Е. Века новолатинской науки

XVI-й и более половины XVII-ro века были временем новолатинской науки. Латинский язык, освобожденный учеными гуманистами от варварских искажений, внесенных в него средневековыми писателями, был в это время общим языком всего ученого мира. На этом языке читались лекции в университетах, писались научные сочинения по всем областям знания, происходила переписка между учеными разных стран, велись ученые диспуты и собрания; в начале этого периода не только официальные международные сношения, но и делопроизводство по внутренним делам во многих государствах Запада шло по-латыни. Национальные языки еще отливались в свою литературную форму, и представители ученого мира, вроде Эразма, смотрели на них, как на варварские. Только постепенно они стали добиваться признания; отметилось это раньше всего в области беллетристики и в области полемической литературы, религиозной и политической, рассчитанной на широкое распространение.

В начале XVI века величайшим успехом и распространением во всех образованных странах Запада пользовались произведения изящной словесности на латинском языке. Когда у книгопродавцев появлялись новые издания классических авторов, в их лавках происходила давка. Сборники анекдотов Дезидерия Эразма и сатирические «Письма темных людей» читались всеми, кто только учился латыни; а в школах латынь была главным предметом преподавания.

Десятки в свое время знаменитых писателей сочиняли и печатали стихи на латинском языке, считавшиеся достойным продолжением древнеримской поэзии. Таково было положение в первые два десятилетия века, но постепенно легкое чтение полатыни сходило на нет, и ново-латинская поэзия отмирает; хотя даже во второй половине XVII века такие видные поэты, как Мильтон, иногда писали латинские стихи, но в общем латынь уходила из жизни и становилась исключительным достоянием ученых. Зато в науке латынь засела прочно. Знаменитейшие открытия, сделанные в науке в XVI веке, были распубликованы и стали достоянием всего ученого мира в трактатах, изложенных по-латыни. На латинским языке Лука Паччиоли написал первое руководство по итальянской двойной бухгалтерии, Иероним Кардан писал об алгебраических уравнениях, Виэта излагал свою систему алгебры, великий Николай Коперник написал свою книгу по небесной механике, Томас Мор рассказал о своей поездке в «Утопию», Андрей Везалий дал первый научный курс анатомии, Конрад Геснер положил начало библиографии, Меркатор издал знаменитый всемирный атлас; множество других авторов, знаменитых и незнаменитых, пускали в обиход научные книги все на том же языке, тогда доступном всему, без различия наций, ученому и учащемуся миру Европы. В XVII веке, когда книги для «легкого чтения» уже почти перестали печататься по-латыни, наука, в особенности специальная, «тяжелая» наука, продолжала держаться за этот «мертвый» язык. Математики Бриггс и Непир писали по-латыни о логарифмах, по-латыни же писали и родоначальник аналитической химии Роберт Бойль, и основоположник физиологии, открывший кровообращение, Вильям Гарвей, а также почти все, кого отмечает история наук за этот век. Правда, в XVII веке уже чувствовалась необходимость стать и в научных исследованиях ближе к народным массам, не знавшим латыни, и почти все книги о великих открытиях были популяризованы переводами на национальные языки. Можно, однако, сказать, что латынь в то время считалась оплотом истинной серьезной науки. Что писалось по-латыни, шло на суд ученого люда всей образованной Европы, Нельзя не отметить, что в XVII веке книжки по вздорным лженаукам средних веков вроде алхимии, магии, демонологии писались почти исключительно на национальных языках: эта литература уже не рассчитывала на ученых читателей.

Преобладание одного общего языка в научной литературе имело следствием, что деятельность книгоиздателей не встречала преград от национальных различий читателей. Альд Мануций и его сын и внук в Италии, издатель Плантен, и в особенности изворотливые и изобретательные голландские издатели из семьи Эльзевиров поставляли свои книги на всю Европу; латынь была нужна всем. И не случайностью было, без сомнения, совпадение упадка дома Эльзевиров с концом преобладания латыни.

