Память жанра и преодоление жанра: сонеты-послания в поэзии русского авангарда футуристической линии развития

Память жанра и преодоление жанра: сонеты-послания в поэзии русского авангарда футуристической линии развития

Авангард футуристической линии развития представляет собой единый конгломерат, в котором точкой отсчета в эстетическом поиске стала литературная практика русских футуристов. К числу направлений, которые дискуссионно наследовали ряд знаковых футуристических идей, принадлежали имажинизм, русский экспрессионизм, конструктивизм, фуизм, движения биокосмистов и ничевоков.

Русские футуристы не обозначают задачу реформирования жанров в манифестах и декларациях, сосредоточиваясь, по преимуществу, в области лексики и фонетики, однако она логически вытекает из зафиксированных в них установок на эстетический радикализм. Целью нашего исследования будет рассмотреть жанровые модификации сонета в авангардной традиции футуристической линии развития.

Сонет эстетически соотносим с нормативной эпохой классицизма. Вполне понятно, что в период разрушения прежних эстетических установок он оказывается одним из основных объектов для радикального переосмысления. К сонету в рамках футуристической и постфутристической традиции обращались Б. Лившиц, Г. Иванов, И. Северянин, В. Шершеневич, А. Туфанов, И. Грузинов и другие авторы.

Интерес к жанру сонета проявился еще в период развития русского модернизма (авторами сонетов и венков сонетов стали В. Брюсов, Н. Гумилев, Вяч. Иванов, А. Ахматова, М. Волошин, К. Бальмонт, И. Анненский). Однако мотивация обращения к жанру в модернистской и авангардной эстетической парадигме была разной. Модернистское обращение к жанру сонета предполагало созидательные установки, призвано было напомнить о незыблемых культурных постулатах в деструктивную, в том числе и в эстетическом плане, эпоху. Сонет реализовывал также связь между западной и русской литературами, опредмечивал собой модернистскую «тоску по мировой культуре». «Гармонизирующее» начало сонета отмечает О. И. Федотов: «В известном смысле сонет представляет превосходную модель гармонического слияния традиций и новаторства, идеала и его реального воплощения»¹.

В авангардной традиции на первый план выходит задача не сохранения классической формы, а напротив, ее расшатывания, разрушения, обнаружения в ней несовпадения формального и содержательного компонентов, наполнения пустой формы новым содержанием.

Несмотря на существенную разницу, модернистский и авангардный акты обращения к сонету объединяет характерный для эпохи интерес к форме.

Рассмотрим несколько примеров обращения к жанру сонета в авангардной традиции, расположив их по логике радикализации поэтического эксперимента. Учитывая обилие и многообразие сонетных «решений», остановимся на особом подвиде сонета — сонете-послании.

Сонет-послание по сути является маргинальным жанром, совмещая в себе признаки двух литературных констант. Объединение сонета и послания в единое целое базируется и на общем признаке этих двух жанров — наличии определенной формы, структуры повествования. Сонет достраивается за счет симбиоза с посланием, приобретая субъективное начало (см. об этом²). Специфической особенностью сонетов-посланий является наличие «другого», «наполнение произведения реалиями современности», «постановка образов, адресантаи адресата в центр конкретно-исторических событий»³.

Сонет-послание как жанровая модификация не имеет прямого отношения к эстетике авангарда. Его возникновение практически одномоментно зарождению самого жанра сонета. Сонеты-послания создавались еще Петраркой, Ронсаром и др. В русской литературной традиции жанровая модификация стала актуальной начиная с 18 века. Наибольшую популярность сонеты-послания приобрели на рубеже 18−19 веков, «когда происходило становление нового романтического мировоззрения, поставившего в центр мира личность»³. Традиция создания сонетов-посланий была продолжена в начале ХХ столетия, с одной стороны, в целом тяготевшего к культурному наследию 18 века и испытывавшему интерес к формальным находкам этого периода, а с другой — также сопоставимому с романтической эпохой по типу мировосприятия (двоемирие, сочетание реального и фантастического). На этом основании одной из характеристик сонета начала ХХ века, как и сонета эпохи романтизма, становится сочетание реального и фантастического. Примерами модернистских сонетов-посланий могут служить тексты В. Я. Брюсова «М.А. Врубелю», «Игорю Северянину. Сонет-акростих с кодою», Вяч. Иванова «Sonetto di risposta».

