Образ меча и особенности его функционирования в романе Б.Л. Васильева «Князь Святослав»

Первое и самое главное удивление при прочтении книги Бориса Васильева «Князь Святослав» пришло от того, как ловко автор играет с историческими фактами, ставя их на службу сюжета и повествования. Например, отцом князя Святослава назван не покойный князь Игорь, а воевода Свенельд, что добавляет повествованию интриги. Васильев, Б. Л. Князь Святослав / Васильев, Б. Л. Князь Святослав. Володимер. — Серия «Основатели государства Российского». — М.: ЭКСМО, 2006. — с. 6.

Более того, именно Свенельд по сюжету романа, становится во главе заговора против Святослава, и в этом ему помогают не столько печенеги, сколько отошедшие от князя сторонники Там же, с. 85. Для Свенельда, как и для Тараса Бульбы, убийство собственного сына — дело чести: он мстит ему за предательство идеалов Киевской Руси и обвиняет в смерти своей любимой женщины — княгини Ольги.

Тем не менее, там где это касается последовательности и хода событий, Борис Васильев тщательно соблюдает изложенные древним летописцем факты. В книге находится место для множества опознавательных маркеров, которые в современном сознании выделяют Святослава среди множества других русских князей.

Одним из самых ярких маркеров является легендарная фраза Святослава «иду на вы!». Это устаревшая форма фразы «иду на вас!», которая взята из «Повести временных лет»: В год 6472 (964). (…) И посылал в иные земли со словами «Хочу на вас идти» Повесть временных лет, пер. с древнерусского Д. С. Лихачева, О. В. Творогова. — Спб.: ВитаНова, 2012. с. 44..

Со временем она стала «фирменной» приметой князя Святослава, так же как и его внешность, описанная византийскими хронистами. В романе Бориса Васильева есть эпизод, где показано, как она появилась:

«(…) надо изыскать способ, который заставит их выступить против тебя со всеми наличными силами. Тогда судьба сражения окажется в твоих руках, великий князь.

• — Клич! — важно сказал Живан.
• — Какой еще клич? — привычно нахмурился Святослав (…). — Объявление войны, что ли?
• — Не-ет, это было бы обычно, — улыбнулся Живан. — А надо — необычно. Помнится, в день посажения на коня ты громко кричал: «Я иду на вас!.. Я иду на вас!..» — и размахивал дротиком.
• — Иду на вы! — громко сказал Свенельд.— Иду на вы… Васильев, Б. Л. Князь Святослав / Васильев, Б. Л. Князь Святослав. Володимер. — Серия «Основатели государства Российского». — М.: ЭКСМО, 2006. — с. 54

И конечно же Борис Васильев много внимания уделяет оружию, поскольку князь Святослав был всю жизнь не столько князем-правителем, сколько князем-воином.

Однако весьма симтоматично и то, что топор в романе «князь Святослав» упоминается всего несколько раз, копье — чуть больше, а основное оружие, которому уделяет внимание автор — это меч. Святослав это абсолютный воин, а такому персонажу лучше всего подходит именно меч. К описанию образа этого оружия Борисом Васильевым мы сейчас и переходим.

1.5 Ритуальное значение и функции меча в романе Б. Л. Васильева «Князь Святослав»

Воинские ритуалы, как мы уже говорили ранее, всегда ставили оружие — и, в первую очередь меч, в центр событий. Борис Васильев упоминает в своем романе три воинских ритуальных жеста — опоясывание мечом, клятву на оружии и объявление войны посредством бросания меча к ногам врага.

Опоясать мечом. Довольно необычно встретить в романе о событиях раннего Средневековья на Руси совершенно рыцарский, западноевропейский смысловой маркер. «Ты опояшешь это величие мечом и наполнишь силой, Свенди» Васильев, Б. Л. Князь Святослав / Васильев, Б. Л. Князь Святослав. Володимер. — Серия «Основатели государства Российского». — М.: ЭКСМО, 2006. — с. 4., — говорит княгиня Ольга своему мужчине и главному воеводе ее дружины Свенельду. Речь идет о воспитании настоящим воином малолетнего князя Святослава, которого Свенельд и называет «это величие» иносказательной форме.

Посвящение в воины, несомненно, было для каждого дружинника самым масштабным и значительным событием в жизни. Мы не знаем точно, как проходило посвящение в дружину во времена князя Святослава, но точно знаем, что опоясывания портупеей с мечом, как при посвящении в рыцари, не происходило. Причиной является ношение меча не на поясе, а на ремне через плечо Кирпичников, А. Н. Древнерусское оружие, выпуск первый: мечи и сабли. — М.-Л.: изд-во «Наука», 1966. — с. 11., как противогаза в современной армии.

Поэтому здесь Борис Васильев поступается исторической реальностью, однако этот ход вполне обоснован — он как бы активирует в голове читателя целую карусель знакомых по книгам и картинам визуальных образов. Торжественная обстановка, дружина и бояре, вручение меча новобранцу и целование им клинка, принесение торжественной клятвы служить процветанию государства и защищать высокие идеалы силой оружия.

Клятва мечами, присяга верности. Прошедший «опоясывание мечом» дружинник, а равно и князь, как самый старший и уважаемый из всех дружинников, клялся оружием, как самым святым, что у него было.

О клятвах на оружии мы прекрасно знаем из «Повести временных лет», которая цитирует договоры русских и византийцев, заключенные в Х веке. Христиане в подтверждение сказанного клянутся крестом, язычники — оружием. Повесть временных лет, пер. с древнерусского Д. С. Лихачева, О. В. Творогова. — Спб.: ВитаНова, 2012. с. 50.

