Развлечение как нефиксированный пласт культуры

Изучая закономерности современной городской жизни, социологи приходят к констатации не только интенсивности общения как одного из характерных признаков города, но и значимости в городской культуре системы развлечения. «Следует также обратить внимание на то место, которое занимает в развитии городской жизни „игровая“ деятельность, развлечения, — пишет Л. Коган. — Этот вид досуга оказывается в результате информационных перегрузок, высокого ритма жизни, повышения мобильности необходимым условием эмоционального развития рабочего, гибкости его воспитания»²⁶³.

Разумеется, за каждым утверждением стоит та или иная теория. Но, очевидно, разное обозначение термина объясняется также и тем, что его значение связывается с определенной фазой в истории общества и в развитии культуры. Поскольку на каждой исторической ступени, в силу изменяющихся общественных отношений, возникало формирующее особый образ жизни новое отношение к труду, человеку, искусству, культуре, то, естественно, что понятие «развлечение» тоже претерпевало трансформации. Однако возникая, новое содержание понятия не отменяло старого. Поэтому при отсутствии фундаментальных теоретических работ об этом явлении мы сталкиваемся с положением, когда имеет место наслоение разных значений понятия, подчас противоречащих друг другу и даже друг друга отрицающих. Противоречивость этих значений приводит к непроясненности существенных явлений культуры в целом.

Теоретический анализ развлечения сегодня продолжает быть актуальным. Постиндустриальная цивилизация все больше освобождает человека от физического труда, способствуя увеличению свободного времени, которое может быть использовано для более продолжительных и глубоких контактов с искусством. В то же время, располагая большим свободным временем, человек автоматически в сфере художественной культуры не оказывается. Его приход в эту сферу опосредован многими формами досуга, из которых развлечение занимает далеко не последнее место. Теоретическая неясность развлечения приводит к тому, что многие задачи воспитания часто возлагаются исключительно на художественную культуру. При этом важные опосредующие явления не учитываются. Минуя другие формы досуга, человек приходит в мир художественной культуры, оставаясь отчужденным от этого мира, поэтому он требует от искусства осуществление не свойственных ему функций. Художественная культура эти потребности личности вынуждена учитывать, хотя бы ценой отказа от своих сущностных функций, что иногда приводит как к понижению ее уровня, так и иллюзорности воспитательного эффекта. Между тем, проблема введения человека в мир художественной культуры должна решаться задолго до того, как человек в этом мире окажется, и в гораздо более широкой сфере, чем собственно искусство.

Одной из таких сфер и является развлечение. Оно более тесно, чем искусство, связано со сферой деятельности. Именно развлечение способствует равновесию физических и духовных сил. Но, находясь в тесных отношениях с деятельностью, развлечение в то же время является необходимым подготовительным этапом активного участия человека в культуре. Разрешение проблемы развлечения приведет к освобождению искусства от второстепенных функций и, в конечном счете, к повышению его качественного уровня. Однако развлечение — не только необходимый этап в процессе приобщения к художественным ценностям. Оно не отменяется и в том случае, когда человек, оказываясь в мире художественной культуры, демонстрирует способность к усвоению художественных ценностей. В этом случае развлечение становится параллельным искусству явлением. Как и искусство, оно удовлетворяет коренные потребности человека. Поэтому связь искусства и развлечения далеко не однозначна.

Развитие таких дисциплин, как социология искусства и теория культуры, не может быть плодотворным без определения понятия «развлечение», без представления о его месте, роли и функциях в структуре человеческой деятельности, наконец, без анализа значений, которые это понятие имело в прошлом.

Одна из плодотворных тенденций в изучении культурных явлений в сжатой форме изложена Ю. Лотманом и Б. Успенским в рецензии на книгу Д. Лихачева и А. Панченко о смеховом мире Древней Руси²⁶⁴. Исследователи справедливо поставили вопрос о неправомерности сведения культуры к сумме письменных источников, что долгое время было для отечественного изучения культуры характерно, о необходимости включения в культуру широкой сферы устного общения, поведения людей в разнообразных нефиксированных ситуациях, бытового ритуала, жеста, мимики и т. д., т. е. тех культурных явлений, которые в силу установившихся традиций составили «нефиксированный пласт» культуры²⁶⁵. В этой констатации высказывается также мысль об ограниченности при изучении культурных явлений искусствоведческого или литературоведческого подходов. Последние должны опираться на общекультурологические исследования, на представление о разных пластах функционирования культуры. Эта идея продолжает быть актуальной вплоть до сегодняшнего дня. Новый прилив интереса к выходу за пределы исключительно вербальной коммуникации связан с постструктурализмом. На этой позиции стоит Ю. Кристева²⁶⁶, ее развивает, обращаясь к концепции театра А. Арто, Ж. Деррида²⁶⁷.