Сонеты-послания нередко выстраивались в поэтические диалоги. М. Л. Гаспаров называет точкой отсчета этой традиции 18 век: «В XIII веке у итальянских поэтов был обычай: когда один поэт обращался к другому с посланием в форме сонета, другой отвечал ему сонетом, написанным на те же рифмующиеся слова»⁴. В русской литературе в такого рода поэтические диалоги вступали С. В. Нарышкин и А. А. Ржевский, В. И. Майков и М. Н. Муравьев, В. Я. Брюсов и Н. С. Гумилев.

В качестве примеров сонетов-посланий в авангардной традиции назовем тексты Б. Лившица «Николаю Бурлюку», «Николаю Куль — бину», «Матери», «В.А. Вертер-Жуковой», Г. Иванова «Сонет-послание Игорю Северянину», Грааль-Арельскому, В. Шершеневича «Сонет в альбом маркизе», А. Туфанова «Ме — состих» («Наташе на память») и др.

На крайней правой позиции с точки зрения осуществления поэтического эксперимента — Бенедикт Лившиц, представитель футуристической группы «Гилея», который вообще не принимал футуристический тезис о борьбе с предшествующей литературной традицией.

Талантливость Б. Лившица — автора сонетов — и оригинальность его текстов (как собственных, так и переводных) отмечает В. Топоров в аналитической работе «Из истории сонета в русской поэзии XVIII века Сонетные эксперименты. Случай „двуединого“ сонета»⁵. Он приводит перечень сонетных текстов Лившица: «Оригинальные сонеты относятся в основном к 1910;1915 годам, ср.: Последний фавн (1910), Флейта Марсия (1911), В. А. Вертер — Жуковой. Сонет-акростих (18 июня 1912), Матери. Сонет-акростих (1913), Николаю Бурлю — ку. Сонет-акростих (1913), Николаю Кульби — ну. Сонет-акростих (1914), Закат на Елагином (1914), Концовка (18 ноября 1915); в 1936 году был написан сонет Баграт. Еще обширнее круг сонетов в переводах Лившица, которыми он занимался в основном в последнее десятилетие своей жизни. Среди них — Соответствия, Идеал, Сафо (Ш. Бодлер); Зло, Вечерняя молитва (А. Рембо); Отходит кружево опять. (С. Малларме); Магазин самоубийства (М. Роллина); Скверный пейзаж (П. Корбъер); Баркарола, Площадь побед, Sur champ d’or, Посвящение (Л. Тайад); Эпитафия (А. де Ренье); Конец Империи (А. Самен), Ноктюрн (его же); Зачем влачат волы тяжелый груз телег?. (Ф. Жамм); Елена, царица печальная, Погибшее вино, Дружеская роща (П. Валери); Светляки, Танцовщицы (А. Сальмон)»⁵.

Рассмотрим несколько оригинальных сонетов Б. Лившица. Сонет-акростих «Николаю Бурлюку» написан в 1913 году и опубликован в сборнике автора «Волчье солнце» (Лившиц Б. Волчье солнце: Книга стихов вторая. М.; [Херсон]: Гилея, 1914. Цит. по ⁶). Текст представляет собой многослойный поэтический эксперимент в поле трех жанровых моделей: сонета, послания, акростиха. Форма сонета и акростиха не противоречат друг другу, так же, как изначально не противоречат друг другу формы сонета и послания и объединяются установкой на поэтический эксперимент. В начале ХХ века авторами сонетов-акростихов являлись также Н. Гумилев («Когда вы будете большою…»), Г. Иванов и др. Сам Б. Лившиц был также автором сонета-акростиха «Николаю Кульбину».

