Политические институты, формы правления и конституционализм в учении Э. Берка

Государство — явление цивилизации. Оно выступает основным интегрирующим общество политическим институтом. Государство концентрирует высшие властные полномочия, обладает способностью управлять и целенаправленно регулировать социальные отношения. Э. Берк утверждал: «Государство — это мудрое изобретение человека, предназначенное для обеспечения человеческих желаний. Люди имеют право на то, чтобы эта мудрость была направлена на удовлетворение их потребностей. Государство требует уважения, потому что это — объединение, целью которого не является удовлетворение животных потребностей или решение ничтожных и скороспелых задач. Это общество, в котором должны развиваться все науки и искусства, все добродетели и совершенства. Такая цель может быть достигнута только многими сменявшими друг друга поколениями — поэтому общественный договор заключается не только между ныне живущими, но между нынешним, прошлым и будущим поколениями. Более того, договор каждого отдельного государства — это всего лишь статья в изначальном договоре вечного сообщества, составленном как единая цепь из разных колец, соединяющая видимый и невидимый миры; этот высший закон не является субъектом воли тех, кто несет перед ним ответственность и связан договором, подчиняющим их волю общему закону. Государство не вправе разрушать это всемирное, Богу подчиняющееся сообщество и, руководствуясь стремлением к свободе, рвать установленные связи, превращая мир в асоциальный, антигражданский хаос, в котором перемешаны все основополагающие принципы»^[1]. Государство выражает противоречивость цивилизации и воплощает самый мощный в обществе социально-политический фактор, самодовлеющую силу — организованную государственную власть, которая имеет как позитивную, так и негативную сторону.

Позитивная сторона заключается в том, что политическая и государственная власть необходима для обеспечения целостности общества в условиях цивилизации^[2], его организованного функционирования, рационального управления, «защиты» общества, выражения общих интересов населения. Негативная сторона состоит в том, что государственная власть реализуется через систему властных институтов, которые в наибольшей мере испытывают воздействие социальной структуры общества, а также собственных законов — закономерностей самой политической власти. Поэтому политическая власть имеет свои особенности и закономерности, выражающиеся в жестком факторе, способном действовать с применением насилия, принуждения и в связи с этим потенциально имеющем деструктивные проявления. Политической власти свойственны тенденции к абсолютизации, к неконтролируемому самовозрастанию, отторжению всего того, что может иметь властно-управленческое значение. Политическая и государственная власть при определенных условиях могут превратиться в самостоятельную мощную бюрократическую силу, осуществлять узкосоциальные интересы, интересы властеуправляющего слоя, быть воплощением авторитарного режима.

В соответствии с общей линией социального прогресса, направленного на утверждение свободы и гуманизма в обществе, именно правовое государство, в рамках которого возможно «умерение» политической и государственной власти, на определенных этапах развития общества становится носителем демократии, с которой связан социально-политический прогресс.

Демократия как форма правления предполагает существование сильных саморегулирующихся механизмов. Однако существование саморегулирующихся социальных механизмов гражданского общества невозможно без развитой правовой системы, обеспечивающей прочную правовую основу для их функционирования и защиты. При демократии, которая в XVIII в. в Англии имела прочную основу, предполагается построение правовой системы и правового государства.

Сама демократия как форма политического режима нуждается в адекватных правовых нормах, которые обеспечивают ограничение, упорядоченность государственной власти, необходимый простор для самоуправления и юридически значимого народного волеизъявления, но в то же время способны оградить их от разрушительных стихийных процессов, своеволия толпы, господства силы и беспорядка, что неизбежно, хотя и исподволь, под прикрытием демократических форм, ведет к возрождению авторитарного режима, тоталитаризма. «В государстве, — пишет Э. Берк, — действуют множество темных и скрытых сил, и те из них, что на первый взгляд не заслуживают внимания, могут стать причиной будущего несчастья или, напротив, благополучия. Наука управления предназначена для достижения практических целей, требует от человека опыта, для которого подчас мало целой жизни, и он должен с высочайшей осторожностью приступать к работам по сносу общественного здания, которое в течение веков отвечало своему назначению, с еще большей осторожностью — к возведению нового, особенно когда перед нами нет модели, доказавшей свою полезность»^[3].

Демократия выдвигает на первый план политической жизни личность человека, его статус и права. Именно право как форма социальной регуляции обеспечивает положение человека в качестве автономной личности и гарантирует свободы. В связи с этим в правовой системе демократического общества права и свободы человека приобретают и высокий удельный вес, и непосредственное правовое действие. Думается, что эти положения показательны и дают возможность понять основы политического и правового развития, осознать то обстоятельство, что утверждение в обществе и государстве демократии органически связано с развитием права^[4].

При этом важно, что демократия, концентрирующаяся в государстве, видоизменяет роль по отношению к праву. Государство в меньшей степени выступает в качестве законодателя прямых предписаний, возлагающих на человека позитивные обязанности, а в большей мере включается в органические и естественные процессы цивилизационного развития, в развертывание потенциала и ценностей цивилизации, в утверждение в обществе свободы и прав человека. «Политическое устройство, — замечает Э. Берк, — представляется мне плодом глубоких размышлений или скорее счастливым результатом следования мудрым законам природы. Дух новшеств присущ характерам эгоистическим, с ограниченными взглядами. Английский народ прекрасно понимает, что идея наследования обеспечивает верный принцип сохранения и передачи и не исключает принципа усовершенствования, оставаясь свободным путем приобретения и сохраняя все ценное, что приобретается. Преимущества, которые получает государство, следуя этим правилам, оказываются сплоченными цепко и навсегда»^[5].

