Индивидуально-личностные барьеры. 
Психологическая служба в образовании. 
Школьный психолог

Достаточно часто трудная ситуация родителя преобразуется в трудную ситуацию для начинающего психолога. Рассмотрим возможные проявления и причины такой ситуации.

Начнем с одного из распространенных заблуждений психолога — стремления найти пути разрешения проблемы родителя сразу, как только он ее услышал. При этом можно заметить рассогласование между внутренним состоянием консультанта и его поведением. Внутренне он находится в некотором смятении, задает сам себе вопрос: «Что я должен сделать? Смогу ли я что-то сделать?» Внешне он суетится, излишне приветливо улыбается, обещает обязательно помочь и все уладить. Психолог в это время ощущает чувство беспомощности от того, что считает, что должен куда-то вести родителя, но не знает, куда. Эти чувством собственной беспомощности он отгораживается от контакта. А затем начинает предлагать родителю различные альтернативы, берет на себя пальму первенства. Иногда в этом ему помогает сам родитель вопросом: «А что же мне делать?» Такие поспешные действия приводят сразу к двум ошибкам. Первая — это принятие ответственности за решение проблемы родителя на себя и, соответственно, снятие ее с родителя. Вторая — это возможная подмена проблемы родителя своей собственной, т. е. той, которую психолог вычленил сам. Ведь известно, что первая формулировка проблемы далеко не всегда соответствует истине. В процессе работы, по мере углубления контакта, она может несколько раз видоизменяться.

Итак, главный признак беспомощности — это желание психолога найти решение проблемы в первой половине сессии. Но каковы могут быть истоки беспомощности? Среди них можно условно выделить внешние и внутренние.

Внешние причины складываются из неадекватной установки клиента в отношении консультанта. Психологическая сессия часто рассматривается как «таблетка», проглотив которую, родитель может добиться улучшения без всяких усилий с собственной стороны. К этому добавляется стремление психолога соответствовать неадекватному профессиональному стереотипу психолога как «инженера человеческих душ», который не просто помогает всем и вся, но и обязан видоизменить к лучшему любую ситуацию. Действительно, для некоторых психологов достаточно трудным бывает принятие ограниченности собственных возможностей.

Внутренние причины беспомощности можно определить наличием у психолога потребности в пребывании в позиции «спасателя». Эта позиция позволяет повысить его самооценку, компенсировать фрустрацию потребности в любви и внимании, а также чувство собственной неполноценности, малозначимости.

Как справедливо замечает по этому поводу итальянский психотерапевт А. Менегетти, всегда необходимо отличать помощь другому от собственной внутренней полноты или внутренней ущербности, когда фрустрация облачается в одежды помощи другому. Глубоко ошибочно пытаться помочь кому-то решить внутренние проблемы, не достигнув собственного психологического здоровья. В этом случает психолог на самом деле душит другого, отбирает у него силы, своего рода «паразитирует». Естественно, что это явление встречается не только в психологии. Процитируем по этому поводу А. Менегетти: «Вот, например, женщина, которую все считали святой, так как она отправлялась в те места, где случались несчастья, эпидемии. Она отправлялась туда первой. Спросите ее: „Скажите, а вы никогда не бываете на праздниках, где люди смеются, развлекаются?“ — „Никогда“, — ответит она. Но тот, кто сам не знает, что такое радость, — как он может дать ее другим? Выходит, что он питается чужой болью. Ему необходимы несчастья других людей, чтобы таким образом переживать свою славу. Когда этой женщине некого будет утешать, она попросту погибнет»^[1].

Интересные взгляды по поводу столь часто распространенного у психологов-консультантов стремления помогать представляет американский психолог и психотерапевт Р. Мэй. По его мнению, неустанное стремление помогать часто является одной из масок чрезмерного честолюбия, так называемого «комплекса мессии». «Комплекс мессии» — это наличие у человека убежденности в крайней необходимости своей работы для клиентов и человечества в целом, это постоянное напряжение, требующееся для доказательства собственной значимости. Конечно, необходимо отличать чрезмерное честолюбие от здорового естественного проявления творческого роста. Чрезмерное честолюбие предполагает и необыкновенное трудолюбие, полный уход в работу при отсутствии интересов и друзей вне ее. Одно из главных стремлений такого психолога — обязательно добиться успеха; а страх неудачи проявляется у него во всех даже малозначительных действиях. Такой специалист обычно любит рассказывать о своих успешных сессиях, подчеркивая, как он замечательно «психотерапевтировал клиента», как ему были благодарны родственники и т. п., подчеркивает важность и особость своей профессии, ее «гуруподобность». Но более всего он любит обсуждать критические ситуации — суицид, наркотики, — из которых он вытащил клиента: «Если бы не я…».

