Зоны литературного языка, наиболее чувствительные к отклонениям от норм
Когда мы говорим о причинах вторжения в речевую практику жаргонной лексики, необходимо иметь в виду и тот факт, что оно провоцировалось декларированием допустимости всего, что не запрещено законом, безотносительно к культурным традициям общества. Это означало официальную отмену рамок, вне которых культура в принципе немыслима. Грубость речи стала чуть ли не правилом хорошего тона. При таком… Читать ещё >
Зоны литературного языка, наиболее чувствительные к отклонениям от норм (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Общие замечания
Речевая культура состоит в соблюдении и целесообразном использовании культурно-исторически сложившихся, общественно принятых норм употребления литературного языка.
Однако часто нормы литературного языка нарушаются говорящими, тем самым подрываются качество и убедительность как собственной, так и общей речевой культуры.
Нарушения литературных норм по их причинам можно разделить на две основные группы: 1) на группу социально обусловленных нарушений и 2) на группу нарушений, обусловленных системно (состоянием языкового развития).
Социально предопределяемые отклонения от норм речевой культуры
Социально предопределяемые отклонения от норм речевой культуры разнообразны и связаны с социально-психологическим состоянием общества и общественными настроениями, которые по тем или иным причинам вступают в противоречие с привычными, традиционными стандартами употребления языка и с самим выбором языковых средств. Это своеобразный сигнал, посылаемый языком относительно назревшего или назревающего кризисного состояния в обществе, завершающегося, как правило, сменой парадигм его ценностных представлений и ориентаций.
Об этом свидетельствует история самых разных языков.
В истории русского языка и русской культуры такими были, например, Петровский период, известный как время европеизации русского общества и государственного устройства России; рубеж XVIII—XIX вв., когда русский язык и русская культура испытывают сильное влияние французского языка и французской культуры; период после революции в октябре 1917 г., изменивший весь жизненный уклад народов Российской империи.
Таким же по своим масштабам является и период после распада Советского Союза в 1991 г.
Язык в качестве универсальной формы культуры непосредственно и даже опережающе реагирует на зарождающиеся тенденции в разнонаправленных общественных настроениях, утрачивая при этом и существенные элементы своей стабильности, освященной прежней культурой.
В результате нарушается культурно-исторически сложившийся баланс составляющих литературного языка, который проявляется, в частности, в следующем:
1. Неоправданно возрастает экспансия слов и выражений из других языков, в коммуникативном плане немотивированно поощряемых определенными социальными слоями и группами людей. В принципе заимствования — это вполне обыденное явление в истории самых разных языков, обуславливаемое потребностями культурного развития общества, научными и технологическими новшествами, международным сотрудничеством и т. д. Но бывают заимствования, которые вводятся в речевой обиход без надобности, немотивированно, безотчетно или в результате моды на чужое.
Пример именно такого отношения к словам из других языков, к чужому продемонстрирован, например, в знаменитых «Мертвых душ» Н. В. Гоголя.
Описывая первое знакомство героя поэмы Павла Ивановича Чичикова с губернским городом NN, Николай Васильевич Гоголь среди многих замечательных по своей реалистической точности и психологической глубине деталей обращает внимание читателя и на то, что украшало фасады магазинов провинциальной России: на улицах Чичикову «попадались почти смытые дождем вывески с кренделями и сапогами, коегде с нарисованными синими брюками и подписью какого-то Аршавского портного; где магазин с картузами, фуражками и надписью: Иностранецъ Василий Федоровъ».
В приведенном тексте торговые успехи Василия Федорова им самим полностью переложены на завораживающее воздействие слова иностранецъ. Тот же замысел, к примеру, руководил, по-видимому, и вполне современным воображением владельцев петрозаводского магазина «Бродвей-2» ТОО «Русский характер» на проспекте Ленина в 90-е гг. XX в. Так что гоголевский Василий Федоровъ смотрел в корень: хочешь что-то продать — похвались его европейским происхождением (качеством). Захочешь произвести впечатление — попробуй ввернуть что-то этакое европейское в свою речь. Нечто подобное иностранцу Василию Федорову применительно к русскому языку было вполне обычным и для жизни России рубежа XX— XXI вв. при решении вопроса о том, как подобает говорить: престижно (т. е. на иностранный лад) или правильно (т. е. по своей культурной традиции)?