Своеобразным венцом, выражающим позитивный потенциал, заложенный в праве, в его соотношении с государством, является правовое государство закрепленное в Конституции. При помощи права в рамках правового государства осуществляется придание государственной власти черт цивилизованности, ее включение в структуру институтов демократического государства, когда снимаются или преодолеваются негативные проявления власти, тогда оказывается возможным раскрыть позитивный потенциал государства как формы правления.

Существенная черта правового государства состоит в регламентации деятельности государственного управления и должностных лиц, в соответствии с которой они могут совершать только такие действия, которые предусмотрены законом, когда развитое право, его принципы, права и свободы человека определяют функционирование и развитие государства.

Становление нового, правового государства началось с Англии, где к XVIII в. имелись все предпосылки для формирования современного государства. Это стало возможным вследствие перемещения после 1688 г. значительных властных полномочий от короны к палате общин и усиления зависимости королевской власти от парламента. Перераспределение властных полномочий открыло доступ к политической жизни новым социальным группам. В этот период происходит упрочение важнейшего института исполнительной власти — Кабинета министров. Устанавливается практика формирования состава кабинета на партийной основе. Появляется потребность в модернизации избирательной и судебной системы. Все эти перемены объяснимы с организационной точки зрения и менее всего — с позиции конституционализма.

В этом отношении Англия относилась к уникальным странам, ибо в ней отсутствовал письменный текст Основного Закона, поставленного выше других по авторитетности и силе действия, а именно устойчивых властных институтов государства, взаимодействующих между собой и с гражданами на основе правовых обычаев и основных законов.

Характерная особенность становления государственных институтов в Англии — это постепенность. Эту особенность политического развития Англии отметил Э. Берк, который писал, что «политические институты… переданы потомству, нам и для нас, в том же порядке и в той же последовательности»^[6]. Так, например, появление современного законодательного органа на личной (палата лордов) и территориальной (палата общин) основе трудно зафиксировать хронологически. В начале Нового времени более отчетливо просматривались некоторые структурно-функциональные контуры организации власти, свойственные современному государству с формой правления «парламентская монархия».

В результате перемен, вызванных законодательными и политическими новациями «Славной революции» 1688 г., в Англии оформилась парламентская конституционная монархия, то есть такой способ организации учреждений верховной власти в государстве и такое ее распределение, при которых власть монарха ограничивается фиксированными властными полномочиями представительного собрания нации и основными законами государства. Оставалось только закрепить теоретически политические изменения в государственном управлении.

Изменения в развитии формы правления вело в Англии к созданию новой политической ситуации. К 80-м гг. XVIII в. сложилась принципиально новая политическая ситуация, которой требовалось новое концептуальное осмысление^[7].

В течение XVIII в. формировались основные элементы и функциональные признаки английского конституционализма. Корона заняла свое место в конституционной монархии в рамках ограниченной, но не отмененной королевской прерогативы, а также принятых в качестве права конвенциональных правил. В XVIII в. утвердилось правило, в соответствии с которым монарх должен был своей подписью придавать силу законам, принятым обеими палатами парламента.

В этот период входило в правило назначение королем в качестве премьер-министра лидера политической партии, победившей на парламентских выборах. При этом король не принимал участия в заседаниях кабинета, однако он должен был быть информирован об их результатах.

Восемнадцатый век отмечен определением функций премьерминистра и кабинета как решающих органов исполнительной власти. В то же время в виде важнейших министерств и ведомств появился аппарат управления для проведения в жизнь решений кабинета. Кроме того, этот век отмечен началом формирования политических партий, необходимых для функционирования складывающейся демократической формы правления. Формирование парламентской (конституционной) формы правления было новым явлением в политической жизни европейских государств и требовало идейно-теоретического осмысления.

Э. Берк стал первым мыслителем Нового времени, кто осмыслил происходившие изменения в английской политической системе. По этому поводу политический философ писал: «Великие критики научили нас одному важному правилу… Если мы не чувствуем в себе способности восхищаться такими писателями и художниками, как восхищались все просвещенные люди, то мы должны, не успокаиваясь на этом, изучать их, пока не узнаем, как и чем должны мы восхищаться, то отсюда еще не следует, что весь свет был обманут, скорее это значит, что мы тупы. Это правило, между прочим, применимо ко всем восхвалениям английской Конституции. Мы должны стараться понять ее, насколько это в наших силах, и уважать в ней то, чего в настоящую минуту не способны понять»^[8].

Не менее определенно о Конституции и ее роли в жизни Англии высказывается Г. Галлам: «Любой предубежденный наблюдатель… с удовольствием смотрит на благосостояние Англии как самое прекрасное явление в истории человечества… Этими преимуществами мы обязаны, конечно, не почве и не географической широте нашего острова, а законам, благодаря которым развивались независимость и трудолюбие, отличающие нашу позицию. Поэтому английская Конституция должна быть предметом особого интереса для людей всех стран. За прошедшие столетия нельзя отметить, чтобы она внесла какие-то негативные черты; напротив, всюду видна возрастающая сила энергии. И в этом ее отличительная черта от других форм правления»^[9].