Из всех клятв, которыми были столь богаты годы ее жизни, великая княгиня верила только в клятву славян, когда они клали свой меч наземь перед собою, и в клятву русов, когда они вонзали меч в землю и клали руки на его перекрестие." Васильев, Б. Л. Князь Святослав / Васильев, Б. Л. Князь Святослав. Володимер. — Серия «Основатели государства Российского». — М.: ЭКСМО, 2006. — с. 10.

Впрочем Борис Васильев не останавливается только на упоминании клятвы и в другом фрагменте показывает, как воины присягали оружием — разумеется это авторский взгляд.

—Будь здрав, великий князь Святослав! Я, подвоевода Ратмил, увел своих людей от воеводы Морозко с его согласия. Мою сестру и отца продали в рабство хазары за недоимку. Прими нашу роту на верность и возьми нас в поход против хазар! — Все дружинники и сам Ратмил встали на колени и, склонив головы, положили перед собою мечи. Там же, с. 53.

В этом отрывке все равно чувствуется большой опыт Бориса Васильева в написании отличных книг о Великой Отечественной войне. Звание подвоеводы однозначно придумано автором, поскольку во времена Святослава никакой специализации воевод не отмечено ни в одной летописи.

Брошенный меч как символ объявления войны. Интересно, что в романе трижды повторяется один и тот же эпизод — бросание меча на землю в качестве свидетельства устного объявления войны. Интересно, что этот жест напоминает нам о ритуальном значении меча как свидетеля, о чем мы уже говорили ранее. Эпизод бросания меча на землю, однозначно, является одним из самых ярких моментов в книге. При этом он никогда не встречался в летописях, поскольку отношение к мечу, обусловленное приведенными выше факторами его ритуального значения, не позволяло бросать такое важное оружие на землю словно палку.

Первый раз хазарский посол вручает Святославу ноту протеста:

Вошел посол. К нему шагнули, чтобы принять верительные грамоты, но он, отстранив чиновников, выхватил меч.

—Великому кагану Хазарии стало известно, что киевские войска намерены ворваться в его пределы. И вот чем они будут встречены там!..

Швырнув тяжелый меч к подножию Киевского Великокняжеского трона, посол не оглядываясь неторопливо вышел из тронного зала. Васильев, Б. Л. Князь Святослав / Васильев, Б. Л. Князь Святослав. Володимер. — Серия «Основатели государства Российского». — М.: ЭКСМО, 2006. — с.54.

Второй раз Святослав получает долг с хазарского посла с такими словами:

—Я был еще незрелым мужем, когда ваш посол пришел объявить Великому Киевскому княжению войну. Он не тратил слов, а просто бросил меч к ногам моей матушки, великой княгини Ольги. Я до сей поры помню звон этого меча.

Он вдруг требовательно протянул руку за спину, и стоявший за его плечом Сфенкл тут же вложил меч в его руку.

— Я отвечу тем же твоему кагану, посол! Здесь, на этом месте!

И Святослав, широко размахнувшись, швырнул меч в пыль, к ногам высокого посла. Васильев, Б. Л. Князь Святослав / Васильев, Б. Л. Князь Святослав. Володимер. — Серия «Основатели государства Российского». — М.: ЭКСМО, 2006. — с. 67.

И третий раз все описывается заметно быстрее:

Впереди линии хазарских войск показался богато одетый хазарянин из свиты кагана. И неожиданно громко выкрикнул на русском языке:

—Вы вторглись в личные владения великого кагана Хазарии! Ответом послужат наши мечи!..

И впрямь швырнул меч в пыльную траву. И неспешно удалился. Васильев, Б. Л. Князь Святослав / Васильев, Б. Л. Князь Святослав. Володимер. — Серия «Основатели государства Российского». — М.: ЭКСМО, 2006. — с.71.

Таким образом, Борис Васильев как бы утверждает нас в мысли, что между Русью и Хазарией в то время не могло быть никаких договоренностей — между ними лежал меч. С этим пониманием мы переходим к рассмотрению образных выражений с участием меча, которые Борис Васильев использует в своем романе.

1.6 Образ и функционирование меча при описании действий в романе Б. Л. Васильева «Князь Святослав»

На данный момент мы установили главную ритуальную функцию меча в художественном мире Древней Руси Бориса Васильева. Теперь проследим, как в нем же реализуются другие функции меча, направленные на совершение активных действий, а так же, каким именно рисует его образ сам писатель.

Звон мечей как образ и как литературный штамп. При описании сражений автор использует один и тот же образ — звон мечей. В «Слове о полку Игореве» встречается следующая фраза, к которой и восходит это сравнение:

«Один только Изяслав, сын Васильков, прозвенел своими острыми мечами о шлемы литовские» Слово о полку Игореве / Воинские повести Древней Руси.-Л.: Лениздат, 1985. — с. 42.

Постепенно образ звона мечей о шлемы трансформируется в звон мечей как таковой, как бы подталкивая читателя к вопросу «по кому звенят мечи?». У Васильева бой с участие русских дружинников описывается так:

«Оба конных отряда поскакали навстречу друг другу. Раздался звон мечей, показавшийся мальчику очень веселым, крики, шутки, смех» Васильев, Б. Л. Князь Святослав / Васильев, Б. Л. Князь Святослав. Володимер. — Серия «Основатели государства Российского». — М.: ЭКСМО, 2006. — с. 5.

