О перформативности глагола говорить

Возвращаясь к вопросу о том, все ли глаголы речи являются перформативными, остановимся на одном частном, но весьма показательном случае — глаголе говорить.

Цитируя Л. Витгенштейна (L. Wittgenstein, 1966, p. 192), «Подумай о выражении Я говорю, например, в высказывании Я говорю, что сегодня пойдет дождь, которое попросту сводится к тому же, что и утверждение Сегодня пойдет дождь», А. Вежбицка констатирует, во-первых, что любое повествовательное предложение с подлежащим Я и дополнением ТЫ как бы имплицирует перформативный глагол, но не глагол говорить (А. Вежбицка, 1986, с. 251−252). Говорить — это, по Вежбицкой, один из семантических примитивов, элементарная неопределяемая семантическая единица, которая «сама служит для толкования других единиц, наряду с другими семантическими примитивами, например, знать, истинный, каузировать» (там же). А. Вежбицка полагает, что единица Я говорю — это семантический коррелят иллокутивной силы высказывания. По Дж. Остину, вопрос заключается в том, как устроена эта единица: как простой элемент «Я ГОВОРЮ» или как сочетание двух простых неопределяемых элементов «Я + ГОВОРЮ». В пользу простоты этой единицы свидетельствует соотношение со временем: Я говорю — не сокращенный вариант Я говорю сейчас. Таким образом, А. Вежбицка как бы «выводит» глагол говорить из числа перформативных глаголов речи, полагая его либо семантическим множителем, некоторой архисемой глаголов речи, либо представляя как ментальную составляющую любого речевого акта — очевидный и необходимый компонент иллокутивной силы.

Диаметрально противоположную точку зрения обосновывает З. Вендлер (1986, с. 239): «…глагол say „говорить/сказать“, по крайней мере в его основном смысле, является наиболее общим перформативом». В качестве аргумента предлагается процедура, которая все перформативные высказывания выстраивает как ответы на вопрос «Что он сказал?»: «Он заявил… Он назвал меня… Он обещал… Он приказал мне… Он извинился…»; заметим, что представлены все основные классы перформативных глаголов, которые удовлетворяют процедуре. Правда, в данном случае З. Вендлер, очевидно, исходит из того, что структуры косвенной речи предшествуют перформативному высказыванию, а говорить выступает в качестве обязательного семантического компонента перформативного глагола речи, проявляющегося в речевом акте на этапе локуции, совмещающем произнесение и называние.

Однако интуитивно осознавая недостаточную убедительность аргументации, З. Вендлер упоминает и «более слабые смыслы» глагола говорить: можно «говорить отдельные слова, предложения, чепуху, скороговорку, бессмысленные слоги» и т. д., не осуществляя при этом никаких иллокутивных актов" (там же). Сравните:

• 1) Что он сказал? — Он сказал слово «мама».
• 2) «Какая погода хорошая!» — сказал он.

Компромиссом можно считать точку зрения Э. Бенвениста: «Любой глагол речи, даже самый обычный из них говорить, способен образовывать перформативное высказывание, если формула я говорю, что… произнесена в соответствующих условиях, создает новую ситуацию» (выделено нами. -Е.К.) (Э. Бенвенист, 1974, с. 307).

Сущность семантической основы перформативности — смысл каждого перформативного глагола включает семантический компонент «говорить» (Е.В. Падучева, 1985, с. 22) — требует уточнения, прежде всего в отношении самого глагола говорить, поскольку, по мнению Ю. Д. Апресяна, «Я говорю»выступает как некий эксплицированный модус, предшествующий обозначению физического действия, события, ситуации, наконец, сообщению, которые существуют до д, а н н о г о, а к т, а р е ч и; а поскольку речевой акт включает локуцию, т. е. и говорение, произнесение, то нет необходимости привлекать внимание экспликацией модуса «Я говорю»: «Акт речи бессмысленно предварять эксплицитным модусом Я говорю, потому что и без того ясно, что говорящий говорит» (Ю.Д. Апресян, 1995, с. 210). Однако в речевой практике может быть и по-другому. Обратимся к примерам.

«Ну, теперь мне все ясно», — сказал Воланд и постучал длинным пальцем по рукописи.

«Совершенно ясно, — подтвердил кот (…). — Что ты говоришь, Азазелло?» — обратился он к молчащему Азазелло.

«Я говорю, — прогнусил тот, — что тебя хорошо было бы утопить». (М. А. Булгаков. Мастер и Маргарита).

«Я говорю» выявляет дескриптивное (лексическое) значение, поскольку является ответом на вопрос «Что ты говоришь?», тем более при противопоставлении «говорить — молчать (молчащий)» и дополнительной характеристикой способа говорения — «прогнусить», т. е. «говорить невнятно, в нос, себе под нос, тихо и под.».