Приведенное мнение двух видных представителей политической мысли показывает, что Конституция занимала особое место в жизни англичан, так как была для них, по мнению Георга III, «самым совершенным из человеческих образований. Она служит не простой основой политического устройства, которое можно сравнить с любым другим государством, а „священным таинством“ в государственном строительстве»¹.

Д. Юм, напротив, полагает, что все правительства должны опираться на мнение народа, так как физическая сила всегда на стороне тех, кто является объектом управления. Подчинение большинства меньшинству отвечает побуждениям человека². Д. Юм рассматривает в качестве основы государства психологическую склонность человека к повиновению. Он считал возможным создать универсальную модель совершенного государства, что в отдельные моменты приводит его к абстрактным конструкциям. Д. Юм, по замечанию Г. Гуча, стремится к покою, считая волнения наихудшим злом и видя цель в том, чтобы сделать наш конец как можно более удобным³.

Один из наиболее видных юристов второй половины XVIII в. У. Блэкстон полагал вопреки всем писавшим до него философам, что в любом государстве, каковы бы ни были его происхождение и формы, должна существовать высшая, абсолютная, неконтролируемая власть, в которой концентрируется право суверенитета. У. Блэкстон видит в Конституции Англии идеальное соединение всех типов форм правления (монархия, аристократия, демократия). «Законодательство королевства, — пишет он, — доверено трем различным независимым властям: королю, духовным и светским лордам, представляющим аристократическое собрание выдающихся лиц, и в палате общин, свободно избранной населением из своей среды, что делает ее одним из видов демократии. Этот общий организм составляет британский парламент, который имеет право верховного распоряжения всем. Однако каждая ветвь обладает властью, достаточной для того, чтобы отвергнуть любое опасное нововведение»⁴.

Носителем британского суверенитета он объявляет «короля в парламенте», считая такую систему идеальной и жизнеспособной; утверждая, что ничто не сможет ей повредить, кроме нарушения равновесия между различными ветвями власти. У. Блэкстон подчеркивал благотворность аристократического и монархического компонентов британской Конституции. Назначение палаты лордов он видит в том, чтобы поддерживать права и короны, и народа и ставить преграды к их стремлению расширить свою власть. Здесь видны отдельные моменты идеализации английской Конституции, раз и навсегда данной и не нуждающейся в развитии и усовершенствовании.

Э. Берк считал достижением английской Конституции ее смешанный характер. Он, как и У. Блэкстон, высоко оценивал систему власти, сложившуюся в ее рамках, что позволило ему заявить: «…английская.

• 1 Daecy А. В. Introduction to the Study of the law of the Constitution. 6-thed. L., 1902. P. 3.
• 2 См.: ЮмД. Сочинения: в 2 т. М., 1966. Т. 2. С. 588—591.
• 3 См.: Gooch J. Р. Political Thought in England: from Becon to Halifax. L., 1914. P. 101.
• 4 Blackstone J. W. Commentories on the Law. Wash., 1941. P. 30.

Конституция и система представительства настолько совершенна, насколько она допускает неизбежные несовершенства человеческих дел"^[10].

К чести Э. Берка, он никогда не идеализировал английскую Конституцию, а видел в ней документ, отвечающий естественным правам англичан как продукт своей эпохи, хорошо продуманный и приспособленный к потребностям политических структур. Как отмечал О’Горман, подобная система взглядов Э. Берка сложилась на основании социальной системы; именно исходя из нее он определял отношение к реформе парламента и власти монарха^[11]. И хотя Э. Берку была присуща глубокая неудовлетворенность состоянием политического механизма, он стремился не к реформированию политических институтов, а только к нравственному обновлению носителей высшей государственной власти. «Мы осознаем, — писал Э. Берк, — что политическая власть выросла не на пустом месте. Мы воспринимаем Конституцию и право как норму, способную обеспечить правильное функционирование общества, гарантировать права и свободы личности»^[12].

Что касается государства и его роли в политической системе, Э. Берк полагал, что «создание и развитие государства и его органов следует согласовать с развитием общества, где главная задача — процветание последнего»^[13]. В продолжение данного постулата добавлял: «…если вы хотите понять дух английской Конституции и государственное устройство страны, которые сохранились до настоящего времени, то вам необходимо проследить, как они проявлялись в нашей истории, парламентских актах и документах»^[14].

Э. Берк начинает выступление против гоббсовской идеи войны всех против всех в естественном состоянии, хотя сила и допускалась им в определенных пределах, но существовали принципы, которыми руководствовались люди в повседневной жизни. «Народ, — рассуждал Э. Берк, — находясь в естественном состоянии, не имел законов и часто прибегал к грубой силе, но не только на нее он мог полагаться. Не меньшее значение для людей играли принципы, на которых могла строиться жизнь, это как две личности, обладающие одинаковой силой и, следовательно, властью. В обществе существует только тогда спокойствие и порядок, когда имеется правительство, наделенное властью, при его отсутствии будет не только беспорядок, но и смута»^[15]. Управление государством он воспринимал в аристотелевском понимании, то есть как искусство политики, и говорил о нем в рамках политического процесса, где были необходимы способности и ум.

