Судебные порядки. 
История государства и права россии в 2 ч. Часть 1. Ix — первая половина xix века

Правовой государственности Новгорода и Пскова вполне соответствует построенная в основном на выборном начале отдельная от законодательной система судебных органов. И в той, и другой торговой республике существовал княжеский суд, но в нем в обязательном порядке принимали участие посадник и выборные тиуны новгородские (в Новгороде) или сотские — представители общин (в Пскове). Об участии сотских в суде князя и посадников говорится в ст. 17 и 20 ПСГ. Княжеский суд в Пскове в основном рассматривал уголовные дела: «Се суд княжей, ож клеть покрадут за зомком или сани под полстью или воз под тилягою или лодью под полубы, или в яме или скота украдут или сено сверху стога имать, то все суд княжой, а продажи 9 денег, а разбой, наход, грабеж 70 гривен, а княжая продажа 19 денег, да 4 деньги князи и посаднику» (ст. 1 ПСГ). Как мы видим, под подсудность этого суда подпадали в основном кражи из закрытого помещения: из-под войлочного ковра (полсть), из-под кожаного покрывала лодки (полубы), а также кражи, связанные с применением насилия. Новгородский посадник рассматривал в основном дела по искам о поземельной собственности (ст. 28 НСГ). В Псковской судной грамоте также говорится о суде посадника (ст. 3 и 6), но фактически князь и посадник отправляли правосудие вместе.

Значительное число дел рассматривалось выборными псковскими судьями (ст. 77 ПСГ).

Новгородский тысяцкий председательствовал на торговом суде (ст. 4 НСГ). В рассмотрении дел во всех этих судебных органах принимали участие представители населения. В статье 42 НСГ говорится об участии в судах по два человека от концов, улиц, сотен, рядов (корпоративные объединения населения). Новому посаднику запрещено пересматривать дела, решенные его предшественником (ст. 6 ПСГ).

И в Пскове, и в Новгороде существовали также особые общественные суды. В Новгороде таким судебным органом был суд докладчиков, который составлялся из представителей пяти концов города. Суд этот рассматривал сложные дела, которые переносились на решение этой коллегии в случае пробела в законе или неясности фактической стороны дела (в порядке доклада): «А докладу быти во владычне комнате, а у доклада быть из конца по боярину, да по житьему да кои люди в суде сидели, да и приставом, а иному никому же у доклада не быть. А докладчиком садиться на неделю по трижды, в понедельник, в середу и пяток. А кои докладчик не сядет на тот день, ино взять на боярине два рубля, а на житьем рубль. А докладшиком от доклада посула не взять, а у доклада не дружить никоею хитростью, по крестному целованью. А кому сести на докладе, ино ему крест целовать на сей на крестной грамоте од нова» (ст. 26 НСГ).

Согласно этой очень емкой по содержанию статье в постоянно действующей коллегии докладчиков, кроме 10 представителей городских концов, принимают участие два новгородских пристава, назначенных тяжущимися сторонами, и судьи первой инстанции, столкнувшиеся с затруднениями при разрешении данного дела.

Псковская Судная грамота знала особый общественный суд братчины: «А братыцина судит как судьи» (ст. 113 ПСГ). Этот судебный орган судил участников увеселительных мероприятий, совершавших различного рода неблаговидные поступки и правонарушения в состоянии опьянения. О составе этого суда и порядке рассмотрения им дел в ст. 113 ничего не говорится ввиду наличия четкого обычно правового установления. «Здесь не требуется никакого специального закона, — писал Н. Л. Дювернуа, — ибо обычай достаточно ясен и определен»¹. Отличие новгородских судебных порядков от псковских состояло в том, что первые предусматривали пересуд: «А наместником великого князя и тиуном пересуд свой ведати по старине» (ст. 3 НСГ). Псковская же Судная грамота не знает пересуда. Кроме того в Новгороде в качестве суда по политическим делам могло выступать вече, в Пскове вече в роли судебного органа не выступало. В Псковской Судной грамоте говорится по этому поводу: «А князь и посадник на вечи суду не судять, судити им у князя на сенех, взирая в правду по крестному целованью. А не всудят в правду, ино Бог буди им судна на втором пришествии Христове» (ст. 4 ПСГ).