Хотя авторы подводят к мысли о необходимости изучения «нефиксированного пласта» культуры, имея в виду точное и объективное истолкование письменных текстов, их суждение ценно и для понимания ситуации, складывающейся при изучении той сферы культуры, которую представляет развлечение с его многообразными устно-зрительными формами (спорт, праздники, массовые зрелища, разные формы театра). Иначе говоря, ставя вопрос о важности изучения форм устного общения, исследователи намечают перспективу нового аспекта в изучении театрально-зрелищных форм общения как объекта теории культуры.

Следует отметить, что в истории изучения культурных явлений такие попытки уже предпринимались. Так, в конце XIX в. французский исследователь Л. Бек-де-Фукьер, констатируя появление трудов по истории религии, археологии и т. д., провозглашал, что наступила пора для «более интимного» изучения древности. Предметом своего исследования, дающего более глубокое представление о жизни древних, Л. Бекде-Фукьер выбирает игры²⁶⁸.

Уже в первых исследованиях о развлечениях фиксировалась их тесная связь с проблемой свободного времени. Социология свободного времени вплотную подвела к разработке проблем развлечения.

Тенденция к возрастанию досуга становится реальностью, которую западные исследователи спешат объявить «цивилизацией досуга»²⁶⁹. Социология досуга возникла в результате потребности осмыслить связанные с увеличением свободного времени тенденции в развитии культуры и личности. Понятие «развлечение» естественно искать в терминах этой науки. Поэтому не случайно Ж. Дюмазедье развлечение определяет как одну из функций досуга. Досуг становится одной из актуальных проблем потому, что, как справедливо утверждают Г. Голод и Э. Соколов, ему нужно учиться, как учатся труду²⁷⁰.

Перспективы в изучении развлечения намечает другая, более традиционная дисциплина — эстетика. Это обнаруживается в усилении интереса к такой, казалось бы, традиционной для этой науки проблеме как игра²⁷¹. В настоящее время возникает «необходимость вернуться к этому традиционному в эстетике понятию и рекомендовать его на новом уровне с учетом последних достижений как самой науки эстетики, так и смежных с ней наук, которые могут обогатить наши представления об игре (в ее отношениях к эстетической деятельности) и наметить дальнейшие пути исследования»²⁷². К проблеме игры интерес проявили и другие науки, следовательно, можно констатировать «картину нарастающей актуальности проблемы игры в науках о культуре»²⁷³. Несомненно, что теория и социология игры, как и социология свободного времени, для нас чрезвычайно важны, поскольку до некоторой степени теория развлечения является синонимом теории игры.

Для изучения развлечения многое дает социология искусства, именно эта наука обращает внимание на огромный, опять-таки «нефиксированный» искусствознанием пласт культуры, более всего соответствующий потребностям и запросам массовой публики. Составляющие этот пласт явления (фильмы, спектакли и т. п., популярные у массового зрителя), как правило, классическим искусствознанием, имеющим дело с высокими проявлениями художественного творчества, не осмысляются. Исследование этого пласта социология искусства связывает лишь со сбором эмпирических данных, т. е. фиксируя реакции публики, ее потребности, установки, мотивы и т. д. Она не может проанализировать это явление с содержательной и формальной стороны, поскольку должна его назвать и структурно описать. Вероятно, в конечном счете, оно находится в компетенции не социологии и не эстетики, а какой-то другой дисциплины. Однако конструктивно уже то, что исследователей социология искусства ставит перед необходимостью осмыслить и назвать пласт культуры, не изучаемый искусствознанием, но обращающий на себя внимание и для современной публики предстающий значимым.

Таким образом, открытие, сделанное социологией искусства, следует признать существенным. Оно заключается в обнаружении того, что в среде массовой публики предмет классического искусствознания может функционировать в качестве нехудожественной реальности²⁷⁴.

Оставаясь в кругу традиционных категорий, понятий, принципов, классическое искусствознание не может ни описать, ни осмыслить, ни оценить эту нехудожественную реальность. Это обстоятельство порождает теоретически противоречивую ситуацию, при которой все списывается за счет эстетической невоспитанности публики²⁷⁵. Рассматривая развлечение в круге проблем городской культуры, мы должны учитывать те работы, в которых большое внимание уделяется социально-психологическим аспектам общения в городе. В данном случае термины «общение» и «коммуникация» являются синонимами²⁷⁶.

В литературе, посвященной городу, высказывается мысль о том, что самым эффективным исследованием будет то, в котором центр тяжести переносится «с фиксации отдельных состояний городских структур на изучение самого хода становления города»²⁷⁷. Проблема развлечения как существенная проблема городской культуры возникла не на современной стадии становления города, но на этой стадии в ней возникли и новые грани. Чтобы в них разобраться, необходимо зафиксировать смену этапов в становлении городской культуры и вернуться к генезису городской культуры Нового времени, когда проблема развлечения уже была поставлена со всей остротой. Так, например, один из первых исследователей города Г. Вентиг фиксировал в городской культуре рубежа XIX—XX вв. потребность в возбуждающих средствах²⁷⁸.