В другом месте, уже в конце жизненного пути князя, он ведет себя в бою уже серьезнее. Васильев пишет:

Удар хазарских дружин был тяжел. Святослав оглох от звона мечей, высекающих искры". Васильев, Б. Л. Князь Святослав / Васильев, Б. Л. Князь Святослав. Володимер. — Серия «Основатели государства Российского». — М.: ЭКСМО, 2006. — с.73.

Здесь следует сделать «ремарку на полях». Звон раздается, когда мечи ударяют клинками друг по другу, подобно шпагам в современном спортивном фехтовании. Но манера средневекового боя исключала удары мечом в меч, как не приносящие практической пользы. Врага атаковали в открытые участки тела, благо времена Святослава не отличались широким распространением доспехов, даже шлемов, и самой распространенной броней того периода был большой круглый или каплевидный щит.

Для блокирования ударов противника дружинники того времени использовали не мечи, а щиты, которые подставляли под удар плашмя (кромкой не подставляли, берегли щиты от разрубания). Археологи неоднократно подтверждали наши выкладки на фактическом материале — рубящие кромки мечей, которые дошли до нас в сохранном виде (хранились в склепах, например) могут иметь многочисленные следы косметического ремонта обмотки рукояти, но при этом зарубки на их клинках очень редки.

Эварт Окшотт приводит характерный случай, произошедший в Средние века с одним из мечей его коллекции.

" (…) после особенно сильного удара по кромке меча, (…) образовались две трещины, которые шли по направлению к центру. На поверхности они не видны, но при ударе железные проволочки, составлявшие последние буквы надписи, выпали и оставили слабое место на клинке. (…) След удара, который вызвал такие повреждения, все еще достаточно хорошо виден на кромке меча — это углубление приблизительно 3 дюйма в длину, вокруг которого торчат металлические заусенцы". Окшотт, Э. Археология оружия: от бронзового века до эпохи Ренессанса. — М.: ЦЕНТРПОЛИГРАФ, 2006. — с. 282.

«Сводить» эти зарубки с клинка было практически нереально без ущерба для него самого — большинство полученных мечом автора данной дипломной работы щербинок так и остались заметными на его клинке.

Впрочем, звон мечей друг об друга стал таким же штампом исторического жанра как взрывающиеся в вакууме, с грохотом и огнем, космические корабли в книгах и фильмах жанра фантастического.

Далее мы рассмотрим две категории, на которые разделяется образ меча в романе «Князь Святослав». Мы пронаблюдаем как Борис Васильев делает его центральным знаковым символом воинских ритуалов и какие образные выражения с участием меча использует автор в романе.

«Поднять меч против». Борис Васильев, разумеется, использует разные варианты фразеологизма «поднять меч против». Например, в сцене, где Святослав зовет своего воеводу Морозко провести «полицейскую акцию» против непокорных князю вятичей, тот отказывается, заявив: «Против своих меч не подниму». Васильев, Б. Л. Князь Святослав / Васильев, Б. Л. Князь Святослав. Володимер. — Серия «Основатели государства Российского». — М.: ЭКСМО, 2006. — с. 77.

Другой вариант этого же выражения — «направить меч», обыгрывается так:

Они перехватывают наши суда, держа свои разбойничьи шайки в устьях Днестра и Дуная. Мы постоянно несем значительные убытки. Поэтому золото, которое мы дадим тебе, должно направить твой меч против болгарских разбоев. Там же, с. 38.

Фактически в этом отрывке Святослав делает то, что обозначает еще один широко известный фразеологизм — «сдать свой меч внаем». Иными словами, он нанимается оказать силовые услуги точно также, как это делали скандинавские дружины, сражавшиеся на Руси.

Это действие вполне оправдано логикой сюжета. Мы знаем, что отец князя, по Васильеву, скандинав Свенельд. Кроме того, в тексте романа встречается упоминание Там же, с. 87, что Святослав «ушел в вик», то есть в военный поход с целью грабежа и через это стал называться викингом (участником этого военного похода, термин полиэтнический).

Замах меча. Интересное сравнение использует Борис Васильев говоря о многоходовом достижении цели, поставленной князем. Ее этапы он уподобляет фазам амплитуды нанесения удара:

«(…) и будут ждать твою дружину, чтобы ударить по буртасам и отомстить им за разгром князя Игоря. Только не позабудь, великий князь, что это всего лишь замах твоего победоносного меча. Твоя главная цель — выход к устью Дуная». Там же, с. 46.

Как и в фехтовании, каждый удар полководца должен на долю секунды опережать противника. И мы, действительно, видим как Святослав «бьет из-под полутакта», беря города копьем и не давая хазарам времени предпринять ответные действия по обороне следующих крепостей.

Далее мы рассмотрим те выражения, которые, хотя и связаны с мечом номинативно, однако семантически обусловлены гораздо шире.

Обещать мечи. Меч был символом власти и войны. Поэтому неслучайно, что Ольга, выговаривая Святославу за излишнее воинское рвение, сообщает:

—Радимичи такие же подданные Киевского княжества, как и все соседние славянские племена, сын мой. На Совете славянских князей я обещала им защиту и покровительство, а не мечи и рабство. Объясни мне, что нам делать после учиненного тобой разгрома. Васильев, Б. Л. Князь Святослав / Васильев, Б. Л. Князь Святослав. Володимер. — Серия «Основатели государства Российского». — М.: ЭКСМО, 2006. — с. 48.

