Дорога перекрыта, повреждение

Теперь у нас начался прилив идей. Идеи появлялись свободнее и быстрее, чем когда-либо прежде — настолько быстро, что мы не могли разрабатывать их все сразу. Вместо этого, мы решили исследовать их последовательно, по одной, тщательно изучая каждую, в то время как остальные ждали своего часа, сдерживая наше нетерпение начать наступление на всех фронтах сразу.

Ответ на загадку под названием «ребенок с повреждением мозга» был далек от ясного, но мы начали воздвигать каркас, на котором мы могли закрепить кусочки информации, по мере их обнаружения. Мы теперь знали, как здоровые дети росли и развивались, и что происходило с больными детьми, когда им давали равные возможности, поместив их на пол.

Мы были особенно очарованы одной группой детей. Это были дети, которые извивались подобно рыбе, ползали подобно саламандре, ходили на четвереньках, подобно четвероногому животному, но резко остановились на ходьбе.

Почему эти дети не могли ходить? Совершенно ясным было то, что они ползали на четвереньках свободно. Они могли двигать руками и ногами, они хорошо балансировали. Их тела были в порядке. Почему эти дети не ходили? Казалось, что эти дети имели все необходимое для ходьбы, и все же они этого не делали. Почему? Почему? Почему?

Внезапно, ответ явился перед нами — совершенный, ясный и красивый по своей простоте.

На самом деле, мы получили этот ответ несколько лет раньше, однажды вечером или, возможно, в течение сотни вечеров с Тэмплом Фэем. Он был художником слова и хорошим рассказчиком, этот нейрохирург, и он мог сжать миллионы лет в один вечер для нас, объясняя функции центральной нервной системы. Оно говорил нам что-то вроде этого: «Каждое земное существо имеет достаточно спинного и головного мозга, чтобы выполнять функции, которые от него ожидают. Он также имеет всю нервную систему, которой обладают существа, стоящие ниже его в животном мире. То есть, оно имеет то, что ему нужно, а также то, что было нужно всем предшествовавшим ему существам.

Если взять земляного червя, который является простым существом — что легче для объяснения — то будет видно, что с точки зрения пищеварения он имеет простую кишечную трубку, которая тянется с одного конца к другому. С одного конца он принимает пищу и с другого конца он избавляется от продуктов пищеварения: он имеет простой и эффективный пищеварительный тракт".

«Является ли его нервная система такой же простой?» — спрашивал молодой физио-терапевт по имени Чарльз Петерсон, который был теперь моим первым помощником.

«Возможно, еще более простой, — отвечал нейрохирург. — Его нервная система — это просто устроенная цепь нейронов или нервных клеток, которые управляют также длиной его тела. Он вытягивает одну часть своего тела, закрепляет ее и затем подтягивает остальную часть сзади. Простая подвижность, простая нервная система. Это все, что он имеет, и это все, что ему нужно, потому что от земляного червя не ждут, что он будет учить отстающих в разви-тии людей говорить, как Вы, — говорил он, кивая на Клода Чика, — или измерять интеллект немого ребенка, как Вы», — говорил он Карлу Делакато.

«Возможно моя центральная нервная система — тоже только простая цепь нейронов, — фыркнул психолог, — потому что я не могу измерить его, но пробую.».

«В некотором смысле, — продолжил нейрохирург, — принимая во внимание миллионы лет эволюции, она более продвинута и сложна.».

«Давайте перескочим через эти миллионы лет и доберемся до человека непосредственно, — предложил полковник Энтони Флорес, военный физрук, которого заинтриговала наша работа. — Что с ним то? Что он делает уникального, присущего только человеку?».

«Хорошо, конечным продуктом двух миллиардов лет развития, по крайней мере, до сих пор являлся сам человек. Человек, который получил кору головного мозга с шестью функциями, за которые, как мы знаем, она отвечает, — сказал доктор Фэй. — Это всегда немного смущает людей: принять тот факт, что, в действительности, есть только шесть функций, которые отличают человека от животных. Но мы можем обнаружить когда-нибудь и другие.».

Кто-то выдвинул мысль, что, вероятно, мышление было присуще только человеку.

«Не мышление, — сказал физиолог. — Давным-давно мы делали эксперименты с шимпанзе, которые не только думают, но даже демонстрируют дедуктивное рассуждение.».

«Но, конечно, одним из того, что человек может в отличие от любого другого существа, является способность стоять прямо», — сказал кто-то еще.

«Правильно, — сказал Фэй. — Способность стоять прямо — это функция коры головного мозга человека. Человек имеет более развитую кору, чем любое другое создание, и он — единственное существо, кто ходит прямо, тем самым освобождая свои руки для исполь-зования инструментов или оружия. Ходьба — это уникальная функция коры головного мозга человека.».

