Психологический анализ понятия действия, предпринятый Д. Д. Гриммом

• — Уяснению понятия о действии посвящается самый обширный — второй — отдел разбираемого сочинения. Эта обширность, однако, не должна вводить в заблуждение, ибо большую часть отдела составляет законспектированный здесь критический литературный обзор. Собственные взгляды Д. Д. Грима, посвященные соответственно установлению понятия о действии (волевом акте) и методологическим замечаниям по вопросу о соотношении между волей и волеизъявлением («внутренней и внешней стороной волевого акта»), содержатся в гл. VII—IX и XI, общим объемом около половины всего отдела. Для читателя, ознакомившегося если и не с самой книгой Д. Д. Гримма, то, по крайней мере, с его критикой и взглядами по выполненным нами конспектам, выводы ученого относительно понятия действия не станут неожиданными.
• 1) «Действие в техническом смысле есть более или менее типичное непосредственное внешнее проявление более или менее сложного волевого акта, характеризуемое тем специальным эффектом, на который оно направлено»^[1][2]. Действие — субстанция фактическая, внешне наблюдаемая, поскольку оно, как правило, хотя и не обязательно, выражается в виде совокупности телодвижений. Поскольку не всегда явно видно, являются ли в действительности такие «совокупности» проявлением воли, можно говорить также о действии в широком смысле слова; сюда попадут не только собственно действия, но и телодвижения, совершаемые в бессознательном состоянии, а также рефлекторные движения — акты, напоминающие настоящие действия. Действие следует, таким образом, строго отличать от телодвижения: всякое действие выражается в телодвижениях, но не всякое телодвижение является выразителем действия. Юриспруденцию интересует, разумеется, лишь действие в тесном (техническом) смысле этого слова — волевой акт, проявивший себя в телодвижениях.
• 2) С другой стороны, от действия как внешнего проявления волевого акта следует строго отличать результат действия — то, на достижение чего действие направлялось; ту цель, к которой волевой акт был устремлен. Невыполнение этого элементарного требования составляет основную ошибку представителей господствующего направления, трактующих сделку как действие. «Большинство цивилистов и криминалистов смешивают самое действие с достигнутым при помощи него результатом-, притом одни это делают сознательно, — открыто включая в понятие действия указание на достигнутый им результат¹; другие допускают такое смешение незаметным для себя образом, довольствуясь слишком широкой и неопределенной характеристикой действия, как „выражения воли лица“»^[3][4]: очевидно, под такое определение подходит одинаково как процесс написания письма, так и самое письмо, как процесс заключения сделки, так и самая сделка, и т. д., ибо и то и другое в известном смысле представляет собою «выражение воли лица»^[5]. «Действие представляет собою известный совершающийся во времени процесс… тогда как достигнутый при посредстве него результат есть некий окончательный, приуроченный к определенному моменту времени факт, составляющий последствие этого процесса, производное его»^[6].

Следует также строго отличать цель, которую преследовало лицо, совершавшее волевой акт (планируемый или ожидаемый результат), от результата, реально достигнутого. Во всяком случае, необходимо помнить, что реальный результат действия совсем не обязательно будет совпадать с предполагаемым, или (что то же самое), что планируемый результат в реальности достигается далеко не всегда.