Для Э. Берка важным моментом в Конституции при четко идеологическом различии тори и вигов имелся определенный баланс властей, где существенную роль должна была играть монархия. На такую роль монархии он смотрел как на вынужденную необходимость. Данное обстоятельство связывалось Э. Берком с отсутствием настоящих политических партий; при всем негативном отношении к ним, их можно было бы противопоставить монарху, учитывая их способность влиять на формирование правительства^[16].

Э. Берк не был противником института монархии, но его не устраивал рост власти короля^[17], в частности Георга III, в принятии политических решений, что, по его глубокому убеждению, нарушало договор 1688 г., вошедший в историю под названием «Декларации прав» или «Билля о правах». «В этом мудром документе, — писал он, — созданном крупными юристами и государственными деятелями, а не пылкими и неопытными энтузиастами, нет ни одного слова, ни единого намека на всеобщее право выбирать наших представителей, низлагать их в случае дурного правления и самим создавать правительство. Он позволил сохранить древние законы и обычаи, изложенные в „Древней Конституции“, которая стала гарантией безопасности нашего права и нашей свободы»^[18].

Э. Берк намеренно обращал внимание на Конституцию, чтобы показать ее преимущества для каждого человека и постараться убедить, что она выступает гарантом закона, собственности и стабильности общества:

«…Начиная с Великой хартии до Декларации прав (Билль о правах) наша Конституция следовала четкой тенденции отстаивать свободы, которые являются нашим наследством, полученным от праотцев и переданных потомкам как достояние народа, без ссылок на другие приобретенные права. Так, наша Конституция сохранила наследственную династию, наследственное пэрство. У нас есть палата общин и народ, унаследовавший свои привилегии и свободы от долгой линии предков.

Такое политическое устройство представляется мне плодом мудрых законов природы. Дух новшества присущ только эгоистам с ограниченными взглядами. Английский народ прекрасно понимает, что идея наследования обеспечивает принцип сохранения и передачи, не исключает принципа усовершенствования государства, оставляя свободным путь приобретения и сохранения всего ценного, что приобретается. Преимущества, которые получает государство, следуя этим правилам, оказываются схваченными цепко и навсегда"^[19].

Говоря о Конституции, Э. Берк имел в виду не только господство права, но и те изменения в наследовании, которые позволяли наиболее полно удовлетворить людей в конкретный период английской истории. Он был полон желания показать подобные различия в разное время, а также осмыслить их значение для всей политической системы. «Английский народ, — писал он, — хорошо знал, что идея наследства была хорошим и надежным законом. Гарантии прав и свобод были получены на основе закона передачи собственности»^[20]. В споре с радикальной политической мыслью новое звучание получило обоснование элитарного управления государством. Возможно, радикализм приблизил Э. Берка к концепции У. Блэкстона. Суть ее состоит в том, что народное мнение выражает не только палата общин, а также король и палата лордов. Как правило, народ воспринимал принципы управления, установленные если не навечно, то хотя бы на долгие годы.

Поводом изменить свое мнение в отношении Конституции, а также избирательного права для Э. Берка послужила опасность, исходившая не столько от монархии, сколько от доктрины Ж.-Ж. Руссо «о народном суверенитете» и естественном праве народа управлять государством. Критикуя эту доктрину, Э. Берк сошелся во мнении с У. Блэкстоном о том, что правительство, король, лорды зависят от народа, а поэтому управляют государством от его имени. При этом он осуждал «систему двора» в ее неразборчивой поддержке министров, так как она ослабляла контрольные функции палаты общин за исполнительной властью и снижала систему гарантий от короля, который теперь не мог уволить в отставку министра или правительство, пользовавшиеся доверием народа^[21].

Чем была обусловлена столь огромная власть и престиж Конституции? Ответ на этот вопрос у Э. Берка всегда был готов. Власть и престиж Конституции давало право давности, конечно в рамках естественного права. Что касается концепции права давности Э. Берка, то она утверждала право власти, право существующих институтов в их историческом и правовом времени. Говоря об их происхождении, он обращался к эпохе первых англосаксонских королей, таким как Этельберг, и к Великой хартии вольностей. «Британская Конституция, — писал Э. Берк, — покоится на естественном праве, которое определяло ее власть, в рамках права давности, в историческом времени»^[22].

На основе естественного права и права давности Э. Берк рассматривал распределение высшей власти: «Наша монархия, наша палата лордов, наши суды основаны на праве давности»^[23]. Суждение строится на истории существования парламента, историю возникновения которого мало кто знал. Право давности позволяло ему объяснить возникновение и развитие парламента в историческом времени, ибо, как писал Э. Берк, «Конституция вырабатывалась в течение десяти столетий, вбирая в себя все лучшее из морали, права, привычек, нрава, полезность которых можно увидеть только в историческом времени»^[24].

На основе права давности гарантом стабильности и развития общества, помимо Конституции, служил слой аристократии. Аристократы, имея собственность, полученную в наследство, и на основе того же права давности становились хранителями государства^[25]. Хотя собственность вызывала зависть в обществе, ее сохранность гарантировали законы. Поэтому, делает вывод Э. Берк, право давности способствует стабильности, обеспечивает порядок в обществе и правильность принятия политических решений; оно же обеспечивало права и обязанности в гражданском обществе каждого человека. Э. Берк был глубоко убежден в том, что неотъемлемым элементом политики и Конституции страны является свобода. Право давности выступало ее фундаментом.