Боб, психиатр, добавил следующий пункт. «Есть, по крайней мере, одна функция человека, и очень важная, с которой я имею дело каждый день. Это — противопозиция: способность человека соединять его большой и указательный пальцы вместе, чтобы брать маленькие объекты. Человек был бы значительно меньше человеком, если бы он не мог делать этого, и никакое другое животное не может делать этого, хотя некоторые из обезьян подходят близко.».

«Это есть вторая функция человека, — сказал Фэй. — Корковая противопозиция — это функция коры, а человек — единственное существо с этим навыком, и этот навык выливается в умение писать.».

«Не забудьте самую важную функцию человека, а именно — речь, -сказал Клод Чик. — Ни одно из других существ и близко не подошло и близко к этой способности.».

«Я совершенно согласен, — сказал нейрохирург, — хотя называть ее самой важной было бы ограниченным взглядом, и, вероятно, психологи и все остальные могли бы почувствовать, что другие функции настолько же важны. Тем не менее, речь уникальна в своем роде для человека, и это — третья функция коры мозга. Четвертая — другая сторона одной монеты: способность расшифровывать речь. Только люди могут слышать таким образом, который дает им возможность понимать человеческую речь, и это также является уникальной функцией коры головного мозга человека.».

«Пятая человеческая функция, которую мы в настоящее время знаем, находится в вашей области деятельности, доктор, -сказал Тэмпл Фэй, обращаясь к Делакато. — Знаете, что это? «.

«Иногда я сожалею, о том, что знаю, что это, — сказал психолог, -потому что это приносит мне много огорчений. Это — способность не только видеть напечатанное или написанное слово, но также и интерпретировать его в терминах языка. Только человек может читать язык, и это также должно быть уникальной функцией коры.».

«Последняя человеческая корковая функция — способность идентифицировать объекты только с помощью тактильности», — сказал Фэй.

«Итак, подводим итоги: есть шесть функций, которыми обладает только человек, и все они связаны с корой головного мозга человека.

Это:

• 1. Способность читать.
• 2. Способность понимать речь.
• 3. Способность различать объекты через сложный тактильный механизм.
• 4. Способность ходить прямо.
• 5. Способность говорить.
• 6. Способность противопозицировать большой и указательный пальцы, выливающаяся в способность писать.

Все это — функции коры головного мозга, и когда Вы видите повреждения коры головного мозга, Вы будете наблюдать потерю одной или всех этих функций. Об этом важном диагностическом инструменте никогда не надо забывать", — сказал нейрохирург.

Теперь, спустя многие годы, слова Фэя возвратились. Все это — функции коры головного мозга, и когда Вы видите повреждения коры головного мозга, Вы будете наблюдать потерю одной или всех этих функций.

Был ли это ответ на вопрос о том, почему наши дети останавливались на различных уровнях?

Мы кинулись к детям, которых мы поместили на пол.

Были ли это дети, у кого имелись в достаточной степени все функции, которые имеют животные, то есть все подкорковые функции, но кто резко остановились функционально на уровне коры?

Были некоторые, чья проблема, казалось, была сосредоточена прежде всего на ходьбе; то есть, они могли слышать, они могли говорить, но они не могли ходить прямо, даже при том, что их ноги выглядели достаточно сильными. Если их проблема происходила от повреждения коры головного мозга, то это должно было быть повреждение только центров коры, отвечающих за ходьбу — так называемое узловое повреждение.

Однако, среди тех детей, кто могли ползать на животе и на четвереньках, но не могли ходить, была большая группа тех, кто не мог и говорить. С растущим волнением и энтузиазмом мы отмечали вещи, которые эта группа не могла делать.

Была ли эта группа способна стоять прямо?

Нет, они не могли этого делать.

Возможно ли было то, что эта группа ползающих-но-не-ходящих не могла брать небольшие предметы большими и указательными пальцами?

Они не могли делать этого, или делали это плохо.

Была ли эта группа детей способна говорить так же, как это делали дети в возрасте одного года?

Нет, они не могли этого делать. Когда они начинали говорить в более позднем возрасте, они обычно делали это плохо.

Действительно ли эти дети были способны воспринимать человеческий язык своими ушами?

Нет, они делали это плохо или вообще не делали.

Действительно ли эти дети были способны читать язык, на котором говорили их семьи, и который был их родным языком?

Нет, они читали плохо, если вообще читали, даже если давно прошли возраст, когда начинают читать.

Действительно ли они были способны различать объекты с помощью тактильности?

Нет, они также делали это плохо или вообще никак.

Следовательно, в этой группе детей мы имели все причины подозревать повреждение коры.

Достаточно интересно, однако, что по показаниям историй болезни тех детей, кто имел, в основном, эти пять симптомов, указывающие на повреждение коры, их фоны были очень различны. Некоторые из детей получили повреждение мозга перед рождением; другие сразу после рождения; третьибыли травмированы падениями или болезнью в возрасте одного, двух или трех лет. Очень различные фоны, но все имели повреждения коры, то есть на самом высоком уровне мозга.

