Творчество И.Ф. Богдановича

По возвращении в Петербург Богданович продолжает службу в Коллегии иностранных дел и все последующие годы активно занимается литературной и журналистской деятельностью. Служебная и литературная карьера Богдановича была во многом упрочена после выхода в свет его поэмы «Душенька» (1-е изд. в 1778 году под названием «Душенькины похождения»), обратившей на себя благосклонное внимание самой императрицы — Екатерины II. В 1783 году Богданович был избран членом Российской Академии. В 1783 году по повелению Екатерины II он подготовил к печати сборник «Русские пословицы» (издан в 1785 году в трех частях).

Но сборник этот носил тенденциозный, фальсифицированный характер и был весьма далек от подлинного фольклора. Богданович позволял себе редактировать и перерабатывать по своему собственному вкусу и разумению народные пословицы и поговорки (иногда перекладывать их в стихотворную форму), истолковывать их в верноподданническом, монархическом духе и даже сочинять некоторые изречения. Богданович становится в какой-то степени придворным поэтом и драматургом, пишет многие произведения по заказу, но после «Душеньки» ничего значительного так и не создает.

В конце 80-х годов фактически прекращается литературная деятельность Богдановича, хотя он продолжает очень активно работать над составлением словаря Российской Академии. После выхода в отставку в 1795 году Богданович некоторое время живет на Украине в городе Сумы, а в 1798 году переезжает на жительство в Курск. Там он и скончался в 1803 году.

В основу сюжета поэмы «Душенька» положен известный миф об Амуре и Психее, который затем неоднократно подвергался различным художественным обработкам. Наиболее удачные литературные переложения прославленной истории об Амуре и Психее — это романы римского писателя II века Апулея «Золотой осел» и французского писателя и баснописца XVII века Лафонтена «Любовь Психеи и Купидона».

Сохранив в основных чертах фабулу мифа и этих романов, Богданович, по существу, создает новое, оригинальное произведение. Самобытность и новизна поэмы Богдановича заключается прежде всего в ее национальном колорите, в своеобразной манере повествования, в особенностях стиля и языка. «Душенька» — это поэма-сказка, а отсюда наличие в ней таких фольклорных элементов, как меч-самосек, сказочный сад с золотыми яблоками, мотив живой и мертвой воды, образы Кащея, «Змея Горыныча Чуда-Юда». Но, за исключением этих фольклорных реалий, этих стилизованных образов и мотивов устного народного творчества, поэма Богдановича не имеет ничего общего с подлинной народной сказкой.

Богданович создает изысканную, галантную повесть, рассчитанную на салонные, великосветские вкусы того времени. Взяв за основу мифологический сюжет, он изображает в своей поэме быт и нравы дворянского общества, завуалированно рассыпает комплименты императрице Екатерине II. Таких конкретных бытовых реалий и примет времени в поэме немало. Это описание дворца и садов Амура, представляющее не что иное, как изображение реальных царскосельских дворцов и парков. Это и подробное перечисление предметов дамского туалета и обихода, которыми запасаются Душенька, а затем и ее сестры, снаряжаясь в далекий путь: «тамбумры и коклюмшки», «дорожный туалет, гребенки и булавки», «белила», «мушки», «румяна», «духи», «туалетная вода» и пр. Это и описание в «книге второй» поэмы портрета Душеньки «со всею красотою, какой дотоле ум вообразить не мог», в котором современники без труда узнавали известный портрет Екатерины II верхом на лошади. Это, наконец, упоминание в «книге первой» поэмы маскарада «Торжествующая Минерва», устроенного в Москве 30 января — 2 февраля 1763 года во время коронации Екатерины II. Трудно представить также, чтобы мифологическая тезка Душеньки — Психея («душа» — в переводе с греческого) — ходила «в платьице простом и ненарядном», «с платочком на глазах», подкрепляла свои силы «сухарями» и «ломтиком хлебца». Всё это черты современной Богдановичу русской жизни, русской действительности.

Но главное отличие поэмы Богдановича от античного мифа и упоминавшихся выше романов Апулея и Лафонтена — в стиле изложения, в манере повествования. «Душенька» — это шутливая, местами ироническая, изящная стихотворная повесть-сказка, в которой повествуется о легких и бесхитростных чувствах, безобидных горестях, простых и искренних человеческих радостях и забавах. Вместе с тем «Душенька» Богдановича далека и по стилю, и по характеру изображения действительности от грубой натуралистичности, сатирической злободневности поэмы Майкова «Елисей, или Раздраженный Вакх».

Современники Богдановича сразу же приняли и высоко оценили его поэму, были единодушны в своих похвалах ей. Они отмечали прежде всего «приятность содержания, удачливость в выражениях, легкий и непринужденный слог в стихах и многие другие достоинства» этого произведения. Именно «легкий и непринужденный слог» «Душеньки» отличал поэму Богдановича от всех предшествующих и последующих образцов этого жанра в XVIII веке.

Своей стихотворной повестью Богданович заложил основы так называемой «легкой поэзии», которая, как писал Н. М. Карамзин, «раскрепостила» русскую литературу «от уз классицизма». От поэмы Богдановича прямой путь к поэме Пушкина «Руслан и Людмила», для которой также характерно сочетание шутливой авторской иронии с легкой и непринужденной манерой изложения, плавное и неторопливое повествование с лирическими отступлениями и прямыми обращениями автора к читателям.

И не случайно, что К. Н. Батюшков, сам создавший превосходные образцы «легкой поэзии», русского антологического стиха, необычайно раскованного, гармоничного, музыкального, в «Речи о влиянии легкой поэзии на язык» (1816) отмечал: «Стихотворная повесть Богдановича — первый и прелестный цветок легкой поэзии на языке нашем, ознаменованный истинным и великим талантом». А Пушкин, высоко ценивший поэму Богдановича, взял в качестве эпиграфа к повести «Барышня-крестьянка» стихотворную строку из «Душеньки», которая позднее стала хрестоматийной, широко употребительной: «Во всех ты, Душенька, нарядах хороша».

В заключение приведем слова В. Г. Белинского, который в связи с переизданием поэмы Богдановича в 1841 году писал: «…Мы убеждены, что успех „Душеньки“ был вполне заслуженный, так же как и успех „Бедной Лизы“ (Белинский имеет в виду повесть Карамзина. — С. Д.). Это очень легко объяснить. Громкие оды и тяжелые поэмы всех оглушали и удивляли, но никого не услаждали, — и потому все мечтали о какой-то „легкой поэзии“… Поэма Богдановича все-таки замечательное произведение, как факт истории русской литературы: она была шагом вперед и для языка, и для литературы, и для литературного образования нашего общества. Кто занимается русскою литературою как предметом изучения, а не одного удовольствия, тому… стыдно не прочесть „Душеньки“ Богдановича».