Лекция третья. ОБ ИДИОСИНКРАЗИЯХ

СОДЕРЖАНИЕ. Влияние различных причин болезней на индивидов. — Их действие значительно разнится в отдельных случаях. — Физиологические предрасположения столь же часты, как и предрасположения к болезням. — Различие разных классов животных в этом отношении. — Различие между животными, принадлежащими к одному и тому же виду. — Жизненная сила сопротивления сильнее развита у низших рас, а нервная чувствительность — у высших рас. — Эти различия еще сильнее выражены у человека. — Гипнотизм. — Магнетизм и сомнамбулизм. — Различие между животными в состоянии голода и животными во время пищеварения. —Действия холода, опьянения или анестезии. — Действие лекарств не одинаково в состоянии здоровья и в болезненном состоянии. — Эти различия зависят в особенности от состояния нервной системы и от изменения функции всасывания. — Опыты на слюнных железах. — Кураре при лечении столбняка. — Различные болезненные предрасположения, наблюдаемые у животных. —Аналогичные склонности могут быть искусственно вызваны посредством перерезки некоторых ветвей симпатического нерва. — На идиосинкразии следует смотреть как на простые физиологические предрасположения.

Господа, в предшествующих лекциях моей целью было осветить тесную связь физиологии с патологией и доказать, насколько это было возможно, что явления, происходящие в живом теле, в здоровом или в больном состоянии, должны во всех случаях истолковываться рационально. Их можно, говорил я, непосредственно связать с биологическими законами, управляющими жизненными функциями не только в нормальном состоянии, но также и при всех расстройствах, которым могут подвергнуться эти функции.

Во всяком случае ежедневный опыт говорит нам, что болезнетворные причины, каково бы ни было их общее действие, влияют далеко не одинаково интенсивно на различных индивидов. Холод, голод, жажда, усталость, моральные страдания — таковы наиболее обычные причины болезней. Но не являются ли они, в известной мере, уделом всего человечества? Как же происходит в таком случае то, что среди тех, которые испытывают их каждодневное действие, одни поддаются так легко, тогда как другие энергично им сопротивляются? А когда в каком-нибудь определенном месте свирепствует эпидемия, то как случается, что господствующая болезнь поражает лишь определенных лиц, щадя других, которые находятся в постоянном общении с больными? Таинственную, по видимости, силу, которая в каждом отдельном случае видоизменяет влияние внешних факторов, мы называем идиосинкразией.

В принципе, я думаю, мы можем допустить, что не только болезненные, но и физиологические предрасположения имеются как у человека, так и у животных. Всякий индивид в нормальном состоянии, в силу присущей ему организации, подвержен более, чем какой-либо другой индивид, некоторым особенным случайностям. У различных животных, служащих нам для опытов, обнаруживаются далеко не одинаковые явления под влиянием одних и тех же агентов. Вы знаете уже, что, по мере восхождения по лестнице живых существ, мы находим животных, более или менее чувствительных к некоторым ядам, например, к таким, которые более специально действуют на нервную систему. Отсюда видно, что даже в пределах здоровья живые существа могут представлять значительные различия. И, как мы это уже показали, эти различные свойства зависят не только от общей организации животного, но часто также и от условий, в которые оно поставлено. В этом отношении, как вы могли убедиться, кролик может быть приравнен к лягушкообразным*, а изменяя опыт в обратном смысле, получаем обратный результат. Эти существенные видоизменения почти всегда связаны с состоянием нервной системы.

Мы констатируем большие различия в этом отношении не только у животных разных видов. Случается часто, что индивиды одного и того же вида так мало сходны между собою, что их нельзя подвергнуть одинаковым опытам. Нервная чувствительность охотничьей собаки настолько развита, что малейшая операция причиняет ей лихорадку, за которой могут последовать смертельные явления. Таким образом, не следует пользоваться этими животными для исследований желудочного сока, выделений поджелудочной железы или других подобных явлений: всякая операция, производимая в брюшной полости этих необычайно восприимчивых животных, может вызвать перитонит. Какая разница с другими собаками, которых можно рассматривать как низшую расу! Здесь результаты опыта совершенно отличны. Во время операции животное едва двигается; почти не заметно, чтобы оно страдало; аппетит не нарушен, секреции происходят нормально. В общем различные функции, несмотря на операцию, протекают вполне нормально.

У лошади эти различия еще более выражены. Свойства некоторых рас приписывают на обычном языке крови; было бы правильнее приписывать их нервам: действительно, это нервная система — очень возбудимая, очень чувствительная и обладающая более тонкой организацией — отличает кровное животное от маленьких, полудиких лошадей, обитающих в гористых местах. Не оказываются ли результаты одного и того же опыта диаметрально противоположными у этих различных животных и как можем мы их приравнять? Таким образом, каждый раз, См. «Legons de physiologie operatoire», Paris, 1870, 2-eme legon.