Историк литературы, игнорирующий научную литературу, обойдет молчанием тот налет латинизма, который лежал на всей Европе в XVI и отчасти в XVII веке. Языковед только мимоходом отметит новую латинизацию во многих из европейских языков за это время, в смысле как слов, так и выражений. Но книговед не может не отметить огромную роль, которую в книгах XVI—XVII вв. играет мертвый язык, несмотря на то, что в то время ряд европейских наций переживал свои классические века литературы: в Англии печатались «Королева фей» Спенсера и драмы Шекспира, в Испании создавали национальный роман Сервантес и национальную драму Лопе-де-Вега и Кальдерон, в Италии жили Ариосто и Тассо. Окончательно складывались литературные языки культурных народов Запада. В конце XVII века уже все западные народы писали на языке, который, по существу, мало отличается от нынешнего. Европа выставила новых гениев в литературе, но в то же время разгородилась национальными перегородками во всем том, что теснее всего примыкало к жизни: изящная словесность, яснее всего отражающая «душу» населения, стала по языку близкой к отечественным массам и отказалась от латинского единства, вроде того, как в эту же эпоху часть народов Европы сбросила с себя власть единой римской церкви. Небывалое оживление национальных художественных литератур с книги XVI в. — второе выдающееся явление в истории книги данного периода. Третья особенность этого периода, связанная с содержанием книги, — это обилие знаменитых мучеников книги, пострадавших за высказанные в книгах мнения: Михаил Сервет, сожженный 22 октября 1553 г., Этьенн Доле, сожженный 5 августа 1546 г., Джордано Бруно, сожженный 17 февраля 1600 г., и не мало других.

Оставаясь в области содержания книги, мы должны отметить еще два характерных явления: начало популярных энциклопедий и начало периодической печати. Во второй половине XVII в. вышел десятитомный биографический словарь древних и новых деятелей Морери, а вслед за ним рассчитанный быть сводом критических замечаний к нему, но затмивший его совершенно своей славой — словарь Пьера Бэйля, первое крупное проявление духа Новой Европы, освобождавшейся от всяких умственных оков, в том числе и религиозных, хотя бы и реформаторских, В начале XVII в. появились первые печатные европейские газеты в Германии, а затем и первый научный журнал во Франции.

В смысле внешности книги эпоха находилась под влиянием стиля барокко. Этот стиль, считавшийся долго искажением чистого стиля Возрождения, только в последние десятилетия нашел ценителей, сумевших понять его несомненную величественность и грандиозность. Этот характер стиля барокко бросается в глаза и во многих из книг данной эпохи, особенно в фронтисписах — художественных выходных листах, на которых во весь лист перед нами возвышаются пышные порталы, грандиозные колонны, фасады роскошных дворцов и выступают гордые фигуры людей. Такие фронтисписы особенно шли к книгам крупного формата, которые сами по себе представляли нечто грандиозное. Следует удивляться работоспособности ученых писателей этого времени, сумевших дать единичными усилиями целые серии подобных фолиантов. Книг стало много, их приходилось хранить уже не плашмя на аналоях, а стоя, на полках, и, в связи с этим, изменились переплеты: явилась необходимость украшать корешок. В истории книжного переплета XVI век знаменит переплетами из библиотек Майоли и Гролье, работами Тори и Эв во Франции, а XVII в. — работами Флоримонда Бадиана, более известного, как «Гасконец» — Le Gascon, и многих других. Создан был европейский художественный переплет, по которому яснее, чем по зданиям, можно прочитать историю архитектурных стилей в Европе, от позднего Возрождения XVI в. до стиля Реставрации в XIX в. Изобилие книг заставило создать в XVII в. первые общедоступные, хотя и для одних только ученых, библиотеки. Знаменитейшей из них была библиотека Мазарини в Париже.

На этот период в истории книг мы кладем полтора века, но это отграничение его по времени не следует понимать слишком буквально: в Германии характерные черты этого периода затянулись далеко в XVIII в., а в Англии национальная стихия уже в конце XVI века царила вовсю. В смысле изучения внешности книги, типографского искусства и искусства иллюстрации, положения писателей, издателей и типографов и истории книготорговли для XVI века сделано довольно много; XVII век изучен менее, и о нем историки книги говорят обыкновенно вскользь; только несложная история печати в России в XVII веке представляет сравнительно полный подбор материалов. В западном книжном мире XVI—XVII вв.еков поражает богатство цельных миросозерцаний, ярких, определенных и в то же время взаимно противоречивых. Это одна из наиболее интересных эпох в истории содержания книги.