• 3) Определенное выше действие в техническом смысле обладает следующими признаками: 1) оно есть «известное проявление воли лица»: «в этом моменте, а не в наличности тех или иных движений заключается центр тяжести понятия действия»^[7]; 2) «действие есть внешнее проявление воли лица, т. е. оно доступно восприятию со стороны третьих лиц»^[8]; 3) «действие есть непосредственное внешнее проявление воли лица»: «эта оговорка необходима, так как проявлением воли лица может служить не только действие, но… и достигнутый при посредстве действия результат»¹; 4) «действие есть более или менее типичное выражение воли лица»^[8][10]; 5) «действие служит выражением более или менее сложного волевого акта»^[8]; 6) «действие характеризуется специальным эффектом, на который оно направлено… Действия различаются по специальному эффекту, на который они направлены»^[8]; 7) «действие состоит в совершении или несовершении известных движений, именно таких, совершение или несовершение которых при нормальных условиях влечет за собою (непосредственно или в связи с достигаемыми ими частными результатами) наступление или ненаступление данного эффекта»^[13]; движения могут заключаться и в упущении^[14]; 8) «эффект, достигнутый действием, или совпадает с конечным эффектом, которого вообще в данное время желает достигнуть данное лицо… или же этот эффект является только подготовительной стадией, средством на пути к достижению конечного эффекта»^[15].
• 4) Далее ученый обращается к вопросу о классификации действий; при всей оригинальности его решения мы не можем, оставаясь до конца объективными, констатировать, что его постановка и обсуждение несколько выпадают из общей вполне логичной и системной канвы исследования. Нас (во всяком случае, в рамках настоящей публикации) этот вопрос интересовать не может, а потому мы пропустим его и пойдем дальше.
• 5) Анализ действия с его внутренней — психологической — стороны приводит автора к согласию с установившимися на тот момент представлениями психологической науки, согласно которым «в составе каждого волевого акта… необходимо различать познавательные, чувственные и специфически-волевые элементы („волевое усилие“, „чувство решимости“, „двигательные импульсы“)»^[16]. Поскольку распознавание отдельных волевых актов и их обособление друг от друга производится по их познавательным элементам, именно на них автор и предлагает сосредоточить основное внимание. Д. Д. Гримм находит, что принятая его учеными современниками (Э. Цительманом и психологами) концепция трихотомии познавательных элементов, различающая представления 1) об объекте, привлекшем наше внимание, 2) о долженствующем наступить эффекте и 3) о соответствующих движениях, «представляет собою как бы норму или общее правило»¹. Бывают, однако, «как такие случаи, где число познавательных элементов менее трех, так и такие, где к указанным трем моментам привходят еще другие моменты»^[17][8]; иными словами, «число познавательных элементов, входящих в состав внутренней стороны волевого акта, не всегда одинаковое»^[19]. Таким образом, «нет возможности говорить о такой постоянной комбинации познавательных элементов, которая была бы свойственна всем без исключения волевым актам, обнаруживающимся вовне»^[17].

«Наиболее общее значение имеет представление об объекте, обратившем на себя наше внимание, вместе со связанными с ним чувствами, которые придают этому объекту в наших глазах известный „интерес“»^[21]. Это представление может быть более или менее ясным и точным; оно может основываться на чувственном восприятии как самого этого объекта, так и объекта, ему подобного, или даже на простом представлении об идеальном, в действительности не существующем объекте; оно может касаться одного или нескольких объектов, в последнем случае объекты могут быть однои разнородными и т. д. То же замечание может быть сделано и относительно представлений о действии и результате, если таковые, наряду с представлением об объекте, включаются в тот или иной конкретный волевой акт^[22]. При этом «на практике может выдвинуться на первый план то тот, то другой из этих элементов»^[23]: у человека, который учится писать, на первый план выходят представления о движениях руки, в то время, как у человека, писать уже умеющего, — о конечном результате; чтобы выдвинуть вперед представление о движениях последнему необходимо известное волевое усилие.

К познавательным элементам волевого акта могут присоединяться и другие — специфические — элементы. Д. Д. Гримм подробно останавливается на рассмотрении одного из них — мотиве действия, под которым предлагает понимать «подготовительные моменты, иначе говоря, те познавательные и эмоциональные моменты, благодаря которым мы избираем данный объект, данный эффект, данное действие из числа нескольких возможных»^[24].

6) Все это — внутренняя сторона действия (волевого акта). Но как проявляет себя волевой акт вовне? Что собой представляет он не с точки зрения того лица, который его совершает, а с позиции третьих лиц?

Д. Д. Гримм справедливо отмечает, что третьи лица могут наблюдать одни только телодвижения — «только действие в широком смысле». Следовательно, третьим лицам надо установить, во-первых, «служит ли вообще данное действие проявлением волевого акта, а если да, то во-вторых, надо выяснить, какой именно волевой акт скрывается за ним, иначе говоря, необходимо определить, истолковать „смысл“ действия»¹. Как это сделать? по каким признакам решать, что перед нами — проявление воли или рефлекторное (бессознательное) сокращение мускулов — и как (при наличии волевого действия) устанавливать его смысл? В первую очередь, конечно, следует судить по самому действию; но нельзя при этом не помнить, что «однородные движения могут служить проявлением различных волевых актов, могут быть направлены на различные цели»^[25][8]. Следовательно, «действие не только не составляет единственный, но далеко не всегда даже главный материал для подобных суждений»^[27]; «в особенности нельзя на основании единичных совершаемых лицом действий решить, имеют ли эти действия самостоятельное значение, или же они являются составными частями более сложных действий, и каких именно»^[28].