Интересно, что несколькими абзацами выше по тексту мы читали про то, что величие опирается на меч, а теперь узнаем, что мечи и рабство идут рядом. Перед нами один большой треугольник, в котором мечи, величие и состояние свободы/рабства соединены в единое целое и обусловлены триединством места, времени, действия. В один и тот же час, в одном и том же сражении для одних меч становится символом победы и свободы, для других — порабощения.

Звон мечей проникает в душу. Когда княгиня Ольга сообщает Свенельду, что он будет делать из Святослава князя, а политика из него вылепит приглашенный грек или «ромей», как тогда называли византийцев на Руси, воевода возражает ей:

—Но мой воспитанник будет слушать ромея, моя королева, — улыбнулся Свенельд.— А византийский мед легче проникает в душу, нежели грубый звон мечей и вопли дружинников. Там же, с. 5.

Борис Васильев использует выражение «проникает в душу» как по отношению к меду, так и звону мечей, воплям дружинников. Мед затекает в душу как нечто вязкое и липкое, хотя и сладкое, но главное — он проникает тихо, бесшумно. А вот противопоставленная ему ратная наука, обозначенная звуковыми категориями «звон» и «вопли», наоборот, заявляет о себе открыто и четко. Таким образом, автор выстраивает четкое смысловое противопоставление грязной политики и чистого ратного подвига, который — что показательно — далеко не каждая душа восприимет сразу.

Ослепление блеском мечей. Впрочем, Васильев вкладывает в уста Свенельда и выражение, которое характеризует обратную сторону ратного воспитания. На совете, который он держит с печенежским ханом Курей и бывшими сторонниками Святослава о его убийстве, воевода говорит:

«Великий князь Святослав, ослепленный блеском мечей, отрекся от Руси… (…) Он сказал, что столица его княжества будет отныне в Болгарии, а Русь станет поставлять для него мед и рабов. Это и убило великую княгиню». Васильев, Б. Л. Князь Святослав / Васильев, Б. Л. Князь Святослав. Володимер. — Серия «Основатели государства Российского». — М.: ЭКСМО, 2006. — с. 86.

Итак, здесь нам представляется ситуация, отсылающая нас к «Тарасу Бульбе». У Свенельда два сына. Один из них, по его мнению, предатель. Кроме того, в сюжете задействована женщина — и любовная линия, вот только она перенесена с детей на родителей, а в остальном ситуация очень схожая. Вполне возможно, писатель играет с сюжетом и ситуацией, возможно, даже ради этой развязки он и выстроил любовную линию «Ольга — Свенельд».

Однако проблема все равно решается приговором, который отец выносит своему сыну. И, видимо, совсем неслучайно, что в обоих случаях — у Гоголя и у Васильева, события разворачиваются на берегах Днепра.

Быть мечом чьей-то судьбы. Одну из самых интересных по своей глубине и многозначности фраз Васильев подарил воеводе Свенельду. В той же сцене совещания заговорщиков, о которой мы упоминали выше, Свенельд ставит точку в судьбе своего возгордившегося сына. «Повинному — смерть. И ждать ее он будет здесь. Вы — мечи его судьбы». Васильев, Б. Л. Князь Святослав / Васильев, Б. Л. Князь Святослав. Володимер. — Серия «Основатели государства Российского». — М.: ЭКСМО, 2006. — с. 87.

В одной фразе, если разобрать ее на составные части и внимательно изучить каждую, можно довольно легко выделить три смысла.

Первое. Свенельд уподобляет заговорщиков оружию — «Вы — мечи». Меч должен пить кровь, поэтому заговорщики обязательно должны убить князя. Плюс, как мы уже выяснили в предыдущей главе, меч — символ правосудия.

Второе. Свенельд развивает тему правосудия, поясняя, что мечи эти, то есть миссия заговорщиков, есть наказание свыше. Он делает акцент на том, что наказание это определено Святославу судьбой: «Повинному — смерть… мечи его судьбы»

Третье. Свенельд приводит в равновесие совесть участников и их намерения. Всем вышесказанным закрепляет за участниками заговора священную роль вершителей правосудия. Это необходимо, поскольку заговорщики — близкие князю люди: Свенельд его отец, Руслан — сын Свенельда — его брат, а Куря, печенежский хан, находится со Свенельдом в названном родстве.

В таком случае, мысля христианскими категориями, следовало бы сказать, что на заговорщиках лежит кровь близкого родича, однако среди собравшихся нет христиан.

Это не значит, что языческие нормативы поведения, основанные на системе родства и опознавания «свой-чужой», менее моральны — они просто несколько иначе формулируют все те же нравственные законы, без которых общества не существует в принципе.

Поэтому Свенельд, произнося свою многозначную фразу, специально делает акцент на том, что повинному — смерть. Этим он обращается к законам своего времени, чтобы, подобно Понтию Пилату, умыть руки и вручить всем заговорщикам своего рода индульгенцию на совершение правосудия.

1.7 Образ меча и особенности его функционирования в романе А. В. Югова «Ратоборцы»

В книге Алексея Югова «Ратоборцы» рассказывается о судьбах и делах нескольких древнерусских князей, но главными героями являются новгородский князь Александр Ярославич, который на момент действия уже получил народное прозвание «Невский» и Даниил Романович, князь Галицкий (1201−1264 гг).