Теория права давности Э. Берка имела своим назначением объяснить систему разделения властей в английском варианте, сформировавшуюся к середине XVIII в. на основе сложившейся социально-политической реальности, и определить новые задачи в отношении вигов к монархии, палате лордов и палате общин^[26]. Его попытки оживить вигизм были не совсем удачными, вигизм благодаря своим лидерам шел к радикализации в идеологических установках и не стремился сохранять сложившийся баланс властей в рамках политической системы, в то время как политическая ситуация требовала стабилизации. Таким образом, политическая и идеологическая объективность толкали Э. Берка в сторону торийской партии, с которой к концу 1780-х гг. у него было больше общего, чем с вигами, а право давности стало основой очищения торизма от его давно устаревших схем, догм и доктрин и приспособления к новым политическим реальностям, с чем Э. Берк успешно справился.

Проблема представительства, основанная на избирательном праве, занимает в теории Э. Берка большое место. Ее значение определяется степенью и возможностью народа влиять через своих представителей на законодательную власть. Он хорошо знал теории представительства и пытался сам оценить их с учетом политического, социального, экономического и культурного развития страны.

Учитывал Э. Берк и сложившуюся систему представительства в парламенте с 1688 г. Следует отметить, что он отрицательно относился к непродуманному решению по изменению представительства в законодательном органе. Со своей стороны он видел руководителей страны только из числа аристократии, которая за долгие годы управления страной имела навык и культуру, чего не было у других людей.

В речи в Бристоле в 1774 г. Э. Берк дал теоретическое обоснование наказов избирателей своим депутатам, что ставило их в определенную степень зависимости от избирателей. При этом он допускал необходимость учитывать мнение своих избирателей депутатом, в то же время видя основное назначение депутата в решении общегосударственных задач, и это даже тогда, когда они идут в противоречие с местными проблемами.

«Депутат, — говорил он, — поступающий вопреки своему мнению, нарушает свой долг перед своими избирателями. Можно подчиниться воле избирателей, если бы государственное управление и законодательство было основано на мнении и обсуждении, а не на воле, и если так, то при чем тут разум, если решение принимается после обсуждения и если одни люди обсуждают, а другие принимают решение… Мнение избирателей имеет большое значение, депутат должен всегда прислушиваться к народу и принимать к сведению его мнение, а не следовать им дословно, что противоречит английским законам и не соответствует английской Конституции.

Парламент — не конгресс послов от различных и враждебных держав, интересы которых они обязаны защищать; парламент — это совещательный орган нации с едиными интересами, где руководить должны не местные проблемы и местные предрассудки, а общее благополучие страны, исходящее из общего разума народа. Депутат, избранный в Бристоле, становится членом парламента, а не Бристоля, и если избиратели какого-либо округа имеют мнение, противоречащее общему мнению всей страны, то такой депутат от этого округа должен принимать решение, идущее вразрез с их мнением"^[27].

Э. Берк не признает любую зависимость депутатов от избирателей, при этом он не отрицает суверенитет народа, так как, согласно ему, депутат выражает мнение народа, а в народе заключена воля. От этого Э. Берк не отказывался никогда, даже в годы Французской революции. Он утверждал, что народ должен всегда править, что в конце концов он и делает. Народ обладает законодательной властью и осуществляет ее через своих представителей в парламенте. Вместе с тем все государственное управление, вся деятельность короля, министров и других должностных лиц должны осуществляться в соответствии с интересами, настроением и мнением народа. Воля народа, если она четко выражена, решает вопросы об изменении Конституции^[28]. В этой связи вся государственная деятельность должна исходить из народной воли. Представителями народной воли Э. Берк объявляет монарха и палату лордов. Этим он стремится подчеркнуть мысль о том, что деятельность короля и лордов состоит в служении народу, как и вся деятельность палаты общин. Основное назначение парламента Э. Берк видел не в том, чтобы принимать законы, а в их редактировании, ибо они создавались самой природой. Свой вывод о суверенитете народа он строил не на основании теории договора, подобно Дж. Локку, а на естественном происхождении государства, что сближает его с концепцией Цицерона. Таким образом, Э. Берк в очередной раз показал себя противником метафизики и абстрактных теорий. По его словам, «общество является естественным продуктом психологических свойств человека, а государственный строй есть результат исторического развития народа»¹.

Согласно Э. Берку, именно история наделила короля и палату лордов ролью представителей народа и, подобно депутатам палаты общин, предоставила право выражать интересы народа. Вместе с тем он по-разному трактовал их роль в обществе. Палата общин, полагал он, должна как можно полнее отражать мнение и взгляды народа по самым острым вопросам государственной политики. В этом он видел смысл и назначение палаты общин, которая не должна претендовать на обширную власть над народом и сдерживать проявление его чувств. Наоборот, ее основное назначение — осуществлять контроль за другими государственными органами от имени народа и в его интересах. Для правильного осуществления такой важной роли власть должна быть связана с народом общностью взглядов, стремлений и чувств.

К вопросу о представительстве Э. Берк вновь вернулся в период избирательной кампании 1771 г. Выступая в парламенте, он дал характеристику избирательной кампании, показал значение ответственности депутатов перед своими избирателями и еще раз высказался за тесный контакт избирателей и депутатов палаты общин.