Что же необходимо принять во внимание для правильной оценки действия? «Ближайшим образом этот материал сводится к следующим трем моментам: 1) известный субъект, каковым является, конечно, само действующее лицо; 2) известный объект или ряд объектов; наконец 3) известная внешняя обстановка, известное пространственное соотношение между субъектом, эвентуальным объектом и другими окружающими их предметами и лицами»^[29], «окружающие условия, при которых был совершен данный ряд координированных движений»^[25]. К этому нужно добавить традиционное (обыкновенное) представление о значении действий, однотипных с оцениваемым, так называемую практику или жизненный опыт: внешним проявлениям или знакам определенного рода (вида, типа) «как мы знаем по собственному внутреннему опыту, обыкновенно соответствуют совершенно определенные внутренние душевные состояния, определенные мысли, чувства и желания. Исходя из этого аппроксимативного обобщения, мы заключаем, что и в данном конкретном случае данному типичному внешнему проявлению, данным внешним знакам соответствует обыкновенное, типичное внутреннее состояние»¹.

• 7) Таким образом, «наше суждение о чужих волевых актах всегда есть только презумптивное: действие (с точки зрения третьих лиц) есть лишь презумптивный показатель чужой воли. Это положение имеет безусловно общее значение: мы в деле установления чужой воли из области презумпций вообще выйти не можем: спор возможен лишь по вопросу о степени вероятности употребляемых нами презумпций. Положение это до того ясно и самоочевидно, что как-то странно даже настаивать на нем»^[31][32]. «Объективная достоверность [суждения о смысле и значении чужих действий] вообще недостижима, так как „чужая душа — потемки“, доступна же в лучшем случае только субъективная уверенность в соответствии предполагаемой воли с действительной»^[33]. Как же быть? как подобную уверенность приобрести и укрепить? Выход один: помимо тщательного анализа основного материала (см. выше) необходимо оценить также дополнительные источники суждений о чужих волевых актах, как-то 1) заявления самого действующего лица^[34], 2) его общее поведение до и после действия^[35], и 3) наблюдение и основанные на них показания третьих лиц^[36], и, разумеется, принять во внимание результат действия^[37]. «Все эти данные, будучи сопоставлены между собою и надлежащим образом проверены, в общей сложности доставляют при благоприятных условиях^[38] такой подавляющий материал для суждений о соответствующих волевых актах, который почти исключает возможность ошибок и во всяком случае вполне объясняет появляющееся в подобных случаях чувство полной субъективной уверенности в правильности подлежащих суждений»^[39].
• 8) Заключительная (XI) глава работы представляет собой попытку спроецировать выстроенное учение о действии как психологическом феномене и его оценке третьими лицами на учение о несоответствии между волей и внешним выражением ее. «Для того, чтобы вообще мог возникнуть вопрос о наличности или отсутствии соответствия между волей и внешним выражением ее, в каждом данном случае предполагается, что с внешней стороны дано: 1) известное действие в широком смысле… и 2) известный результат… В связи с этим и возникает вопрос о том: 1) имеем ли мы дело с действием в тесном смысле, 2) есть ли оно то самое, которое лицо имело в виду совершить, и 3) соответствует ли достигнутый результат тому, который имелось в виду достигнуть»¹. «Несоответствие между внутренней и внешней стороной волевого акта» может коснуться как самого действия, так и его результата. Возможны, стало быть, три случая несоответствия внешней стороны волевого акта содержанию вызвавшей его воли: 1) «нет налицо ни действия, ни результата, которые имелись в виду… 2) действие налицо, но результата (или, точнее, желательного, ожидавшегося результата) нет; 3) действия нет, но результат тем не менее налицо»^[40][41]; этот последний случай, впрочем, как обусловленный действием посторонних факторов, «не представляет самостоятельного психологического интереса»^[8].