Соответственно, как это происходит со всеми книгами про древнерусских властителей, подробности их жизни и деяний взяты из летописей. Поэтому нет ничего удивительного в том, что хотя события книги разворачиваются гораздо позже легендарных сражений Александра Ярославича на Неве и при Чудском озере, читатель обязательно вернется к ним через рассказы княжеского дружинника Гаврилы Олексича. Гаврила Олексич — не менее реальный исторический персонаж, чем сам князь, упоминания о нем можно встретить в Новгородской первой летописи и «Житии Александра Невского», откуда мы процитируем следующий фрагмент.

«Проявили себя здесь шесть храбрых, как он, мужей из полка Александра. Первый — по имени Гаврило Олексич. Он напал на шнек и, увидев королевича, влекомого под руки, въехал до самого корабля по сходням, по которым бежали с королевичем; преследуемые им схватили Гаврилу Олексича и сбросили его со сходен вместе с конем. Но по Божьей милости он вышел из воды невредим, и снова напал на них, и бился с самим воеводою посреди их войска.» Повесть о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра / Воинские повести Древней Руси.-Л.: Лениздат, 1985. — с. 129.

К сожалению, так получилось, что фигура Гаврилы Олексича стала определенного рода «штампом». Она присутствует во всех исторических романах, где речь идет об Александре Невском или следующих после его смерти годах, вероятно закрепившись в массовом сознании после фильма Сергея Эйзенштейна «Александр Невский. По крайней мере в нем впервые прозвучал образ добра-молодца и ухаря, который впоследствии и стал визитной карточкой любого образа Гаврилы Олексича в литературе.

Литературная история другого героя книги — князя Даниила Галицкого имеет под собой Галицко-Волынскую летопись. Разумеется Алексей Югов не переписывал древнерусскую хронику слово в слово, но превратил ее в замечательный исторический роман.

Для примера ознакомимся с фрагментом, вышедшим из-под пера галичанского летописца в XIII столетии:

В год 1231 (…) Даниил вонзил свое копье в воина, и копье сломалось, и он обнажил свой меч. Он посмотрел туда и сюда и увидел, что стяг Василька стоит, и тот доблестно борется и гонит угров; обнажив меч свой, пошел Даниил на помощь брату, многих он ранил, а иные от его меча погибли. Галицко-Волынская летопись, пер. О. В. Лихачевой. Минск.: ООО «Даниил», 1994. — с. 16.

А вот как Алексей Югов описывает то же самое сражение спустя 700 лет:

И вот уже дорубился было Даниил королевской хоругви! Уже изломил он копье в некоем великане мадьярине и теперь прокладал себе дорогу мечом. Разит князь Данило своей тяжкой десницей. Крушат все вокруг не отступающие ни на шаг от князя горцы. Югов, А. К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. — Л.: Лениздат., 1983. с. 25.

Как видно из сравнение, попадание одного описание в другое очень точное. В дальнейшем такое следование сюжету Галицко-Волынской летописи еще не раз встретиться на протяжении повествования, и сложно сказать, считать ли это плюсом или все-таки минусом произведения.

1.8 Ритуальное значение и функции меча в романе А. В. Югова «Ратоборцы»

Несмотря на то, что события в романе Алексея Югова разворачиваются уже в христианском государстве, связь времен не нарушена и многие, возникшие еще в языческие времена, маркеры, безусловно сохранились.

Меч — свидетельство древности. Традиционность и преемственность несут не только речь героев и ли используемые ими устойчивые выражения, но еще и предметы. В первую очередь к ним относится конечно же оружие. Югов пишет:

На князе его обычная, излюбленная одежда (…). Слева, на кожаной, через плечо, перевязи, меч отца, деда, прадеда — меч Романа, Мстислава, Изяслава. Югов, А. К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. — Л.: Лениздат., 1983. с. 3.

Вряд ли в эпоху, когда оружие, по замечанию академика Кирпичникова, развивалось с каждым поколением, Кирпичников, А. Н. Древнерусское оружие, выпуск первый: мечи и сабли. — М.-Л.: изд-во «Наука», 1966. — с.3. князь стал бы пользоваться устаревшим типом меча, поэтому перед нами скорее деталь, напоминающая о глубине и славности старшей ветви потомков Мономаха.

В «Повести об убиении Андрея Боголюбского» есть похожий момент:

«Блаженный же вскочил, хотел схватить меч, но не было тут меча, ибо в тот день взял его Анбал-ключник, а был его меч мечом святого Бориса.» Повесть об убиении Андрея Боголюбского / Слово Древней Руси. — М.: Панорама, 2000. — с. 205.

Разница в прошедших между правлениями Бориса и Андрея Боголюбского так же велика, как и между правлением Даниила Романовича и его прадеда Изяслава соответственно. Таким образом, мы вычленяем еще одну символическую функцию меча — служить свидетелем древности рода.

На самом деле это общеевропейская тенденция, которая уходит корнями еще во времена Великого переселения народов и воинские обычаи германских «варварских» племен. Ее развитие и трансформация подарили нам замечательную по своей эпичности историю про меч, по праву владения которым английский феодал владел и своей землей. Мы уже знакомились в нею в главе, посвященной мечу в летописях, когда цитировали монографию Эварта Окшотта «Археология оружия».

Ритуально — судебная функция меча. В наши дни на шевронах судебных приставов изображен меч. Это не просто украшение, это проекция в человеческое сознание карающей, судебной роли меча, которую она получила еще много веков назад. Отражен этот момент и в древнерусской литературе и в романе Алексея Югова.

«И ведь что творят! Еще же и Батыевой рати оскомина не сошла!.. Ну… стало быть, меч нас рассудит!» — решительно заключил князь и встал". Югов, А. К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. — Л.: Лениздат., 1983. с. 4.