когда опыт требует большой силы сопротивления у объекта, его нужно брать среди низших рас. Если, наоборот, необходимыми качествами опыта являются нервная возбудимость и отменная чувствительность, то нужно обращаться к высшим расам. Опыты с возвратной чувствительностью, которые почти всегда удаются у охотничьей собаки, почти никогда не удаются, если их производят с овчаркой. Холоднокровные животные стоят в этом отношении на последней ступени лестницы. Итак, легко понять, что-то состояние, которое у некоторых животных является настоящей болезнью, у других может совмещаться с естественными жизненными условиями.

Можно думать, что у человека различие между индивидами должно быть еще больше, чем у различных видов животных; и если позволительно обратиться к явлениям, которые теперь занимают публику, то не представляет ли собою гипнотизм особое состояние, которое может развиваться только у небольшого числа впечатлительных и нервных людей? Не попадают ли под ту же рубрику явления сомнамбулизма? Значит, ясно, что идиосинкразии суть особые свойства восприимчивости, существующие в нормальном состоянии у различных индивидов.

До сих пор мы занимались лишь предрасположениями физиологическими, так сказать, врожденными; нас, как врачей, больше всего интересуют идиосинкразии случайные, преходящие, болезненные. Определить условия, их вызывающие, — вот самый важный вопрос для физиолога.

Если мы сравним животное в состоянии голода с другим животным, которое находится в состоянии полного пищеварения, то в результате всех опытов, которым они будут подвергнуты, мы увидим ясные различия. Доза стрихнина, моментально убивающая второе животное, действует на первое только через некоторый промежуток времени. Для того чтобы объяснить эту поразительную разницу, указывали, естественно, на роль абсорбции, но разве мы не знаем, что в периоде голодания абсорбция бесконечно активнее, чем во время пищеварения? Итак, это объяснение не выдерживает критики. Ослабление физиологических способностей нервной системы есть единственная причина, на которую мы можем здесь указать. Животное, лишенное пищи, спускается постепенно на низшие ступени и, в конце концов, приобретает свойства, более или менее отличные от своего первоначального состояния. Есть ли это настоящая болезнь? Конечно, нет; это естественный результат хорошо известного физиологического состояния.

Итак, мы вправе абсолютно отрицать так называемую физиологию болезней, если под этим названием понимать состояние, совершенно независимое от. обычных законов жизни. Эти выражения, понимаемые в таком смысле, должны бы навсегда исчезнуть из научного языка; они лишь запутывают представление и сбивают с толку наблюдателей. Когда мы говорим, например, о медицинской химии, то мы не хотим сказать, что химические процессы, происходящие при жизненных явлениях, подчиняются другим законам, чем те, которые происходят вне живого существа. Физиология болезней, конечно, заключает в себе процессы, которые могут быть присущи им специально, но их законы абсолютно тождественны с законами, управляющими функциями жизни в здоровом состоянии.

Не только истощение меняет так условия жизни: холод и много других причин действуют в том же смысле и видоизменяют результаты наших вивисекций. При низкой температуре холоднокровные животные становятся все менее чувствительными к действию некоторых ядов; чтобы убить лягушку зимой, необходима большая доза стрихнина, чем летом. Хлороформ, эфир и даже обычное опьянение алкоголем производят подобные же эффекты, и в Америке вообще считают, что опьянение есть предохранительное средство против укусов гремучих змей.

Таковы физиологические видоизменения в организме, которые побуждают нас изучать те из них, которые более специально относятся к патологическому состоянию. Давно уже известно, что лекарства действуют не одинаково на больных и на вполне здоровых индивидов. Очевидно, что причиной этого являются биологические условия, вызывающие болезнь. В качестве хорошо известного примера напомним, что вино, водка и другие спиртные напитки, которыми американские врачи так широко пользуются при лечении лихорадок, и в таких дозах, которые у здорового человека неминуемо вызвали бы опьянение, по-видимому, производят совсем иное действие на больного. Факт этот можно объяснить двояко: во-первых, возможно, что во время болезни функции всасывания изменены или даже приостановлены; во-вторых, нервная система находится в состоянии сильного угнетения. Мы, например, знаем, что в некоторых случаях тифозной лихорадки абсорбция на довольно долгое время задерживается. Это доказывается тем, что, давая больному небольшие дозы пруссита калия, не находят никаких следов его ни в моче, ни в других выделениях. Аналогичное состояние можно вызвать искусственно, ибо когда секреция чрезмерно возбуждена, то поверхности теряют часть своих свойств. Внутренняя поверхность слюнных желез, так быстро всасывающая стрихнин или кураре в состоянии покоя, тотчас же становится рефракторной к действию этих ядов во время процесса секреции. Впрыскивая собаке пять кубических сантиметров водного раствора стрихнина (однопроцентного) в вартонов проток, мы вызываем почти моментальную смерть животного. Но повторяя тот же опыт на животном, слюнное выделение которого возбуждено гальваническим током, мы видим, что смерть наступает только через двенадцать минут.