Дела, относящиеся в церковной подсудности, рассматривались соответственно в Новгороде судом владыко, а в Пскове — владычня наместника. Из статьи 2 Псковской Судной грамоты следует, что компетенция светских и духовных судов строго разграничена и вмешательство одних в дела других недопустимо: «И владычню наместнику суд и на суд не судить, ни судиям, ни наместнику княжа суда не судите». При отправлении правосудия духовный суд руководствуется не Новгородской и Псковской грамотами, а Номоканоном: «Нареченному на архиепископство Великого Новагорода и Пскова священному иноку Феофилу судити суд свои, суд святительски по святых отец правилу, по манакануну; а судити ему всех равно, как боярина, так и житьего, так и молодчего человека» (ст. 1 НСГ). Идея равного суда для всех и недопустимости взятия посулов судьями красной нитью пронизывает тексты как Псковской, так и Новгородской Судных грамот.

При судах состояли для выполнения всякого рода вспомогательных функций должностные лица: городской и княжий дьяки (ст. 79 ПСГ), подверники — по 1 человеку от Пскова и от князя (ст. 59 ПСГ) — для обеспечения порядка в суде, дворяне и Подвойские (ст. 81 ПСГ) — для вызова в суд.

В пригородах правосудие отправляли назначавшиеся Новгородом и Псковом посадники, княжеские наместники и старосты пригороцкие (ст. 77 ПСГ).

В целях пресечения судебной волокиты Новгородская Судная грамота устанавливает месячный срок рассмотрения дел в суде: «А орудье судить посаднику, и тысяцкому и владычню посаднику, и их судьям, и иным судьям месяц; а дале того им орудья не волочить» (ст. 9 НСГ). Для разрешения земельных споров («земного орудья») действует двухмесячный срок (ст. 29 НСГ).

В судопроизводстве республик безраздельно господствовали состязательные начала. Обе стороны в процессе назывались истцами (ст. 11, 13 НСГ; ст. 62 ПСГ), или «сутяжниками» (ст. 58 ПСГ), чем подчеркивалось их процессуальное равенство. Инициатива судебного разбирательства исходила от частных лиц. Но возросла степень содействия им в судебных делах со стороны государства. Сторона, обратившаяся в суд, получала от него в помощь для вызова противной стороны специального судебного агента — пристава. Новгородская Судная грамота называет его дворянином (ст. 41), а также биричем, шестником, Подвойским (ст. 23). Видимо, их названия каким-то образом были связаны с обслуживанием различных судебных инстанций. Услуги по вызову ответчика и свидетелей оплачивались по специальной таксе. Размер оплаты труда приставов зависел от расстояния, которое им предстояло преодолеть, выполняя поручения участников процесса. В Пскове за хождение пристава на 10 верст следовало уплатить 1 деньгу. В Новгороде такая плата называлась погонь. Посылка пристава на расстояние в 100 верст обходилась лицу, его нанявшему, в 4 гривны. В Новгородских волостях истцу и приставу судом выдавалась вызывная грамота, называемая позовницей, на основании которой ответчик обязывался явиться в суд. При нахождении местожительства ответчика в 100 верстах от суда позовнику (приставу) устанавливался для его вызова двухнедельный срок (ст. 41 НСГ). Закон не требовал непременного вручения грамоты лично вызываемой в суд стороне. Достаточно было прочесть позовницу в церкви по месту проживания ответчика в присутствии попа и прихожан (ст. 25 ПСГ). Видимо, практика личного уведомления ответчиков или обвиняемых о явке в суд вызывала осложнения в связи со всякого рода противодействием этому с их стороны, в том числе физическим (ст. 40 НСГ) или намеренным уклонением от принятия позовницы (позовки). Поэтому ст. 25 Псковской Судной грамоты установила упрощенный порядок вызова в суд. Эта статья допускает принудительную доставку ответчика в суд в случае его уклонения от явки в течение 5 дней. Вместе с тем закон запрещает жестокое с ним обращение: «А до суда над ним силы не деять, а кто силу доспеет ино тым его и обвинить» (ст. 36 НСГ). Но, разумеется, принудительная доставка (привод) допускались только при совершении тяжких преступлений (татьбы, убийства, разбоя, грабежа, поджога). Причем истец должен клятвенно заверить суд (присягнуть), что человек, о вызове (доставке) которого он просит, действительно «тать и разбойник, или грабезжщик, или пожегщик или душегубец» (ст. 36 НСГ). В Новгородских волостях доставка обвиняемых к суду возлагалась также на волостелей и поселъских (сельских приказчиков). По менее значительным уголовным и гражданским делам порядок принудительного доставления ответчиков и обвиняемых в суд не применялся. При неявке ответчика по таким делам истцу выдавалась бессудная грамота, имевшая силу судебного решения. Однако в некоторых случаях допускалась отсрочка от вызова путем оформления срочной грамоты (ст. 31 НСГ).