Получается, что еще одна функция меча, по мнению героев Югова, судебная. Понять выражение можно по-разному. С одной стороны, меч судит сам, как существо одушевленное. Поскольку судит он князей, то и сам должен быть статусом выше них. Единственным таким судией, право которого на правосудие над собой признают князья — Господь Бог.

Таким образом, это выражение хранит в себе память о тех далеких временах, когда меч обожествлялся, как предмет, божественный, родившийся из огня особенным образом Окшотт, Э. Археология оружия: от бронзового века до эпохи Ренессанса. — М.: ЦЕНТРПОЛИГРАФ, 2006. — с. 47, иначе, нежели даже топор или копье. С другой — меч рассудит, потому что виновных судят мечом.

Суд, в представлении древних, это всегда акт Высшего правосудия, а посему судебная функция меча есть частный случай его ритуального значения. Там же, с. 204. Здесь и судебный поединок викингов, «хольмганг», Там же, с. 186 и западноевропейский «Божий суд», Там же, с. 217 и, конечно же, судебные поединки в Московии Герберштейн, С. Записки о Московии, пер. А. И. Малеина и А. В. Назаренко. Под ред. В. Л. Янина. — М.:Изд-во МГУ, 1988. — с. 140, описанные послом Сигизмундом Герберштейном.

1.9 Образ и функционирование меча при описании действий в романе А. В. Югова «Ратоборцы»

При переходе от ритуальных смыслов к смыслам функционирования следует понимать, что они не составляют единого понятийного целого. Иногда это может быть лишь вскользь упомянутая деталь, но эта деталь задает тон всему повествованию. К числу таких деталей следует отнести упоминание о льготе, которую Даниил Галицкий получил в ставке Батыя.

Даниил мог входить к Батыю не снимая меча. Когда Алексей Югов хочет проиллюстрировать особое расположение хана Батыя к Даниилу Галицкому, он делает это всего лишь одной деталью.

«Неслыханное благоволение Батыя к Даниилу простерлось до такой степени, что ему, единственному из князей и владетелей, единственному из герцогов, разрешалось входить к хану, не снимая меча». Югов, А. К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. — Л.: Лениздат., 1983. с. 96.

Что это значило на практике? Мы уже говорили о том, что оружие, меч — символ свободного человека во многих культурах. В предыдущей главе, посвященной мечу в древнерусской литературе, мы вывели символические значения меча как предмета — мечами обменивались в знак дружбы, мечи отправляли сильному князю в знак покорности. Оставить русскому князю право носить меч в своем присутствии значило высказать ему высокое доверие в благих намерениях и признать в нем свободного человека, чего не признавалось Батыем за многими из монгольских подданных.

И вполне естественно следующее предложение, которое Алексей Югов поместил в том же абзаце. Он пишет: «И весьма круто изменилось отношение к галицким среди всевозможных нойонов, батырей, багадуров и прочих — несть им числа! — сановников хана». Там же, с. 96Видимо все эти нойоны, батыры, багатуры как раз-таки и не имели таких прав и свобод, какими по сюжету Батый наградил Даниила Галицкого.

«Чту крест св. Петра, но против меча в его руках». Еще один художественный образ, в котором пересекаются вера и война, можно проследить в разговоре Даниила Галицкого с папским легатом Плано Карпини — совершенно реальным историческим персонажем, побывавшем у монголов по велению Папы, и оставившим нам свое сочинение «История Монгалов, именуемых нами Татарами «.

До сих пор оно является одним из ценнейших источников сведений о жизненном укладе и военном деле монголо-татар в 13 столетии, хотя основная миссия Карпини была конечно же не литературно-этнографическая, а дипломатически-разведывательная.

(…) Будучи соседом Венгрии, Польши, Чехии — стран католических, — я убедился, что господин папа утверждает непогрешимость свою и в политике. Как христианин, я чту крест Петра, однако против меча в его руках". Югов, А. К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. — Л.: Лениздат., 1983. с. 120.

Перед нами богатый образ в афористичной форме. Дело в том, что, согласно христианским историческим документам, апостол Петр был распят язычниками. Перед смертью он попросил своих палачей распять его вверх ногами, ибо, как и апостол Андрей, он не считал себя достойным умереть также как и Христос.

Однако следует заметить, что еще Петров крест сильно напоминает обнаженный меч, воздетый клинком в Небо. Таким образом, меч в руках святого Петра — это меч в руках римского Папы.

С 1095 года, когда Папа Урбан Второй призвал всех отправляться в Крестовый поход Мишо, Г. История крестовых походов.— М.: Алетейа. 2001.— с. 17— меч в руках Папы держали крестоносцы. И Северные Крестовые походы, в отличии от миссий в Святую Землю, ставили своей целью не освобождение Иерусалима, а расширение Римско-Католической церкви на Восток. В наши дни в политической риторике Римско-Католическую Церковь превратилась в блок НАТО, но задача по расширению на Восток осталась.

И еще один одна вероятная трактовка слов Даниила Галицкого. После Тайной Вечери, когда Христос молился в Гефсиманском саду, а Иуда привел солдат, с Учителем был святой Петр. У Петра был с собой меч, которым он отрубил ухо одному из рабов, однако Иисус попросил апостола убрать оружие и излечил раба Евангелие от Луки (Лк. 22:49−51). Таким образом, Даниил Галицкий занимает более христианскую позицию, нежели посланник Римского папы, протестуя против меча в руке апостола Петра.

