Лексемы, акцентирующие временную относительность

Причастие как периферийный показатель временной отнесенности

Категория темпоральности достаточно широко изучена в современной лингвистике, что позволяет сконцентрировать внимание на определённых аспектах функционирования данной категории в той или иной сфере применения. Расположение причастного оборота (в препозиции или постпозиции по отношению к определяемому слову) при этом не играет роли. Теоретической основой данного исследования является концепция функциональной грамматики, характеризующая категорию темпоральности как функционально-семантическое поле. [Новикова, 2011, 245]. Такой подход определяет категорию темпоральности как совокупность различных средств языка (морфологических, синтаксических, лексических) для выражения конкретного темпорального значения.

Как известно, в русском языке темпоральное значение заключается в выражении значений абсолютного и относительного времени. Мы говорим именно о значениях времени, а не о конкретных формах его выражения, потому что одни и те же морфологические формы могут быть обозначением как абсолютного, так и относительного времени. Это касается, например, личных форм глагола. Способом различения абсолютного и относительного времени служит определение временного дейктического центра, то есть той точки отсчёта, которая и задаёт вектор временного движения.

Традиционно такой точкой отсчёта считается момент речи: «Момент речи говорящего является основной исходной точкой отсчёта временных отношений. Кроме того, в роли исходного пункта временной ориентации может выступать какой-то иной момент: Я не знал, что меня встретят; Белинский ещё раз вернётся к этой теме». [Там же, 77]. Если точкой отсчёта является момент речи, то в предложении представлено абсолютное время. Однако рассмотрение категории времени лишь с позиции соотнесённости с точкой отсчёта было бы достаточно скудным и не всегда адекватным. Целесообразнее рассматривать всю совокупность грамматических и лексических средств, представленных в предложении, для более полного и верного определения его временной характеристики.

Таким образом, в высказывании создаётся определённая темпоральная ситуация, которая, будучи семантической категорией, представлена языковыми средствами различных уровней. Учитывая вышесказанное, перейдём к анализу предложений, содержащих обособленные причастные обороты.

В аспекте темпоральной характеристики особенностью русских причастий является наличие лишь двух форм времени — настоящего и прошедшего: Он протянул мне через порог наволочку от подушки, раздувшуюся до невероятных размеров (А. Геласимов); Вообще был неузнаваем — так, бледное облачко, напоминающее телёнка (А. Дорофеев).

Выражение будущего времени морфологически не закреплено, а потому, если и возможно, то проявляется крайне редко и для русского языка в целом не свойственно. Кроме того, следует учитывать тот факт, что временное значение причастных форм не является самостоятельным, а зависит от времени основного предиката. Таким образом, время причастий в составе причастных оборотов не задаёт темпоральную ситуацию высказывания, не определяет её.

Этим обусловлен тот факт, что причастные конструкции, в рамках функциональной грамматики, относятся к периферии функционально-семантического поля темпоральности [Потаенко, 2006, 68−79]. Несамостоятельность временного плана и совмещение предикативных и атрибутивных свойств ограничивают функционирование причастий по сравнению с личными глаголами. Кроме того, встречаются случаи, в которых причастия в составе причастного оборота не выражают процессуального значения, при этом атрибутивная функция выходит на первый план: Забор, когда-то крашенный, давно уже посерел. В данном предложении причастие крашенный практически лишено значения процессуальности и выражает признак как таковой. Подобные случаи, в совокупности с несамостоятельностью временного плана, а также отсутствием форм будущего времени свидетельствуют о нерегулярности темпорального значения, что и позволяет относить причастные формы к периферии функционально-семантического поля темпоральности.

Другой важный вопрос заключается в том, является ли причастие в составе оборота средством репрезентации относительного или абсолютного времени. Может ли причастная форма, подобно личным глаголам, репрезентировать как относительное, так и абсолютное время. Так, в «Теории функциональной грамматики» приводится пример, свидетельствующий о репрезентации относительного времени причастия: Я увидел человека, читающего книгу. Здесь разобщение временных планов личной формы глагола и причастия говорит о разных точках отсчёта и, как следствие, об относительном времени причастия. Так, глагол увидел относит нас в план прошлого по отношению к моменту речи, а причастие читающего соотносится с иным моментом речи — с прошлым, но по отношению к причастию с настоящим.

Данное предложение не вызывает сомнений. Далее приводится ещё один пример: Я увидел человека, читавшего книгу. В интерпретации авторов данной книги, причастие в этом предложении заключает в себе признак абсолютной временной интерпретации. И слово «признак» здесь является определяющим. Налицо соотнесённость временных планов основного предиката и причастия с одной точкой отсчёта и отнесение их к прошедшему времени. Но говорить о наличии абсолютного времени у причастия нельзя, так как время данной формы причастия не является самостоятельным и соотносится с временным планом глагола-сказуемого.

Несколько иную точку зрения находим у А. Н Тихонова. Он более категоричен в вопросе выражения причастием абсолютного времени. А. Н. Тихонов говорит не о признаке абсолютного времени (как в «Теории функциональной грамматики»), а о наличии собственно абсолютного времени, при этом подтверждая несамостоятельность временного плана причастий [Тихонов, 2003, 388−389].