Свое убеждение в том, что палата общин должна стать выразителем настроения и взглядов народа, он запечатлел в двух основополагающих моментах: в праве выбирать и переизбирать своих представителей в палате общин, что является главным преимуществом свободного государства; в ответственности перед своими избирателями, выраженной посредством частых встреч и отчетов перед ними. Из упомянутой речи видно, какое значение Э. Берк отводит контактам депутатов со своими избирателями. Поэтому нельзя согласиться с предвзятой точкой зрения В. М. Устинова о Э. Берке как противнике народного суверенитета. Переносимый суверенитет на парламент должен был распространяться до того момента, пока он отражал мнение избирателей, с его утратой утрачивается и суверенитет.

В отличие от других депутатов Э. Берк никогда не отказывался от встреч со своими избирателями. Его общение с народом выражалось как в прямом контакте, так и через письма к своим избирателям, которые цитировались ранее, о других пойдет далее. Письма свидетельствуют о том, насколько тесный контакт существовал между его избирателями и ним. Сами избиратели обращались к нему с различными просьбами, и, по его собственному определению, он иногда выступал больше в роли маклера, чем в роли депутата парламента^[29].

Э. Берк стремился поставить депутатов парламента в зависимость от избирателей при сохранении за последними возможности свободно выражать свои взгляды по любым политическим и общественным делам. Парламент, по его мнению, должен быть зависимым от народа и в то же время свободным в выражении своих взглядов^[30]. Здесь возникало определенное противоречие: с одной стороны, он отстаивал свободу действия депутатов, а с другой — выступал за народный суверенитет законодательного органа. Решить противоречие можно было только путем «внутреннего» единства палаты общин и народа.

Другой стороной представительства является система выборов в парламент и в органы территориального представительства (местное самоуправление). Экономическое развитие страны привело к исчезновению отдельных мест, которые ранее были процветающими и посылали депутатов в парламент (так называемые «гнилые местечки»), и появлению крупных промышленных городов, как, например, Бирмингем и Манчестер, не имевших своих представителей в законодательном органе страны. Избираемый корпус депутатов не отвечал современным реалиям, поэтому в новых условиях парламент было необходимо привести в соответствие с политическими, социальными и экономическими изменениями, чтобы еще теснее сблизить палату общин с народом. Демократизм, который сделал из Э. Берка «пророка вигизма»^[31], по выражению Лесли Стефена, не мешал его консерватизму, так как презумпция всегда выступает в пользу существующего строя^[32]. Конституция как продукт исторического развития народа настолько тесно срастается с его характером и общим настроением, что приступать к ее реформированию следует с осторожностью и только в исключительных случаях^[33].

Со своей стороны Э. Берк поддерживал только одно требование, касающееся частичного расширения избирательного корпуса, и выступал против сокращения срока парламента. В качестве аргумента он высказал мнение, что частые выборы увеличат коррупцию избирателей: «Общие выборы, которые в теории являются отражением мнения избирателей о деятельности своего представителя, на практике, благодаря коррупции, приводят к полному искажению идеи представительства»^[34].

Он противопоставил достоинства Конституции «наших отцов», развивавшейся без вмешательства законодателя, реформе, опиравшейся на «догматическую теорию». Поэтому он выступал противником любых изменений при сохранении установившегося представительства, хотя политическое и социальное развитие изменили избирательный ландшафт, и именно старая избирательная система стала источником коррупции. Но и в ней Э. Берк увидел «положительные» черты: «В Англии имеется равномерное представительство, так как депутаты одинаково заинтересованы в общем благополучии страны, отражают интересы народа»^[35].

С началом революции во Франции ее первые результаты еще больше усилили отрицательное отношение Э. Берка к парламентской реформе, которая привела к столкновению с левыми вигами^[36] и сблизила правых вигов с партией тори. Со слов Э. Берка, только одна мысль о новой Конституции должна вызывать в каждом истинном британце ужас и отвращение, так как нет власти, которая могла бы установить другую политическую систему, отвечающую природе, воспитанию, привычке народа. Выступая за сохранение политического строя Англии на основе монархии и земельной аристократии как политической элиты общества, он утверждал, что лучше ограничить права парламента, чем права монарха, так как природа человека такова, что чем большей властью монархия наделяется, тем меньше склонна к злоупотреблению^[37]. Наряду с этим он убеждал в необходимости выдвигать на первый план в государстве аристократию, так как она обеспокоена истинными государственными интересами^[38]. Тем самым Э. Берк отходит от концепции «абсолютной власти парламента» У. Блэкстона и выступает за баланс властей, который он оформляет в концепцию сильного государства с четким разделением власти, где сохраняется монарх как глава исполнительной власти и независимый законодательный орган. Это стало одним из принципов консерватизма.

Э. Берк, ранее писавший о народном суверенитете в соответствии с теорией Дж. Локка, оставался верен ему и в годы Французской революции. Появившаяся его критика относилась к трактовке теории Ж.-Ж. Руссо о представительстве и народном суверенитете, ибо такой суверенитет настолько нелеп, что, согласно Э. Берку, нет необходимости его опровергать^[39]; народу всегда будет нужен хороший руководитель^[40]. Развитие революции по радикальному варианту надолго отодвинуло парламентскую реформу в Англии. Как правильно отмечал Э. Берк, заслуга английской Конституции состоит в сохранении стабильности общества даже в годы острых политических кризисов^[41].