В Пскове и Новгороде приставы привлекались и к производству дознания по «татиным» делам. Согласно ст. 57 ПСГ подозреваемый в краже, не пустивший пристава во двор для проведения обыска, обвинялся в краже. Достаточно было, чтобы факт противодействия приставу со стороны хозяина дома был подтвержден 2−3 свидетелями, которые должны заявить суду «как право перед Богом: пред нами тот человек тех приставов со двора согнал, а обыскивати им не дал, ино тым приставом правда дати, а тот человек в татьбе».

По сравнению с судоговорением времен Русской Правды судопроизводство Новгородской и Псковской республик XIV—XV вв.еков обрело более строгие процессуальные формы. Весь ход судебного разбирательства фиксировался в протоколе, который велся дьяком. Решения выносились судом только в письменной форме. Копии исходящих от суда документов переписывались за определенную плату по просьбе заинтересованных лиц состоящими при судах писцами. К таким документам относились позовница, приставная грамота (документ, выдаваемый приставу для обеспечения вызова в суд), бессудная грамота (выдавалась без судебного рассмотрения дела, с чем и связано ее название), судница — письменное судебное решение. Протокол судебного заседания также назывался судницей. Если такса, установленная за оформление судебных документов писцом, кого-либо не устраивала, он мог обратиться к помощи другого лица, но в этом случае документ подлежал удостоверению печатью князя или печатью Троицкого собора: «…а не запечатает князь ино у Святей Троицы запечатать, в том измены нет» (ст. 50 ПСГ). За написание судницы о земле полагалась такса 5 денег, позовницы, бессудной грамоты — 1 деньга. Столько же взималось и за скрепление документа печатью. Псковская и Новгородская Судные грамоты знали институт судебного представительства (пособничества). Первая из грамот такое право предоставляла женщинам, малолетним, монахам, монахиням, старикам и глухим (ст. 58 ПСГ). Ею запрещалось одному и тому же пособнику (поверенному) участвовать в один и тот же день в рассмотрении двух судебных дел: «А одному пособнику одного дни за два орудиа (дела) не тягатся» (ст. 71 ПСГ). Запрещалось выступать в качестве частных поверенных представителям администрации (ст. 68, 69 ПСГ). Новгородская Судная грамота предоставляла право иметь представителя любому лицу. Эта грамота поверенного называет ответчиком (ст. 15, 18 и 19).

На основе анализа текста ряда статей грамот можно заключить, что практиковалось в ходе судебного разбирательства удаление из судебного помещения (судебницы) лиц, мешавших отправлению правосудия, оказывавших давление на суд, а также недопущение в судебницу граждан, внушавших такого рода опасение (ст. 5 НСГ, ст. 58 ПСГ) — В судебном процессе Новгорода и Пскова имели применение следующие виды доказательств: показания свидетелей и послухов, письменные документы, присяга и поединок. В качестве свидетелей выступали «суседи (соседи) и сторонние люди» (ст. 34, 35 ПСГ).

