Методологические основы изучения передачи концепта «любовь» в художественном дискурсе

Дискурс. Характеристика и языковые особенности художественного дискурса

Дискурс (фр. discours, англ. discourse, от лат. discursus 'бегание взад-вперед; движение, круговорот; беседа, разговор'), речь, процесс языковой деятельности; способ говорения [15, c. 89]. Многозначный термин ряда гуманитарных наук, предмет которых прямо или опосредованно предполагает изучение функционирования языка, — лингвистики, литературоведения, семиотики, социологии, философии, этнологии и антропологии.

Четкого и общепризнанного определения «дискурса», охватывающего все случаи его употребления, не существует, и не исключено, что именно это способствовало широкой популярности, приобретенной этим термином за последние десятилетия: связанные нетривиальными отношениями различные понимания удачно удовлетворяют различные понятийные потребности, модифицируя более традиционные представления о речи, тексте, диалоге, стиле и даже языке.

Г. А. Орлов рассматривает дискурс как категорию (естественной) речи, материализуемой в виде устного или письменного речевого произведения, относительно завершённого в смысловом и структурном отношении, длина которого потенциально вариативна: от синтагматической цепи свыше отдельного высказывания (предложения) до содержательно цельного произведения (рассказа, беседы, описания, инструкции, лекции и т. п.). Понятие «дискурс» характеризуется параметрами завершенности, цельности, связности и др. (то есть всеми свойствами текста), оно рассматривается одновременно и как процесс (с учетом воздействия социокультурных, экстралингвистических и коммуникативно-ситуативных факторов), и как результат в виде фиксированного текста. [21, c. 206].

Дискурс, по В. Г. Борботько, есть текст, но такой, который состоит из коммуникативных единиц языка — предложений и их объединений в более крупные единства, находящиеся в непрерывной смысловой связи, что позволяет воспринимать его как цельное образование. Борботько подчеркивает тот факт, что текст как языковой материал не всегда представляет собой связную речь, то есть дискурс. Текст — более общее понятие, чем дискурс. Дискурс всегда является текстом, но обратное неверно. Не всякий текст является дискурсом. Дискурс — частный случай текста [5, c.35].

В работах, посвященных результатам исследований Т. А. ван Дейка в 1980;х годах, освещены когнитивные механизмы обработки дискурса. Согласно ван Дейку, дискурс — это существенная составляющая социокультурного взаимодействия, характерные черты которого — интересы, цели и стили. [15, c. 224].

Т.М. Николаева в своем Словаре терминов лингвистики текста под этим термином писала: «Дискурс — многозначный термин лингвистики текста, употребляемый рядом авторов в значениях, почти омонимичных. Важнейшими из них являются:

• 1) связный текст;
• 2) устно-разговорная форма текста;
• 3) диалог;
• 4) группа высказываний, связанных между собой по смыслу;
• 5) речевое произведение как данность — письменная или устная" [22, c. 155].

Лишь значительно позднее англосаксонские лингвисты осознали, что «дискурс» — это не только «данность текста», но и некая стоящая за этой «данностью» система, прежде всего грамматика. «Первоначально, — писали в Т.А. ван Дейк и В. Кинч, — теоретические предположения, основанные на том, что грамматика должна объяснить системно-языковые структуры целого текста, превращаясь, таким образом, в грамматику текста, оставались декларативными и по-прежнему слишком близкими по своему духу генеративной парадигме.

Однако вскоре и грамматика текста, и лингвистические исследования дискурса разработали более независимую парадигму, которая была принята в Европе и в Соединенных Штатах" [15, c. 213]. Однако и в этой работе двух авторов по-прежнему доминирует чисто «текстовой» подход — на тексты смотрят, в общем, как «на речевые произведения», которых великое множество, может быть множество неисчислимое, и которые поэтому требуют выработки лишь общих принципов для своего понимания (для «своей грамматики»), но не реальных конкретных грамматик разных типов дискурса.

Между тем В. З. Демьянков в своем словаре «Англо-русских терминов по прикладной лингвистике и автоматической переработке текста» сумел дать обобщающий эскиз того, что представляет собой «грамматика» и, шире, «мир дискурса». В. З. Демьянков писал: «Discourse — дискурс, произвольный фрагмент текста, состоящий более чем из одного предложения или независимой части предложения. Элементы дискурса: излагаемые события, их участники, перформативная информация и «не-события», т. е.

• а) обстоятельства, сопровождающие события;
• б) фон, поясняющий события;
• в) оценка участников событий;
• г) информация, соотносящая дискурс с событиями" [17, c. 7].

Это лучшее до сих пор определение дискурса показывает, что для понимания того, что такое дискурс, мы нуждаемся не столько в общих рекомендациях, — ведь дискурс описывается как всякий язык, как всякий язык, имеющий свои тексты.

В Лингвистическом энциклопедическом словаре Н. Д. Арутюнова определяет дискурс так: «Дискурс — связный текст в совокупности с экстралингвистическими — прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами; текст, взятый в событийном аспекте… Дискурс — это речь, „погруженная в жизнь“» [4, c. 26].

Французские исследователи понимают дискурс как такой эмпирический объект, который побуждает к размышлению об отношении между языком, идеологией и человеком.