Ответ на поставленный здесь вопрос предполагает выбор говорящим или пишущим между престижностью и правильностью собственной речи, т. е. некоторую сознательную, творческую работу мысли. Чтобы выражаться «престижно», достаточно подражательства и минимума языкового вкуса, минимума языковой компетентности. Манера речевого поведения, рассчитанная на «престижность», характеризует людей поверхностных, легко внушаемых, лишенных глубины и глубоких культурных ориентиров. И наоборот: чтобы выражаться правильно, надо знать, каковы ресурсы правильной речи, свободно владеть этими ресурсами, уметь целенаправленно распоряжаться ими в естественном соответствии с темой, задачами, ситуацией, участниками речи, традициями культуры.
В противоположении престижность и правильность неизменным остается второй компонент: правильное правильно всегда, если не вступает в противоречие с собственной культурной традицией. А вот «престижность» капризна и непостоянна. Было время в России, когда престижными, правда, в дворянской среде, считались французские слова и выражения. Существовал даже отдельный дворянский жаргон, односторонне повернутый в сторону французского языка.
В целом же французское влияние на русский литературный язык в период его активного становления в начале XIX в. было вполне продуктивным и потому, что оно разумно управлялось гениями русского языка и культуры, такими, как Н. М. Карамзин, А. С. Грибоедов, выдающиеся писатели-декабристы, А. С. Пушкин и др. Оно сохранялось достаточно долго, в том числе и в полужаргонных проявлениях, о которых писал академик Дмитрий Сергеевич Лихачев, имея в виду время рубежа XIX—XX вв.: «Довольно много было полужаргонных словечек полусветской молодежи: „жолимордочка“ (хорошенькая девица), „бакфиш“ (девочка, становящаяся барышней), „шармёр“ (светский очарователь). Эти и другие слова воспринимались и произносились как русские. Однако было принято пересыпать русскую речь французскими выражениями. Это не совсем то, что подразумевалось под смесью французского с нижегородским. Смесь та была стародворянской, принятой среди людей, хорошо говорящих по-французски, но к русскому языку привыкших от нюнюшек и дворовых мальчишек, с которыми эти баре играли в детстве. „Смесь“ петербургская была другой, в других пропорциях и по другим причинам (вернее, с другим назначением. Было много понятий, которые плохо передавались по-русски (даже на хорошем, интеллигентском русском языке), и эти понятия привычнее было определять французскими словами: „faire des conquetes“ (одерживать любовные победы), „prude“ (недотрога, „чистоплюйка“), „une soiree dansante“ (в вульгарном варианте по-русски — „танцулька“, или „une sauterie“), „talents de societe“ (талант веселить, развлекать общество), „beaux esprits“ (острословие), „a la longue“ (со временем), „distingue“ (изысканный), „son mot“ (острота)…»[1].
В России 1990;х — 2000;х гг. по престижности на первое место выдвинулись англо-американизмы типа: шоу-бизнес, бизнес-шоу, ток-шоу, шоу-показы, триллер, киллер, лав стори, блокбастер, клип, лоббист, лоббизм, мониторинг, паблик рилейшнз, пиар, сиквестр, менеджмент, саммиты, шоп, супермаркет, маркет, бизнесмен, бизнес-клаб, имиджмейкер, рейтинг, бестселлер, поп-концерт, чилдрен саммиты, мессидж, секъюрити, тинэйджер и т. д.
Пик увлечения подобными словами и выражениями уже позади. Однако процесс фильтрации русским литературным языком заимствований последних десятилетий еще не завершен.
2. Одним из результатов социальных причин нарушения и разрушения литературных норм является жаргонизация литературного языка.
В широком смысле слова под жаргоном понимают речь тех или иных замкнутых социальных групп общества, включая и языки профессиональные. Однако, когда говорят о жаргоне, чаще всего имеют в виду язык деклассированных, социально опасных групп людей — воров, жуликов, картежников и им подобных. Жаргон как тайный язык по его сути противостоит не только общепонятному, общеобязательному литературному языку, но и языку разговорному во всех его формах.
Если в 60—70-е гг. XX в. основной задачей борьбы за речевую культуру в нашей стране было ограничение влияния в общем-то безобидного канцелярского стиля, остроумно названного Корнеем Чуковским «канцеляритом», то в постсоветский период в центр языковой и речевой культуры выдвинулась борьба против экспансии жаргонов.