Мы теперь имели нашу первую частицу жизненно важной информации непосредственно о повреждениях. Если ребенок, получив нормальные возможности, добирался до стадии, когда он мог двигать своими руками и ногами, ползать на животе и на четвереньках, но не мог ходить, была большая вероятность того, что его повреждение было именно в коре головного мозга.

Аналогично мы обнаружили, что если ребенок, когда ему даны нормальные возможности, добирался до стадии, когда он ходил плохо, но не мог бегать, была большая вероятность, что его повреждение было не на нижнем уровне коры, а в более высоких уровнях.

Теперь перед командой вставал логичный вопрос. Если кора отвечает за ходьбу, отвечают ли другие части мозга за другие три функции? Состоит ли мозг из частей, которые имеют отдельную, последовательную ответственность? После длительного периода изучения мы заключили, что это действительно имеет место.

Существует четыре существенные и важные части в работе мозга. Многие области мозга и нервной системы должны работать вместе, чтобы обеспечить специфическую неврологическую функцию. Развитие же мозга и его созревание происходят поступательно. Однако, стало ясно, что некоторые структуры и их связи должны развиваться и функционировать непрерывно, чтобы достичь определенного уровня. Эти области, в основном, ответственны за неврологическую функцию, особенно в моторной системе, в определенных частях мозга. Первая, и самая нижняя из них — ранний мозговой ствол и спинной мозг. Эта часть (или ступень) в основном несет ответственность за способность перемещать туловище, руки и ноги. У рыбы не слишком много мозга хотя работы на этой ступени, в функциональном смысле.

Затем, на порядок выше, находится мозговой ствол и ранние подкорковые области. Эта ступень, в основном, ответственна за управление туловищем и движения частей тела при перемещении тела с помощью ползающего движения на животе по плоскости. Поэтому эта ступень ответственна за ползание. Саламандры и другие амфибии, типа лягушек, хорошо развиты в этой части (или ступени) и на порядок ниже ее.

Еще на порядок выше находится средний мозг и подкорковые области. Подкорковые области — это функциональная зона, которая включает такие структуры, как основные ганглии, гипоталамус, мозжечок и их соединения. В основном средний мозг и подкорковые области отвечают за поднятие ребенка на руки и колени при первом преодолении силы тяжести (гравитации). Поэтому средний мозг и подкорковые области ответственны за ползание на четвереньках. Рептилии, такие как ящерицы и аллигаторы, хорошо развиты в этой области, в дополнение к более низким ступеням. Так же, как и все четвероногие животные выше их.

Наконец, как было сказано, кора головного мозга, или вершина мозга, была ответственна, среди всего прочего, за человеческую способность ходить.

Человеческая кора физически намного больше, чем все другие области мозга вместе взятые. Ей требуется много лет для созревания с момента появления ребенка на свет до его способности ходить, ходить хорошо, и наконец бегать хорошо.

Команда пришла к этим заключениям после долгих изучений историй болезни. Мы начали с историй наших детей и затем пошли в больницы, где мы провели недели, разыскивая комнаты хранения историй болезни (которые редко привлекали посетителей в таких учреждениях и обычно находились в пыльных и переполненных подвалах). Мы сидели на полу в переполненных комнатах хранения историй, просматривая пыльные карточки с внимательностью Шерлока Холмса, раскрывающего тайные ходы. Сравнение с детективной работой очень подходяще для поиска медицинских отчетов, которые могут сообщить ужасно интересную информацию людям, настроенным на ее поиск. Хотя долгое сидение на холодном полу может привести к тому, что мы описывали как двойной паралич, это была небольшая цена за полученные результаты.

Почти в каждом случае, где в историях могли быть найдены результаты проверок, они подтверждали наши предположения. Везде, где мы могли проверить существование повреждения коры головного мозга (обычно через хирургию или аутопсию), мы находили упоминание о потере одной или всех описанных функций коры мозга, перечисленных Фэем.

И снова команда почувствовала удовлетворение от трудом завоеванной победы. Снова был период восторга, и снова погружение в дальнейшую работу с новой энергией, полученной от успеха. Мы установили еще один компонент.

Мы назвали этот новый метод определения стадии повреждения мозга несколько причудливым, но, тем не менее, наглядным названием: Функциональный Неврологический Диагноз. Многие годы мы продолжали расширять, разрабатывать и уточнять симптома-тику различных уровней повреждений мозга, но ни одно из многочисленных будущих дополнений и уточнений не принесет нам такого волнения или удовлетворения, которое мы испытали от основного открытия, от того, что мы могли диагностировать уровень повреждения мозга больного ребенка, оценивая то, что он не мог делать.