Не утратило своего значения послушество как свидетельство доброй славы, «стояние за правое дело»¹. Послух Новгородской Судной грамоты, подобно послуху Русской Правды, — не обыкновенный свидетель. Но поскольку некоторые авторы видят в послухе простого свидетеля-очевидца, остановимся более подробно на характеристике его миссии. Послух по-прежнему — человек, на которого шлются, ссылаются, который отстаивает правоту того, кто призвал его к послушеству. Послух — не беспристрастный свидетель факта, проливающий свет своими показаниями на обстоятельства дела. Для этого существуют «суседи» и сторонние люди. Послух — не сторонний человек, а лицо, заинтересованное в благоприятном исходе разбирательства для своего истца. Если для удостоверения того или иного факта требуется привлечение 4−5 свидетелей (суседей или сторонних людей), то послух выступает в единственном числе, и его миссия не исчерпывается свидетельствованием в суде в пользу лица, призвавшего его к послушеству. Он может быть вызван противной стороной на поединок. Если некоторым участникам процесса предоставлялось право заменить себя наемным бойцом, то на послуха это положение не распространялось. В статье 21 Псковской Судной грамоты четко сказано на этот счет: «А против послуха… стар или млад или чем безвечен, или поп или чернец ино против послуха нанять волно наймить, а послуху наймита нет». Таким образом, выход на поле во имя торжества правого дела являлся продолжением послушеской миссии. Послух как бы пребывал в нераздельном правовом единении со своим истцом. Более того, показания истца и послуха составляли как бы единое процессуальное действо: «А на которого послуха истец послется, и послух не станет, или став на суде не договорит в ты ж речи, или переговорит, ино тот послух не в послух, а тот не доискался» (ст. 22 ПСГ). Одним словом, показания послуха и истца, его призвавшего, должны полностью совпадать. Их несовпадение вело к проигрышу дела.

Аналогичная роль отводилась послуху и в новгородском судопроизводстве. Из статьи 35 Новгородской Судной грамоты следует, что если сославшаяся на послуха сторона не обеспечит его явку в суд в течение двух недель, то проигрывает дело.

Таким образом, послух — весьма своеобразная фигура древнерусского процесса. Его миссии отводилась очень важная роль во имя торжества правого дела.

В судопроизводстве Новгорода и Пскова большое доказательное значение имели письменные акты, документы: доски и записи.

Довольно часто судебные споры решались принесением присяги (роты). Она могла иметь как самостоятельное, так и вспомогательное значение. Как правильно указывает М. Ф. Владимирский-Буданов, в своем самостоятельном значении рота фигурирует в тех случаях, когда она выступает в качестве альтернативы поля (ст. 17, 20, 55, 92, 101 ПСГ). Некоторые дела разрешаются исключительно на основе принесения присяги. Примером этому могут служить споры между землевладельцем и наемным работником, между мастером и учеником (ст. 41, 42, 51, 102 ПСГ).

Согласно Псковской Судной грамоте инициатива избрания этого вида доказательства принадлежит ответчику: он или сам приносит присягу, или предлагает присягнуть истцу (ст. 20, 92, 101).

И, наконец, судебный поединок (поле). Если Русская Правда о нем не упоминает, то Псковская Судная грамота во многих своих статьях указывает на него как на способ разрешения судебного спора по старине, по пошлине и законодательно определяет некоторые из условий его проведения.

Так, согласно ее ст. 37, вышедшие на поединок стороны могут помириться и в этом случае выплачивают приставам по 3 деньги. Если же поединок состоится, то приставы получают по 6 денег с побежденной стороны и ею же выплачивается продажа князю. В первом же случае князю продажи нет. При окончании поединка смертью одной из сторон победитель лишается права на удовлетворение своих исковых претензий. Ему дозволяется лишь снять с убитого доспехи.

Псковской Судной грамотой допускался поединок женщины с женщиной.

Церковные власти крайне отрицательно относились к проведению судебных поединков. Отношение к ним ярко выражено в грамоте митрополита Фотия (1410 г.), адресованной новгородскому духовенству: «Позванному на поле и потом явившемуся к священнику не давать св. причащения и целовать крест подобно псу: который же священник удостоит его божественных таинств, то он за сие лишается своего сана. Если кто, вышед на поле, убьет человека и сделается душегубцем, то по слову Василия В., таковой не входит в церковь 4 года и должен быть отлучен на 18 лет от причащения и вкушения богородицына хлеба; убитого же не предавать земле; если же каковой священник вопреки сему поступит, в таком случае лишается священства. Ежели кто, вышед на поле, сойдет не бившись, такового должно отлучить на 7 лет от причащения и всего священного»^[1].

Но, несмотря на это грозное предписание митрополита, поединки продолжались. Такова сила правовой традиции.

Существованием этой традиции объясняется отсутствие в законодательстве Новгорода и Пскова смертной казни за умышленное убийство. В древних обществах, допускавших решение судебных споров посредством поединков, исходом которых нередко была смерть одной из сторон, убийство не могло рассматриваться как тягчайшее преступление. Справедливость и честь имели значение более высоких, чем жизнь, ценностей. Общественное правосознание тех времен не относило убийство к числу позорных преступлений.

• [1] Цит. по: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 597−598.