В статье С. А. Кузнецова «О категории репрезентации русского глагола» находим ещё одну точку зрения, согласно которой причастие является средством выражения именно относительного времени, в то время как абсолютное время не выражает, будучи зависимой от глагола-предиката формой. Кроме того, С. А. Кузнецов считает причастие (наряду с деепричастием) морфологизированным средством выражения значения относительного времени [Кузнецов, 2001, 109 — 126].

Таким образом, мы рассмотрели три позиции, касающиеся вопроса временной репрезентации причастия:

• 1) причастие может выражать относительное время и признак абсолютного времени;
• 2) причастие может выражать как относительное, так и абсолютное время;
• 3) причастие может выражать лишь относительное время, являясь для последнего специальной морфологизированной формой.

Наиболее верной представляется позиция функциональной грамматики, учитывающая различные аспекты проявления временной характеристики причастия. Итак, примем именно такой подход: причастие может выражать относительное время и лишь признак абсолютного времени.

Выше уже оговаривался тот момент, что категория темпоральности представляет собой функционально-семантическое поле, а значит, проявляется на разных уровнях языка. В частности, для правильного истолкования темпоральной ситуации в предложениях с причастными конструкциями важно принимать во внимание лексические средства, которые способны задавать определённое, специфическое восприятие времени.

Чаще всего такими лексическими конкретизаторами являются слова с темпоральной окраской, относящиеся к разным частям речи, например: вчера, в эту минуту, теперь, скоро и т. п. Рассмотрим предложения, в которых велика роль подобных слов-конкретизаторов для понимания темпоральной ситуации предложения: Зачем-то зашла к нам, увидела котят в тазу, только-только родившихся, вчера или позавчера, руками всплеснула, просияла, присела на корточки (Р. Киреев); Лучше быть бродягой и терпеть неудачи, чем всю жизнь быть мальчиком, выполняющим чужие решения (В. Аксёнов). Наиболее адекватное истолкование временной характеристики предложения возможно при рассмотрении ещё одной категории, тесно связанной с категорией темпоральности.

В последнее время в лингвистических исследованиях всё чаще стал подниматься вопрос о данной категории и её особенностях. В частности, в ряде работ смешиваются понятия таксиса и относительного времени, а потому необходимо чёткое понимание, как соотносятся друг с другом данные понятия. Категория таксиса характеризует временные соотношения действий в рамках предложения. Это выражается в определении одновременности/неодновременности (следования и предшествования) действий. Таким образом, таксис, хоть и связан с темпоральной характеристикой, но является иной категорией, а таксисные отношения выходят за пределы темпоральных.

Однако обращение к таксису в рамках рассматриваемой в данной статье темы является уместным и актуальным.

Причастие в составе оборота может выражать как темпоральные, так и таксисные отношения. Другой вопрос: как соотносятся друг с другом данные виды отношений. Темпоральная характеристика причастий была рассмотрена выше. Обратимся теперь к характеристике причастия с точки зрения таксиса. Вслед за А. В. Бондарко, мы рассматриваем причастие как периферийный компонент зависимого таксиса. [Бондарко, 1984, 78]. Это означает, что: 1) действие причастия вторично по отношению к действию основного глагола (отсюда отнесение причастия именно к зависимому таксису); 2) таксисная функция причастия отличается нерегулярностью проявления ввиду совмещения атрибутивной и предикативной характеристики (отсюда отнесение причастия к периферийным компонентам таксиса).

Однако следует учитывать тот факт, что в ряде предложений с причастным оборотом мы можем и не наблюдать таксис как таковой. Например, в предложениях, в которых действия глагола-предиката и причастия относятся к разным временным отрезкам, то есть нет целостного временного периода (а целостность (единство) временного периода — необходимое условие для реализации таксисных отношений): Стихи, когда-то привлёкшие моё внимание, теперь начали всплывать в памяти. Отнесённость к разным временным периодам подчёркивается лексическими средствами когда-то и теперь. В предложениях, подобных этому, мы можем наблюдать темпоральные отношения между действиями основного глагола и причастия, но таксисные отношения отсутствуют.

При рассмотрении таксисных отношений следует иметь в виду, что существуют отношения псевдоодновременности, то есть такие отношения, при которых основное и второстепенное действия называют одно и то же действие, но характеризуют его с разных точек зрения. Однако данный вид отношений характерен, скорее, для деепричастий: Строев же, прыгая через ступеньки, спешил к зрительному залу (по М. Булгакову). Здесь действия деепричастия прыгая характеризует действие основного глагола спешил и, по сути, совпадает с ним, поэтому говорить об отношениях одновременности было бы неправильно.

Итак, мы кратко рассмотрели темпоральную (и связанную с ней таксисную) характеристику причастного оборота. Категория темпоральности представляет собой функционально-семантическое поле, поэтому адекватное истолкование временного значения возможно лишь при рассмотрении языковых средств различных уровней. Для более полной характеристики темпоральной ситуации необходимо обращение не только к категории темпоральности, но и к категории таксиса.