Как говорит Р. Мэй, какой бы важной ни считалась работа по оказанию моральной поддержки людям — может быть, даже самой главной в мире, — это вовсе не значит, что мир без нее не проживет. А страх неудачи, как правило, скрывает наличие больших амбиций.

Однако «комплекс мессии» — это также лишь внешняя оболочка. Как правило, ему соответствует затаенное чувство собственной неполноценности, ущербности, которое как раз и компенсируется через комплекс превосходства. Получается своеобразная «луковичка»: позиция спасателя, «комплекс мессии», чувство неполноценности. Но необходимо отметить, что чаще всего человеку удается компенсировать чувство неполноценности лишь в одной сфере жизнедеятельности: в работе. В других значимых сферах — семейной жизни и сексуальной — такой компенсации не происходит, может быть потому, что все силы и энергия устремлены на достижение профессиональных целей. Действительно, как отмечает Р. Мэй, такому психологу часто не удается разрешить именно сексуальные проблемы, что, безусловно, сказывается на его работе, вносит субъективный элемент в процесс консультирования. Если психолог начинает испытывать особое удовольствие от встречи с клиентом, причину этого следует поискать в нем самом.

Как уже отмечалось, есть психологи, с трудом реализующиеся в семейной сфере. И нередко можно наблюдать именно таких специалистов, консультирующих по вопросам воспитания детей и трудностей в браке. Безусловно, было бы слишком категорично утверждать, что при этом всегда происходит неадекватный перенос чувств. Но вызывает уважение позиция психолога, глубоко исследовавшего свои проблемные области и избегающего консультирования клиентов с аналогичными трудностями.

Каким же должен быть идеальный консультант, чтобы трудная ситуация клиента не перерастала в его собственную трудную ситуацию?

Прежде всего, он должен обладать биофильной ориентацией — ориентацией на жизнь, уметь сам радоваться жизни, получать от нее удовольствие. Конечно, он должен уметь принять самого себя со всеми достоинствами и недостатками, потому что только тогда он сможет безоценочно принять клиента. Безусловно, он должен быть склонен к тщательному самоанализу и проявлять заботу о собственном развитии. Остановившийся в развитии психолог — опасность для клиента. Таким образом, он сам должен быть психологически здоров. Как отмечалось ранее, психологическое здоровье — это не статическое состояние. Поэтому психологически здоровый консультант, естественно, вправе иметь те или иные внутренние напряжения и трудности или даже некоторые невротические склонности. Адекватно их осознавая, он может не только контролировать их, но и использовать для творческого роста. Кроме того, это дает возможность психологу хотя бы гипотетически примерять проблемы родителя на себя, поддерживая тем самым в себе мысль: «Если бы не милость Божия, на его месте мог бы оказаться я». Такое внутреннее проговаривание необходимо, чтобы избежать гордыни, высокомерия по отношения к «проблемному клиенту» у «здорового консультанта».

Но какие центральные качества все-таки дают возможность психологу эффективно осуществлять функцию помощи? Это наличие интереса к другому человеку и развития эмпатия. Нужно заметить, что интерес к другому человеку проявляется не только в процессе консультирования, а всегда: в гостях, в театре, поезде метро. Любой человек — даже не клиент — привлекает своей уникальной судьбой, мыслями, чувствами. К примеру, студентка, выполняющая дипломную работу по пожилым людям, рассказывает: «Мне так интересно было просто разговаривать с ними, а не выполнять методики».

Однако вернемся к эмпатии, которую многие называют «ключом» к процессу консультирования. Действительно, способность к эмпатии дает возможность почувствовать другого, отождествиться с другим. И если она есть у человека, так же как интерес к другому, в той или иной мере она проявляется всегда, а не только в ситуации консультирования. Но важно отметить, что отождествление при этом предполагает не простое слияние, а некоторую дистанцированность. Полное отождествление позволит психологу страдать вместе с клиентом, но не даст возможностей вывести его из этого состояния.

Подводя итоги обсуждению трудностей самого психолога, можно сказать, что ему необходимо сначала довольно хорошо позаботиться о себе, помочь самому себе и только достигнув ощущения радости и счастья, позволить себе помочь другому.

Каждый психолог мечтает о том, чтобы родители послушно выполняли его правильные рекомендации. Для этого он готов на все — многократно приглашать родителей, убедительно аргументировать им свою точку зрения, приводить мнения авторитетных ученых. Но послушных родителей не бывает. Поэтому главная «изюминка» в работе с ними — дать им почувствовать любовь и принятие психолога, уверенность в том, что они самые лучшие родители. И тогда они будут приходить к психологу еще и еще. И в конце концов станут действительно станут самыми лучшими родителями!

• [1] Менегетти А. Психология жизни. СПб.: Паллада, 1992. С. 56.