Холера предоставляет нам патологический пример того же факта; пока обильная серозная секреция продолжается, кишечные стенки не могут всасывать никакого лекарства. Но, скажут нам, эти изменения вызваны болезнью. Конечно, но под ее влиянием развился особый физиологический процесс, и наблюдаемые явления — его естественное следствие.

Прекращение всасывательной способности также наблюдалось при условиях, совершенно отличных от тех, на которые мы только что указали; его заметили, например, при остром помешательстве; здесь единственной причиной этого является, по-видимому, влияние нервной системы, так как, лишь только кризис проходит, абсорбция вновь начинается, как в здоровом состоянии.

Недавно было применено кураре при лечении столбняка: из четырех случаев было два выздоровления, два других субъекта умерли, но у двух первых обычные, или, лучше сказать, физиологические, действия яда уже обнаружились; ничего подобного не было у субъектов, которые умерли. Может быть, у них была специальная установка нервной системы, которая противостояла действию этого вещества. Можно думать, что если бы они были подвергнуты этому лечению в более позднем периоде болезни, то могли бы выздороветь. В этом отношении мы могли бы привести пример хорошо известного действия сернокислого хинина, который, принимаемый в больших дозах, не понижает пульса и не влияет на другие болезненные явления, лишь производя изменения в нервной системе и вызывая более или менее выраженную глухоту и т. д. Этот физиологический эффект тесно связан с его терапевтическим действием, так как, если быстро изменить дозу, глухота исчезнет, а первоначальные болезненные явления снова становятся интенсивными.

Но если мы находим как у животных, так и у человека различные предрасположения, могущие видоизменять действие лекарств, то мы видим также и такие, которые подвергают животных и человека доступу совершенно различных болезней под влиянием совершенно одинаковых условий. Такова перерезка нитей симпатического нерва. Совсем недавно я хотел произвести некоторые опыты над животными, долго подвергавшимися голоданию. Для этого я в течение многих дней оставлял без пищи собак, которые служили раньше для операции на симпатическом нерве, но во время последних холодов эти животные совершенно неожиданно погибли. На вскрытии у одной была обнаружена пневмония, у другой — плеврит, у двух последних — еще энтерит. Так, мы удостоверились, что эти животные, находившиеся при тождественных внешних условиях, подверглись совершенно различным болезням, соответственно тем областям, в которых был поврежден симпатический нерв. Если подвергнуть кроликов полному голоданию, то жизнь продолжается обычно от пятнадцати до двадцати дней. Если же заранее перерезать определенные ветви симпатического нерва, то эти животные, лишенные пищи, погибнут в несколько дней от острых воспалений внутренних органов, находящихся под влиянием перерезанных нервных ветвей. Когда я недавно начал эту серию опытов, я заметил, что перерезка даже больших ветвей симпатической системы не вызывала, по-видимому, никакого специфического патологического состояния у этих животных, пока их общее здоровье не нарушалось. Я видел самок, ставших беременными и родивших детенышей, несмотря на перенесенную ими операцию, но лишь только организм значительно ослаблялся недостатком пищи, как внутренние органы, лишенные нервов, становились ареной острых воспалений. Таким образом, мне удалось искусственно воспроизвести особые идиосинкразии у этих животных, и я мог предсказать вполне уверенно, что если здоровье нарушалось, то болезненное состояние развивалось в определенном месте.

Следовательно, на патологические предрасположения нужно смотреть как на специфические физиологические условия, которые в большей части случаев зависят от нервной системы, и медицина сделала бы огромный прогресс, если бы можно было при здоровом состоянии предвидеть различные болезненные предрасположения и предсказывать таким образом приближение опасности. Один врач русской армии, изобревший новый сфигмограф и применявший его при изучении различных болезней, утверждал, что во время холеры он констатировал особую слабость пульса, обнаруживавшуюся за несколько дней до наступления этой болезни у людей, которые должны были ею заболеть.

Я не знаю, была ли подтверждена другими наблюдателями правильность этого факта, но, конечно, было бы неоценимым успехом, если бы можно было во время эпидемии заранее знать, какие лица наиболее ей подвержены. Нам было бы тогда гораздо легче приписывать предохраняющие средства и устанавливать гигиенические правила.

Заканчивая эту лекцию, я полагаю, что имею право утверждать, что идиосинкразии не суть ни таинственные силы внутри наших органов, ни совершенно новые функции, как бы привходящие к уже существующим. В них нужно видеть лишь проявление обычных законов физиологии.