Ну, а что же общего между первыми двумя случаями? Отсутствие того результата, ради которого совершалось действие: «желательный результат не достигнут, а достигнутого результата лицо не желало»^[43]. Разница же между ними «в том, что в первом случае нет и предполагавшегося действия»^[8]: «то, что с внешней стороны представляется действием, не есть действие потому, что волевой акт или вовсе отсутствует, или лишен возможности проявиться надлежащим образом во вне»^[8]. Сюда относятся также те случаи, в которых, «произвольный волевой акт… пресекается, прерывается, вытесняется импульсивным волевым актом»^[46]. «С юридической точки зрения наибольший интерес представляют те случаи, где мы имеем дело с ненадлежащим выражением воли лица, вызванным дефектами в области физиологического механизма, а также те, где вместо имевшегося в виду произвольного действия совершено другое, импульсивное»^[47], ибо в применении именно к этим случаям «весьма важное значение с юридической точки зрения получают такие вопросы, как вопрос о том, каких пунктов коснулась аберрация (существенных или несущественных…)? можно ли было избегнуть ее? могла ли она быть замечена, а если да, то была ли она исправлена»^[8] и т. д.

Как возможно появление второй группы случаев: дефекта действия в них нет, но несмотря на это они по-прежнему остаются нерезультативными? «По двум причинам: или вследствие неудачного выбора, непригодности действия, или вследствие каких-нибудь внешних препятствий. Вторая категория случаев нас здесь, конечно, не интересует… Если результат не достигнут и внешних препятствий нет, то причина может заключаться в том, что избраны или ненадлежащие движения, или ненадлежащие объекты, или ненадлежащие средства, или ненадлежащее место и время и т. д.»¹. «С субъективной точки зрения возможны две альтернативы: или субъект знает, догадывается о непригодности в том или другом отношении избранного им действия, но по легкомыслию, из усталости или по каким-нибудь другим причинам не отказывается от него, или же он не знает об этом, действуя под влиянием заблуждения или неведения, т. е. под влиянием наличности неправильных, несогласных с действительностью представлений, или (что, по крайней мере практически, то же) под влиянием отсутствия правильных, согласных с действительностью представлений о той или другой стороне совершаемого им действия. О несоответствии можно, конечно, говорить только во втором из указанных случаев, т. е. когда непригодное действие совершено под влиянием заблуждения или неведения»^[49][50]. Выходит, таким образом, что в ситуациях обсуждаемого вида лицо действует под влиянием заблуждения в тех «познавательных и эмоциональных моментах; благодаря которым мы избираем данный объект, данный эффект, данное действие из числа нескольких возможных», т. е. под влиянием заблуждения в мотиве. Таковое, ясное дело, «как бы фатально оно ни отразилось на результате действия… никогда не приводит к уничтожению, к отрицанию воли или, точнее, волевого акта»^[51].

Резюме к пункту 3 части II. — Что можно сказать о результатах многотрудного разбора теоретических построений Д. Д. Гримма? Полагаем, что здесь вполне достаточно будет указать, что рассмотренным исследованием «создается совершенно новая почва для важного учения о юридических сделках»^[52]. Можно добавить: не только о юридических сделках, но и о юридических действиях, юридических фактах, гражданских правоотношениях, гражданском правопорядке; самом гражданском праве. Знаменательно то, что в их основе лежит четкое логическое разграничение смежных, порой трудно различимых, но в действительности не совпадающих понятий (воли, процесса ее выражения вовне и результата такого выражения (волеизъявления), с одной стороны; всяких вообще случаев пороков воли, процесса ее выражения и результата такого процесса и случаев, когда такие пороки приобретают юридическое значение, с другой) и, конечно, последовательный системно-структурный подход к исследованию как психологических, так и правовых явлений¹. Вообще же объективную оценку результатов творчества ученого можно дать только при возможном их практическом использовании в процессе построения общего теоретического учения о сделке.