«Мечом и сохою». Тема связи трудов ратника и земледельца не заканчивается только на уподоблении монгольского вторжения потоку саранчи. Вообще эта связь очень характерна для Средневековья — причем не только русского, но и западноевропейского. Со временем она разовьется в феодальную систему, а когда промышленная революция раздвинет границы Российской империи до недостижимых ныне пределов, выльется в феномен казачества.

Александр Невский в романе касается этой темы со свойственной его образу политической дальновидностью русского патриота: «А другую половину рыцари да шведы захватят!.. К чему же тогда народ русский трудился — и мечом и сохою?!» Югов, А. К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. — Л.: Лениздат., 1983. с. 301.

Здесь будет уместным вспомнить академика Д. С. Лихачева, который также касался этой темы в своей монографии «Слово о полку Игореве» и культура его времени", проводя параллели между ратным и сельскохозяйственным трудом.

«Обнажить меч». Выражение «обнажить меч», то есть достать оружие из ножен и атаковать противника, Алексей Югов однозначно интерпретирует как фигуральное образное выражение, не обязательно имеющее отношение к мечу как таковому. Иначе очень сложно объяснить, почему «меченоша», то есть воин с мечом и топором, стоящий за спиной князя Александра, Гринька Настасьин:

" А может быть, он мне велит, Александр Ярославич, обнажить меч? Ну, тогда держись, татарская морда!.."  — подумал Гринька и стиснул длинную рукоять своего серебряного топорика, готовясь ринуться на Чагана. Там же, с. 224.

Можно только представить, что было бы с Русью, если бы во время политических интриг Александра Невского несдержанный стражник убил бы ханского посланца. Впрочем случаи убийств баскаков действительно будут иметь место через некоторое время после Александра Невского, однако происходить они будут в ходе народных волнений и, разумеется, — в Новгороде.

«Прокладывал себе дорогу мечом». После того, как меч обнажат, его следует немедленно применить. Одним из художественных образов применения оружия следует считать выражение «Прокладывал дорогу мечом». Его Алексей Югов упоминает в уже процитированном выше фрагменте про сражение Даниила с мадьярами в 1231 году.

Напомним, как оно звучит у писателя: «Уже изломил он копье в некоем великане мадьярине и теперь прокладал себе дорогу мечом».

Примечательно, что в первоисточнике — Галицко-Волынской летописи, нет никакого упоминания о прокладывании оружием каких либо дорог. Ничего подобного не встречается и в «Повести временных лет». Сложно сказать об остальных летописях, возможно где-то оно и встретится, однако при подготовке данной дипломной работы этого не произошло.

«Кроит от плеча до седла врагов» и его вариации. Дважды Алексей Югов использует в романе выражение «кроить мечом». В летописях, рассмотренных автором данной дипломной работы, его замечено не было.

«И в воображении своем Гринька уже сжимает рукоять меча и кроит от плеча до седла врагов Русской Земли, летя на коне на выручку Невскому». Югов, А. К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. — Л.: Лениздат., 1983. с. 232.

Сходное выражение встречается на той же странице: «Гринька Настасьин кипел гневом. «Вот погоди! — в мыслях грозился он Чагану. — Как сейчас подымется Александр Ярославич, да как полыснет тебя мечом, так и раскроит до седла!»

Кроить, в смысле разделять шкуру или ткань на куски, свойственно портным, скорнякам — словом, ремесленникам, людям из простонародья. Поэтому неслучайно, что это выражение исходит от мальчишки неблагородных кровей, волею случая подружившегося с князем и ставшим его другом и помощником. Югов увязывает происхождение мальчишки и его манеру общаться воедино, тем самым добавляя тексту своего романа жизненного правдоподобия.

Меч вязнет в татарах, подобных саранче. Среди художественных образов меча в бою, которые использует Алексей Югов в своем романе, встречается один очень живописный фрагмент. В нем говориться о бессилии русского оружия против несметных полчищ завоевателей.

Они, татары, всяк народ встречный подмяв под себя, мешали его с собою, все языки!.. И возрастали числом, и катились, и катились все дальше, а их все больше да больше становилось! (…) А что ж — с мечом против саранчи?! И меч вязнет! Югов, А. К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. — Л.: Лениздат., 1983. с. 147.

И здесь мы снова оказываемся на стыке двух смысловых категорий. Совсем недавно в этой же главе мы говорили о связи меча и креста, теперь пришло время поговорить о стыке понятий ратного дела и мирного труда.

«Повесть временных лет» сообщает о саранче на Руси трижды. Первый раз: В год 6602 (1094) (…) В тот же год пришла саранча на Русскую землю, месяца августа в 26-й день, и поела всякую траву и много жита. И не слыхано было такого в земле Русской с первых ее дней, что увидели очи наши, за грехи наши. Повесть временных лет, пер. с древнерусского Д. С. Лихачева, О. В. Творогова. — Спб.: ВитаНова, 2012. с. 147.

Второй раз стихийное бедствие произошло на следующий год: В год 6603 (1095). В лето пришла саранча, месяца августа в 28-й день, и покрыла землю, и было видеть страшно, шла она к северным странам, поедая траву и просо. Там же, с. 148.

И третий раз, совсем кратко:В год 6611 (1103). (…) В том же году пришла саранча, августа в 1-й день. Там же, с. 164.

Таким образом, мы видим, что саранча — это отлично знакомая людям того времени беда. В русском языке у беды есть синоним — существительное «напасть», которое в свою очередь происходит от глагола «нападать».

