дячук, можно составить представление о хронологии появления «Литературных воспоминаний».

Хронология «литературных воспоминаний».

Таблица 2

Какова была роль литературных воспоминаний? Как отмечалось выше (раздел 1.2), интенции биографа могли быть разнообразными, но, по-видимому, большинство мемуаристов пытались таким образом сократить дистанцию между уходящим в историю прошлым и настоящим, которое, не будучи частью этого прошлого, становилось точкой рефлексии. Как писал в свое время К. Чуковский, «знаменитые люди, давно уже окаменевшие в нашем сознании, оживают, начинают шевелиться и делаются из монументов — людьми»^[1].

Анализируемые далее литературные воспоминания красноречиво свидетельствуют о том, что «высказывания писателя о своем и чужом творчестве должны приниматься критически и быть предметом исследования, как и всякий другой источник. Эти высказывания интересны прежде всего в связи с творчеством писателя, как его творческие намерения, или как его осознание, понимание им самим сделанного. Но постоянно следует учитывать, что и этот материал требует критики и комментария»^[2]. Еще более точно этот феномен объясняется в работах Л. Я. Гинзбург: «В мемуарах спорное и недостоверное объясняется не только несовершенной работой памяти или умышленными умолчаниями и искажениями. Некий фермент „недостоверности“ заложен в самом существе жанра. Совпасть полностью у разных мемуаристов может только чистая информация (имена, даты и т. п.); за этим пределом начинается уже выбор, оценка, точка зрения. Никакой разговор, если он сразу же не был записан, не может быть воспроизведен в своей словесной конкретности. Никакое событие внешнего мира не может быть известно мемуаристу во всей полноте мыслей, переживаний, побуждений его участников — он может о них только догадываться. Так угол зрения перестраивает материал, а воображение неудержимо стремится восполнить его пробелы — подправить, динамизировать, договорить»^[3]. В этих «достраиваемых» до факта нарративных конструкциях, претендующих на точность описания и сообщение истинной информации, мы видим характерный феномен индивидуальной и коллективной памяти.

Появление литературных воспоминаний становилось событием в культурной жизни России. Отвечая на появление литературных воспоминаний И. Панаева, рецензент «Времени» писал:

Литература

не есть выдумка, мечта, проект: она есть факт. Следовательно ее возможно любить не одною платоническою, но действительною, живою любовью. Чтобы почувствовать к ней такую любовь, нужно именно взять ее в её действительности, в её жизненной, фактической стороне, нужно вникнуть в её историю. Наша родина, как известно, сторона печальная. Много мы ждем от неё впереди; есть у нас горячие симпатии к её неподвижным и глухим равнинам, и все-таки мы с горечью оглядываемся назад. Что мы построили, что создали? Где наши памятники, где наша живая история? Какие досадно темные и неопределенные ответы мы должны давать на эти вопросы! Но есть у нас один ответ ясный и вполне определенный: у нас уже есть литература; жизнь пробилась в ней светлою, текучею струею^[4].

Очевидно, что в данном фрагменте литература становится синонимом культурной жизни страны как таковой.

Внутренняя история литературы интересна для читателей прямо как средство приблизиться к их недоступному идеалу, сколько-нибудь захватить в руки блестящие образы, которые носятся перед ними.

Из этой истории читатель научается несколько выше ценить себя и иногда несколько ниже ценить писателей. Во всяком случае оба полюса, разорванные идеальными помыслами, сближаются. Читатель с радостью узнает, что писатели были люди, во многом похожие на него самого; в тоже время перед ним яснее и правильнее обозначаются идеалы, имевшие до тех пор слишком общие, слишком яркие и сливающиеся формы^[5].

Тем не менее, несмотря на очевидную программу, выстраиваемую в данной статье, в действительности она никогда не была выполнена. Упреки рецензента в адрес Панаева, служащего читательскому интересу, весьма дурно и показавшего своими воспоминаниями, какими пустяками занимались литераторы в прежнее время, каких пустых людей превозносили и как творили многое неприличное, могут быть распространены на целый корпус подобных текстов. В то же время в литературных воспоминаниях, как в кривом зеркале, отражаются некоторые узнаваемые (хотя и искаженные) черты литературного быта.

В этом разделе мы рассмотрим литературные воспоминания П. В. Анненкова, И. И. Панаева, Д. В. Григоровича и И. С. Тургенева, а также обратимся к частному эпизоду из «Воспоминаний» А. Г. Достоевской.

• [1] Чуковский К. И. Авдотья Панаева и ее воспоминания // Панаева А. Я. Воспоминания. М., 2014.
• [2] Жирмунский В. М.

  Введение

  в литературоведение. СПб.: Изд. СПбГУ, 1996.

• [3] Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. О литературном герое. М. :Азбука-Атикус, 2016. С. 11.
• [4] Страхов Н. Н. Литературные Воспоминания И. Панаева // Время.1861. № 12. С. 160.
• [5] Там же.