Взгляды Э. Берка на английскую Конституцию представляют сложную, но не запутанную систему. Вся система была построена на теории Дж. Локка, которая была дополнена концепциями английских мыслителей Г. Брактона и Дж. Гаррингтона, допускающих ее эволюционное развитие. Конституция укрепляла политические институты, потерявшие часть своих властных и практических функций во второй половине XVIII в. Возможно, в характере Конституции он отдавал предпочтение моральному фактору, нежели юридической стороне вопроса. Короля и палату лордов Э. Берк ставил наравне с палатой общин и видел в них представителей народа. Эта точка зрения заслуживает внимания, при условии что монарх будет выступать гарантом Конституции, а палата лордов — как институт на пути принятия радикальных законов палатой общин, все вместе они явятся гарантом стабильности общества.

Положение палаты общин, где выборы и отчетность перед избирателями служили способом обеспечения контроля за депутатами, Э. Берк обставил такими условиями в роли представителей народа, чтобы они не могли действовать против воли народа. При этом следует исходить из понимания Э. Берком понятия «народ», к которому он относил средний класс. Величие Э. Берка состоит в том, что он закрывал дорогу в законодательный орган маргиналам, что служило еще одной гарантией стабильности общества.

Нельзя упрекать Э. Берка за нечеткое и не совсем ясное отношение к представительству, где депутаты не зависели в принятии государственных решений от своих избирателей. Нечеткость его позиции объяснялась неясностью идеологического размежевания в обществе и партийной системы. Взаимоотношение представителей и избирателей сводилось им к выяснению мнения, запросов, вместе с тем депутат является представителем всей страны. Он настаивает на необходимости закрепить определенную автономность депутата от своих избирателей и признать за каждым депутатом представительство всей страны.

Исходя из неприятия общей теории и большего внимания к практической стороне жизни, Берк в конструкции народного представительства отдавал предпочтение теоретической, а не юридической точке зрения. Однако то, что в конструкции представительства у него просматривается с большим трудом, — это контроль со стороны избирателей. После своего избрания депутат предоставлялся самому себе и действовал исходя из своих убеждений. Здесь большую роль играли моральные качества каждого депутата в отдельности. Э. Берк не придавал этому особого значения вследствие того, что каждый депутат обретал свой статус не наследственностью и покупкой, а с помощью выборов, которые, по его мнению, отвечали древним правам и свободам человека, закрепленным Конституцией.

Важной проблемой, с которой столкнулся Э. Берк, были политические партии как один из институтов политической системы. Появление столь очевидного феномена в политической жизни страны, каким были тогда новые формировавшиеся партийные группировки, и политическая борьба между ними давали стимул политическим мыслителям к теоретическому осмыслению партийно-политической проблематики.

Оно привело к генезису учения о партиях как о компоненте парламентаризма в системе конституционной государственности. Это относится в первую очередь к таким мыслителям, как Дж. Толанд, Г. Болингброк, Д. Юм, Э. Берк, специально разработавших вопросы происхождения партий, их характера и функций в обществе.

В отличие от выше представленных мыслителей, Э. Берк к вопросу о партиях, будучи активным политическим деятелем, подходил прагматично и изложил уникальную для своего времени концепцию. Партии существуют — от этого факта отталкивался Э. Берк и не дискутировал данную проблему, быть им или нет. Его интересовала иная плоскость вопроса: какой должна быть партия, что она должна собой представлять? Ответ Э. Берка был таков: «Партия есть союз (a body) людей, объединенных для продвижения национального интереса своими совместными усилиями на основе определенного принципа, в котором все они согласны»^[42]. Тезис о партии как корпорации единомышленников обстоятельно раскрывался далее Э. Берком: «Общие мнения, общие привязанности, общие интересы» — «это те максимы, на которых строится все сооружение общественной силы». Всякий мыслящий человек в частных вопросах может придерживаться своего мнения, но в некоторых «великих руководящих главных принципах, касающихся правления», он не может не соглашаться со своими единомышленниками по партии. Э. Берк настаивал на обязательности политико-идейного согласия в главном — «величайшего единообразия», ибо оно всегда требуется для «прочности соединения». Таким образом, Э. Берк был первым, кто развивал мысль об идейной дисциплине партии. Он был убежден, что каждый политик должен соединить себя с партией: «Как человек может действовать вовсе без соединения — это для меня совершенно непостижимо»^[43].

Берковская идея партии соответствовала его взглядам на природу человека и была порождена всем ходом развития общества и государства^[44]. Касаясь состава политических партий, он отмечал: «Я вижу три качества людей в политике: первые — это те, кто преследует свои интересы; вторые — амбициозные, они непостоянны и не принципиальны в поставленных целях; третьи стремятся к проведению эффективной политики и заслуживают поддержки»^[45].

Другим предназначением политической партии, по замечанию Э. Берка, является сохранение британской Конституции. Задача партии состоит в обеспечении стабильности политической системы и недопущении непродуманных реформ. Характерным явлением для Англии XVIII в. стало формирование двухпартийной системы. Деятельность депутатов должна была осуществляться не только в парламенте, но и в графствах.