Поэтому неудивительно, что в сообщении о монголо-татарском нашествии 1237 года автор Лаврентьевской летописи сообщает: «(…) пришло их на Русскую землю бесчисленное множество — как саранча, пожирающая траву, так и эти варвары христианский род истребляли». Лаврентьевская летопись / ПСРЛ, т.1. — Издание второе. — Л., 1926. — (полная электронная копия книги). — с. 189.

То есть в приведенном отрывке Югов играет с уподоблением «безбожных татар» (цитата) саранче, которое придумал восемь веков назад безымянный летописец. И образ меча, которого изначально не было в летописи, необходим Югову для того, чтобы максимально усилить эффект беспросветности бытия.

Герой романа как бы говорит: меч, славное оружие, символ русской свободы и независимости, оказывается бессилен против неисчислимых полчищ врага. Ничего нельзя сделать — меч вязнет.

Меч против своих. Однако меч не был только оружием войны, был он и оружием Новгородских беспорядков, сродни тем, что происходят сейчас на Украине. Для этого города, жившего торговлей, было характерно вовлечение практически каждого свободного жителя во внутреннюю политику — не только на вече, но и в драке. Югов касается и этой стороны новгородской жизни и пишет:

«(…) в те особенно грозные дни, когда улицы Новгорода полнились до краев народом,(…) когда конец подымался против конца, улица против улицы, когда созванивали сразу два веча, а потом то и другое, каждое под боевым стягом, и не с дрекольем только одним, но и с мечами, и с копьями, и в кольчугах, разнося попутно по бревнышкам дворы и хоромы бояр, валили на Волховский Большой мост, чтобы там — без всяких дьяков и писцов — разрешить затянувшиеся разногласия по вопросам городского самоуправления». Югов, А. К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. — Л.: Лениздат., 1983. с. 237.

Видно, что народные протесты показаны писателем как маленькая война, на которую выходят далеко не смерды с дрекольем, но вполне обеспеченные жители Новгорода. Они вооружены мечами, у них доспехи, и это — кстати! — горожане, а вовсе не дружинники князя.

Безусловно, специфика ремесленного и купеческого быта предусматривала гибкую систему скидок по принципу «ты мне — я тебе», поэтому меч, как полезный предмет в неспокойное время, был у многих.

И пришли, вооружась и со стягом, на Козьмодемьянскую улицу, пограбили дом его и других дворов много, и на Яновской улице берег ограбили.(…) И с того часа стала вражда множиться (…) и начали люди сбегаться с обеих сторон, как на битву, в доспехах на мост Великий; были и погибшие: те от стрел, а те от мечей, и мертвые были будто в бою. IV, V Новгородские и псковские летописи / ПСРЛ, т.4. — С-Пб.: типография Эдуарда Праца, 1848. — (полная электронная копия книги). — с. 203.

Из этого небольшого отрывка становится ясно, что меч в руках бунтовщиков означает убийства, которые действительно случались во время таких беспорядков — Новгород не зря получил свое прозвище «Вольный».

Состояние оружия после битвы. Иногда показать ярость битвы бывает удобно через детали. Об одном из сражений, имевших место в книге, Югов сообщает так.

Русские мечи по самый крыж покрыты были кровью. Рукояти поприлипали к ладоням. Но и у татар с кривых сабель, досыта упившихся русской кровью, кровь текла по руке в рукава халатов и бешметов… Югов, А. К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. — Л.: Лениздат., 1983. с. 189.

Крыж в данном случае — перекрестье меча, то есть та его деталь, которая закреплена перпендекулярно клинку и предохраняет руку от соскальзывания вражеского меча на пальцы воина.

Длина клинка обычного меча того времени порядка 70 сантиметров, и чем ближе к кончику клинка, тем удар был сильнее. Соответственно, у основания клинка удар наименее сильный, это же правило применимо и к дубине. Поэтому, когда Югов пишет что мечи были покрыты кровью по самый крыж, он вероятнее всего хочет сказать, что русские воины столь яростно старались победить врага, что даже самые слабые их удары причиняли тому немалый вред.

«Заяты мечом». Дважды Алексей Югов использует в своей книге фразу «заять мечом». Это буквальная цитата отступной тевтонских рыцарей из «Жития Александра Невского» Повесть о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра / Воинские повести Древней Руси.-Л.: Лениздат, 1985. — с. 132.

Югов оба раза применяет его по отношению к западным соседям Руси — венгерскому королю Бэле и князю литовскому Миндовгу в первом случае:

А Бэла? Миндовг? Едва прослышал сей последний, что венгры вторглись в Галичину, как тотчас кунигасы его устремились к востоку, и многое — и Торопец и Торжок заяты были мечом. Югов, А. К. Ратоборцы. Эпопея в двух книгах. — Л.: Лениздат., 1983. с. 127.

Во втором случае выражение «заять мечом» относится к воспоминанию о разгроме тевтонских рыцарей:

И того же лета уже присылают немцы послов именитых с поклоном: «Все вернем Великому Новгороду, что заяли мечом, — ото всего отступаем. Дайте нам мир!..» Там же, с. 243.

В обоих случаях «заять мечом» значит «завоевать силой оружия», что восходит к фразеологизму «взять мечом», о котором мы говорили в разделе о древнерусской литературе. Таким образом писатель снова возвращается к древнерусской основе своего литературного творчества, стремясь передать колорит эпохи и ее отличите от дня сегодняшнего на бытовом лексическом уровне.