В 1990;е — 2000;е гг. в речи разного назначения стали широко распространяться полужаргонные выражения, проникая во все сферы жизни без ограничений — от улицы до сфер государственной власти. Широко употребительными стали такие слова и выражения, как мочить в сортире, участвовать в разборках, наезжать на кого-то, толкнуть в яму, ситуация для чайников (чайники — профаны, непосвященные), уперто возражать и пр. Сюда же примыкают просторечия типа бардак, брехня, нагибать (кого) и т. д.
Когда мы говорим о причинах вторжения в речевую практику жаргонной лексики, необходимо иметь в виду и тот факт, что оно провоцировалось декларированием допустимости всего, что не запрещено законом, безотносительно к культурным традициям общества. Это означало официальную отмену рамок, вне которых культура в принципе немыслима. Грубость речи стала чуть ли не правилом хорошего тона. При таком обращении со словом тонкости отношений между людьми, тонкости положений, оценок, характеристик, культура поведения, в том числе и речевого, не могут оставаться незатронутыми.
В свое время прекрасный писатель, знаток и тонкий ценитель русского языка Корней Иванович Чуковский много и ярко писал о молодежном жаргоне, который он считал пошлым и вульгарным. «…Вульгарные слова, говорил он, — порождение вульгарных поступков и мыслей, и потому очень нетрудно заранее представить себе, какой развинченной, развязной походкой пройдет мимо тебя молодой человек, который вышел прошвырнуться по улице, и когда во дворе к нему подбежала сестра, сказал ей: „Хиляй в стратосферу/“ На каждом слове этого жаргона мне видится печать того душевного убожества, которое Герцен называл тупосердием»[2].
Важнейший недостаток речевой культуры в постсоветское время состоял не в том, однако, что молодежь пользовалась жаргоном, а в том, что говорить на жаргоне стало нормой.
Жаргонизация литературного языка — это не только разрушение культуры. Она опасна более всего тем, что насаждает и утверждает поведенческий цинизм в обществе, огрубляет души и мировосприятие людей.
С изменением социальных условий в стране с 10-х гг. XXI в., а также обозначившимся выравниванием общественных отношений влияние жаргонов на литературный язык стало сокращаться, но еще достаточно далеко до преодоления.
- 3. Активизация жаргонов, использование в речевой практике слов и выражений из социальных жаргонов в 1990;е — 2000;е гг. явились результатом низложения общественных идеалов, принятых в советский период, включая и нравственноэтический потенциал русской классической литературы, признанной одним из трех величайших мировых достижений человечества наряду с Античностью и Возрождением.
- 4. И сам по себе литературный язык советского периода, именно тот язык, который получил статус мирового, одного из языков ООН, некоторыми отечественными филологами был объявлен языком тоталитарной системы. Тем самым один из ярких и плодотворных этапов в его истории, на протяжении которого высокую планку речевого поведения поддерживали и пропагандировали Горький и Шолохов, Паустовский и Кони, Чуковский и Андроников, Виноградов и Щерба, радио и телевидение, театры и газеты, безосновательно отторгался от общего процесса функционального развития русского литературного языка. Подобного рода конъюнктурные оценки не могли не противоречить и тому обстоятельству, что в 70—80-е гг. XX в. его изучали в 95 странах мира в качестве языка великой русской и многонациональной советской культуры.
- 5. Среди всех стилей русского литературного языка в постсоветской истории единственно востребованным, как это ни парадоксально, оказался самый низкий.
Средний, высокий, повседневно-нейтральный стили языка перестали или почти перестали функционировать в регулярном режиме — они оказались отодвинутыми в сторону. Между тем здоровое общество, устремленное в будущее, не может быть лишенным высокого, возвышенного стиля литературного языка.
Высокий, торжественно-книжный стиль, который благодаря особой судьбе русского литературного языка — участию в нем значительной церковнославянской стихии, — стал неотъемлемой его частью и всегда был притягателен для гениев русской словесной культуры самых разных времен, начиная от «Слова о законе и благодати» Иллариона и «Слова о полку Игореве» и кончая русской литературой XIX—XX вв., вообще отошел на периферию актуальной речевой культуры общества.
Если иметь в виду экстралингвистические факторы, то на тех же социальных условиях, социально питаемом разграничении функций литературного языка строится и его стилистическая система.