Таким образом, рассмотрев политическое развитие Англии, Э. Берк обосновал необходимость наличия сильного государства с сильной властью, главной задачей которой оставалось сохранение государства, гарантирование основных прав и свобод человека, права собственности; создания системы разделения властей с целью недопущения концентрации власти у одной из ветвей власти; установления выборности палаты общин как одного из элементов демократии; закрепления места и роли политических партий в политической жизни. Это стало возможно, по словам Мэтланда, потому что «в Англии отсутствовала сословная замкнутость, что позволяло парламенту выступать выразителем и защитником интересов всего народа»^[46].

• [1] Burke Е. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 71, 90—91.
• [2] См.: Алексеев С. С. Теория права. M., 1995. С. 98.
• [3] Burke Е. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 72.
• [4] См.: Burke Е. An Abridgment of Esolish History; a also Fragment: An Assay towardsan History on the Laws of England // Works. Vol. 5. Book 3.
• [5] Burke E. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 52.
• [6] Burke Е. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 52.
• [7] Cm.: Burke E. An Abridgment of Esolish History // Works. Vol. 5. Book 3.
• [8] Burke Е. Three Letters for Peace with the Regicide Directory of France // Works. Vol. 4.P. 384—385.
• [9] Nallam H. Muddle Ages. 12-thed. L., 1912. Vol. 2. P. 267.
• [10] Gooch J.P. Political Thought in England: from Becon to Halifax. L., 1914. P. 159.
• [11] Cm.: O’Gorman F. Edmund Burke. His Political Philosophy. L., 1973. P. 45.
• [12] Burke E. Speech on the Unitarians Petition // Works. Vol. 5. P. 375.
• [13] Burke E. Thoughts and Details on Searcity // Works. Vol. 4. P. 249.
• [14] Burke E. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 51.
• [15] Burke E. Thoughts on the Cause of the Present Discontents. Vol. 1. P. 350.
• [16] См.: Burke Е. Speech on a Plan of Economical Peform, 15 December 1779 // Works.Vol. 2. P. 154—155.
• [17] Cm.: Burke E. Letters to the Marguis of Rockingham dated January // Works. Vol. 5.P. 125—126.
• [18] Burke E. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 50.
• [19] Ibid. P. 53—55.
• [20] Burke Е. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 46—47.
• [21] Cm.: Burke E. Thoughts on the Cause of the Present Discontents // Works. Vol. 1.P. 365—366.
• [22] Burke E. Speech on Parliamentary Reform, 7 May 1782 // Works. Vol. 5. P. 406.
• [23] Burke E. An Abridgment of Esolish History // Works. Vol. 5. Book 3. P. 593.
• [24] Burke Е. Speech on Parliamentary Reform, 7 May 1782 // Works. Vol. 5. P. 402—412.
• [25] Cm.: Burke E. To the Duke of Richmond, 15 November 1772. L., 1844 // Works. Vol. 2.P. 372—378.
• [26] Cm.: Burke E. To Ghon Noble, 24 April 1778. Correspondence L., 1844 // Works. Vol. 3.P. 437—478.
• [27] Burke Е. Speech to electors of Bristol, 1774. L., 1844 // Works. Vol. 2. P. 95—97.
• [28] Cm.: Burke E. Thoughts on the Cause of the Present Discontents // Works. Vol. 1. P. 436,472—474.
• [29] См.: Burke Е. Thoughts on the Cause of the Present Discontents // Works. Vol. 1. P. 347.
• [30] Cm.: Burke E. Speech at Bristol previous to the Election, 1780 // Works. Vol. 2. P. 233.
• [31] Stephen L. History of English Thought in the eighteenth century. Vol. 2. P. 232.
• [32] Cm.: Burke E. Thoughts on the Cause of the Present Discontents // Works. Vol. 1. P. 459.
• [33] Cm.: Burke E. A Letter on the subject of Parliamentary Reform // Works. Vol. 5. P. 294.
• [34] Burke E. Speech at Bristol previous to the Election, 1780 // Works. Vol. 2. P. 233.
• [35] Burke Е. Speech at Bristol previous to the Election, 1780 // Works. Vol. 2. P. 234.
• [36] Cm.: Burke E. Abservations on the Conduct of Minority 1793 // Works. Vol. 4. P. 143.
• [37] Cm.: 8 May 1780. The Parliamentary History. Vol. XXI. L., 1780. P. 605.
• [38] Cm.: Burke E. An Appeal from the New to the Old Whigs // Works. Vol. 3. P. 239.
• [39] Cm.: Ibid. P. 231.
• [40] Cm.: Burke E. Letter to a Member of the National Assembly // Works. Vol. 3. P. 285.
• [41] Cm.: Burke E. Reflections on the Revolution in France // Works. Vol. 3. P. 50, 88.
• [42] Burke Е. Thoughts on the Cause of the Present Discontents. P. 425—426.
• [43] Burke E. to J. Hartford. 1780. 27 September. P 295.
• [44] Cm.: Burke E. An Abridgment of Esolish History // Works. Vol. 5. Book 3. P. 593—715.
• [45] Burke E. Thoughts on the Cause of the Present Discontents // Works. Vol. 1. P. 319—320; Idem. First Letter on a Regicile Peace // Works. Vol. 4. P. 331.
• [46] Meitland. The constitution of England. L., 1968. P. 75.