Так, П. Серио выделяет восемь значений термина «дискурс»:

• 1) эквивалент понятия «речь», т. е. любое конкретное высказывание;
• 2) единица, по размерам превосходящая фразу;
• 3) воздействие высказывания на его получателя с учетом ситуации;
• 4) беседа как основной тип высказывания;
• 5) речь с позиции говорящего в противоположность повествованию, которое не учитывает такой позиции;
• 6) употребление единиц языка, их речевая актуализация;
• 7) социально или идеологически ограниченный тип высказываний, характерный для определенного вида социума;
• 8) теоретический конструкт, предназначенный для исследований производства текста [2, c. 173].

Художественные тексты строятся по общим языковым законам, и раскрыть их может лингвистический анализ; уникальность художественных текстов превращает последние в предмет рассмотрения литературоведения и герменевтики. Информация, содержащаяся в любом высказывании, выражается языковыми средствами в сочетании с контекстом и речевой ситуацией, откуда следует, что текст — «объект лингвистического анализа, продукт вербальной деятельности, зафиксированный в вербальной форме» [19, c. 186].

Сложность и проблемность интерпретации художественного текста определены самой природой художественного текста, для понимания которой необходимо разностороннее исследование, не покоящееся только лишь на одном основании или подходе.

Художественный текст нельзя считать таким же сообщением, что и текст документальный, поскольку он не описывает реальных конкретных фактов, хотя называет явления и предметы теми же языковыми средствами [18, c. 230]. Художественный текст рассматривается как некое подобие действительности, «имитация» и имеет вторичный характер. Образуя подобие сообщения, художественный текст изображает возможные события, а интерпретатор сталкивается с многомерностью и вымышленностью миров, с одной стороны, и реальностью законов, по которым они выстраиваются и истолковываются, с другой.

В художественном тексте реальной и первичной остается лишь сама языковая система, посредством описания которой можно прийти к пониманию вещей, носящих вторичный характер, и наоборот.

В большинстве случаев непонятность художественного произведения обусловлена непонятностью смысла, а не значения. Анализируя текст, можно подойти к содержанию, интерпретируя — к пониманию и смыслу. Между тем, проблема понимания художественного текста тесно связана с проблемой непонимания.

Написанное произведение существует само по себе. «Интерпретируя художественный текст, исследователь… уменьшает степень неопределенности и многозначности его смысловой сферы. Но полностью устранить неопределенность интерпретатор не может…» [12, c. 233] .

Согласно О. Г. Ревзиной, художественный дискурс с точки зрения языкового воплощения может быть каким угодно — стихотворным и прозаическим, классическим и авангардным, эстетически привлекательным и находящимся вне возможности эстетической оценки. Это, с одной стороны, обеспечивает доступ к нему самых разных производителей и потребителей, а с другой — именно этой своей чертой специфицирует то знание, которое он представляет [40, c. 68].

Знание в художественном дискурсе определяют исходя из понятия вымысла: в прозе представлен вымысел, поскольку «фраза, взятая из романа, — хотя она и описывает некоторое событие — не является ни истинной, ни ложной», по отношению к поэзии снимается само противопоставление «реальное — вымышленное», коль скоро поэзия ни о чем не повествует, не указывает ни на какое событие, ограничиваясь чаще всего тем, что запечатлевает известное размышление или впечатление".

Таким образом, в художественном дискурсе представлено знание, которое не может иметь какого-либо практического применения. Именно «бескорыстность», «незаинтересованность» лежат (по Канту) в основе эстетических суждений вкуса, а в лингвистике и семиотике элиминация «референтивной» функции позволила выделить поэтическую, или эстетическую функцию языка («направленность на сообщение как таковое») [13, c. 218].

Фактически же прагматическое использование художественного дискурса может быть бесконечно разнообразно: ритуал, государственный заказ, педагогическое внушение, эстетическое наслаждение, развлечение и пр. Иначе говоря, между языковой концептуализацией и прагматикой есть, как будто, соответствие: и там и здесь — область свободы. И все же предъявленная прагматика выглядит «человеческой, слишком человеческой»", а живучесть художественного дискурса (во всем многообразии его исторических модификаций) заставляет думать о некоей сверхпрагматике.

Не претендуя на «последнюю правду», кажется возможным соположить следующие факторы: особый «культурный статус» художественного дискурса, на который указывает М. Фуко, и тот факт, что создатель художественного текста и художественного мира называется высоким словом «творец»" то есть так же, как и «верховное существо, создавшее мир и управляющее им: бог». В самом широком смысле слова культура — это то, что отличает именно человека, как homo sapiens. Но ничто в культуре не претендует на вторичное сотворение мира. Подобной прерогативой располагает только художественный дискурс, причем с помощью именно того средства, который (в его полноценном виде) дан только человеку [40, c. 75].

Для художественного дискурса характерен художественный стиль.

Художественный стиль — функциональный стиль речи, который применяется в художественной литературе. Текст в этом стиле воздействует на воображение и чувства читателя, передаёт мысли и чувства автора, использует всё богатство лексики, возможности разных стилей, характеризуется образностью, эмоциональностью речи [26, c. 204].

Эмоциональность художественного стиля значительно отличается от эмоциональности разговорно-бытового и публицистического стилей. Эмоциональность художественной речи выполняет эстетическую функцию. Художественный стиль предполагает предварительный отбор языковых средств; для создания образов используются все языковые средства.

Отличительной особенностью художественного стиля речи можно назвать употребление особых фигур речи, так называемых художественных тропов, придающих повествованию красочность, силу изображения действительности.