• [1] Гримм Д. Д. Указ. соч. С. 99.
• [2] Там же. С. 205.
• [3] Д. Д. Гримм объясняет это явление смешением психологической и юридическойточек зрения: из совершенно верного положения о том, что юридическое значениедействия не может быть понято без анализа его результата («для оценки юридическогозначения действия нельзя действительно не считаться с результатами его» (Там же.С. 202)) выводят положение о том, что результат «должен иметь решающее значениеи с психологической точки зрения» (Там же). К сказанному нужно прибавить еще и тоточевидный (но повсеместно упускаемый из виду) факт, что как о действии, так и о егорезультате третьи лица судят по доступным их восприятию внешним данным (доказательствам), степень полноты и достоверности которых в каждом конкретном случаемогут быть весьма различными (см. об этом там же. С. 207—208). Ясно, что полученный таким образом результат суждения (о действии и его результате) может весьмарадикально расходиться с действительностью.
• [4] Феномен бессознательного смешения действия с его результатом ученый называет «естественным последствием отсутствия внимательного анализа этого основногопонятия [действия], которое позволило успокоиться на неточной и неопределеннойхарактеристике действия как выражения воли лица» (Там же. С. 202).
• [5] Там же. С. 201.
• [6] Там же. С. 207.
• [7] Там же. С. 206.
• [8] Там же.
• [9] Там же.
• [10] Там же. С. 209.
• [11] Там же.
• [12] Там же.
• [13] Там же. С. 210—211.
• [14] О различии между бездействием («отражением отсутствия определенных волевыхимпульсов») и упущением (которое есть «намеренное несовершение определенных движений») см. там же. С. 212—213.
• [15] Там же. С. 213.
• [16] Там же. С. 218.
• [17] Там же. С. 222.
• [18] Там же.
• [19] Там же. С. 224
• [20] Там же. С. 222.
• [21] Там же. С. 224.
• [22] При этом представления о нескольких действиях и результатах могут бытьсовместными и альтернативными; представления о результатах, кроме того, различаются по характеру этих результатов — промежуточному (посредствующему) или окончательному (целевому) (см. об этом там же. С. 226—228).
• [23] Там же. С. 226.
• [24] Там же. С. 232—233.
• [25] Там же. С. 234.
• [26] Там же.
• [27] Там же; то же — см. С. 239—240.
• [28] Там же. «Если же к этому еще прибавить, что нередко действующее лицо не тольконамеренно скрывает истинный смысл своих действий, истинную конечную их цель, но даже умышленно старается ввести на этот счет в заблуждение третьих лиц, то полная невозможность разгадки истинного смысла чужих волевых актов на основанииодного только непосредственного внешнего проявления их становится вполне понятной» (Там же. С. 235). Наконец, нельзя не указать на весьма неустойчивый, скоропреходящий характер действий, делающий не всегда возможным даже их непосредственноенаблюдение (Там же. С. 240).
• [29] Там же. С. 235.
• [30] Там же. С. 234.
• [31] Там же. С. 236.
• [32] Там же. С. 237.
• [33] Там же. С. 239.
• [34] Заявление о действии, его смысле и значении, разумеется, не всегда может соответствовать действительности: «…нельзя отождествлять… сообщение о будущем волевом акте с самым волевым актом: не отождествляем же мы факт с сообщением об этомфакте, или чувство с сообщением о нем» (Там же. С. 285).
• [35] О различии действия и поведения см.: Там же. С. 245.
• [36] См.: Там же. С. 241.
• [37] См.: Там же. С. 240.
• [38] Нельзя, разумеется, считать «благоприятными условиями» ситуацию, когда лицодействует под влиянием заблуждения и уж тем более, когда намеренно вводит в заблуждение третьих лиц. В таких условиях возможность ошибки в оценке смысла и значениядействий повышается многократно.
• [39] Там же. С. 241.
• [40] Там же. С. 287.
• [41] Там же. С. 288.
• [42] Там же.
• [43] Там же. С. 289.
• [44] Там же.
• [45] Там же.
• [46] Там же. С. 290.
• [47] Там же. С. 291.
• [48] Там же.
• [49] Там же. С. 292.
• [50] Там же. С. 293.
• [51] Там же. С. 294.
• [52] Там же. С. 300.