Ничего на это не ответил, только побледнел ужасно и говорю: — Мне, говорю, товарищ деверь, довольно обидно про морду слушать. Я, говорю, товарищ деверь, родной матери не позволю мне морду арбузом разбивать (…)

Ничего я на это не ответил, только говорю: — Тьфу на вас всех, и на деверя, говорю, тьфу. (М.М. Зощенко. Стакан) В данном контексте встречается два употребления говорю: 1) говорю на фоне прошедшего не ответил, побледнел с транспозицией во временном плане и дескриптивным значением и 2) говорю — вводное предложение, подчеркивающее роль говорящего субъекта я, стоящего вне описываемой ситуации. Вводное говорю актуализирует ситуацию в целом и роль субъекта я, т. е. вводное говорю является компонентом модуса, носителем субъективной модальности. Очевидно, что оба употребления не перформативны.

«Так знай же, что не будет тебе, первосвященник, отныне покоя! Ни тебе ни народу твоему, — и Пилат указал вдаль, направо, туда, где в высоте пылал храм, — это я тебе говорю, — Пилат Понтийский, всадник Золотое Копье» (М.А. Булгаков. Мастер и Маргарита).

Реконструируя структуру с учетом логической последователь-ности, получим следующую цепочку: Я (Понтий Пилат) говорю тебе (первосвященнику), чтобы ты знал, что будет то-то и то-то. Опустив целевой компонент чтобы ты знал, получим структуру косвенной речи, изоморфную перформативной формуле Я х, что: Я говорю тебе, что будет то-то. Казалось бы, что с позиции говорящего субъекта — Понтия Пилата высказывание соответствует перформативному акту утверждения, однако значение глагола «говорить» в данном контексте равнозначно «предсказывать, предвещать, предрекать», хотя бы потому, что пропозиция придаточного предложения направлена в будущее и осложнена побуждением. Сравните обычное описательное констативное высказывание от 3-го лица: Понтий Пилат говорит первосвященнику, что будет то-то. Полагаем, что употребление «говорю» в исходном примере скорее указывает на способ предсказания, становясь синонимичным директивным глаголам.

Таким образом, в данных примерах наблюдается расхождение формы и функции (особенно в примере из М.М. Зощенко), что в целом подтверждает идею асимметричности плана выражения и плана содержания. Очевидно, что дескриптивное значение выражения «Я говорю» обусловлено сразу несколькими факторами, включая: наличие синонимов и антонимов; транспозицию во временном плане; модальной и пропозициональной характеристикой высказываний, наконец, речевой ситуацией и контекстом.

Кроме того, включение глагола говорить в число перформативов разрушило бы одно из существенных свойств перформативного высказывания, а именно: в силу аутореферентности и отчасти уникальности перформативное высказывание не является ни истинным, ни ложным независимо от эксплицитности/имплицитности модуса «Я говорю».

Смысл «говорить» как семантическая первооснова перформативности важен не сам по себе, а в зависимости от его роли и места в семантической структуре перформативного глагола: ведь есть такие перформативные глаголы, «в словарные толкования которых смысл „говорить“ явным образом не входит»: Слушаюсь и повинуюсь. Посвящаю Вас в рыцари и т. п. (там же, с. 211). Если же смысл «говорить» и включается, то нужно, «чтобы он входил в ассертивную, а не в пресуппозитивную часть толкования»: лгать, врать, клеветать и под., иначе высказывания с подобными глаголами будут верифицироваться как ложные, а потому — коммуникативно не успешные (там же).

Целый ряд запретов на перформативность связан с семантической структурой высказывания. Смысл «говорить» в ассертивной части не должен сочетаться или пребывать в области предикатов «способ», «цель», «оценка», «неоднократность» и некоторых других, так как в противном случае параллелизм семантической структуры слова, перформативного глагола и семантико-синтаксической структуры перформативного высказывания будет разрушен, что и приведет к разрушению перформативных смыслов (там же, с. 213).

Тем не менее, утверждая, что любые уточнения смысла «говорить» справедливы и верны только в отношении перформативных высказываний, но не перформативных глаголов, поскольку «автоматически вывести свойство перформативности лексемы из смысла „говорить“ или свести перформативность к этому смыслу не удается» (там же), Ю. Д. Апресян определяет смысл «говорить» как первооснову перформативности, т. е. приписывает глаголу говоритьстатус семантического примитива, по А. Вежбицкой.

Итак, на наш взгляд, более аргументированной оказывается точка зрения А. Вежбицкой, которую, по сути, подтверждают методом «от противного» рассуждения З. Вендлера и которая получает развитие и большую доказательность в концепции перформативности Ю. Д. Апресяна. Тем не менее, эта проблема гораздо сложнее, чем представляется на первый взгляд: речь идет о природе перформативного значения, постоянно конкурирующего с дескриптивным значением перформативных глаголов речи и других иллокутивных глаголов.