Из начальных букв строк сонета Б. Лившица складывается имя адресата — сподвижника по футуристическому движению Николая Бурлюка. Любопытно, что в тексте Н. Бурлюк, на первый взгляд, исключен из современного историко-культурного процесса и помещен в мифологическое смысловое пространство (в тексте упоминается древнегреческий город Мирина, Геракл и т. п.). Обозначенная в тексте Гилея выступает также как мифологическое пространство, на котором реализуются архетипические сюжеты. Так, текст включает мотив странничества («дальний посох»), мотив восстановления утраченных родовых связей («Усыновись, пришлец!»). Поэт-странник в контексте сонета выступает как своеобразный культуртрегер, транслирующий древние идеи на далекий Север. Осуществление задачи осмысляется как подвижничество («Апостольски шурша травой»). Деяние поэта-странника обречено на закономерный успех: «Лукавый моховой король, / Ютясь, поникнет в гоноболь, / Когда цветущий жезл Гилей / Узнает северную боль…».

Специфически обыгрывается в тексте ориентация футуризма на архаическую традицию, однако Б. Лившиц возводит ее не просто к архаическому прошлому, а еще и к культуре античности. При этом он расставляет акценты в своем выборе, предпочитая «изнеженной» Мирине испытания Геракла и динамику Скифии: Не тонким золотом Мирины Изнежен дальний посох твой:

Кизил Геракла, волчий вой — О строй лесной! о путь старинный!

Текст содержит характерный для поэзии начала ХХ века мотив циклического развития культуры, когда на смену культуры исчерпанной приходит молодая созидательная: «Юней, живей воды живой / Болотные восходят крины».

Имея очень условно-метафорическое содержание, текст, тем не менее, обыгрывает ряд мотивов лирики адресата, Н. Бурлюка. Акцент сделан на теме природы, которая является основной в его лирике (цитату «Ищу сбежавшую природу» В. А. Сарычев считает своеобразным автоэпиграфом ко всему творчеству автора⁷): «О строй лесной!», «Легка заря».

С точки зрения рифмовки сонет представляет собой вариацию итальянского сонета (рифмовка вгв вгв в терцетах вместо вгв гвг (или вгд вгд). Сонет Лившица написан нехарактерным для сонета четырехстопным ямбом (привычнее пятистопный). Принципиальным для сонета моментом является наличие точной рифмовки. В данном случае принцип оказывается несоблюденным («Мирины / старинный / звериный / крины» — неполная усеченная рифма, «лилей / Гилей» — неточная рифма). Несмотря на нелюбовь Лившица к неологизмам, сонет содержит лексему «ручьиные» («Давно ль / Ру — чьиные тебе лилеи?»).

Сонет Б. Лившица нельзя назвать абсолютно традиционным. Однако его новизна имеет исключительно формальный характер (работа в поле рифмовки, неточные размеры).

«Сонет-послание» Георгия Иванова являет собой пример трансформаций и в поле содержания, работы с пафосом текста. Эксперимент с жанром сонета, проводимый Г. Ивановым, также можно счесть футуристическим, имея в виду недолгое членство его автора в Ректориа — те «Академии Эгопоэзии».

«Сонет-послание» (1911, «Отплытие на о. Цитеру»⁸) Г. Иванова посвящен Игорю Северянину, который много работал в жанре сонета, создавая венки сонетов, персонажами и адресатами которых становились видные фигуры современной ему и предшествующей истории и культуры. Георгий Иванов, не будучи сам адресатом сонетов Северянина, начинает свой текст в ироническом ключе: «Я долго ждал послания от Вас / Но нет его и я тоской изранен». Высокий стиль сонета иронически обыгрывается.

Текст сонета в целом характеризуется стилевым смешением: здесь даже вместо высокого слова «послание» использовано более нейтральное «письмо»: «Пишите же, — я жду от Вас письма!». Ряд стилизованных мифологических образов («неверный лук Дианин…») и романтических метафор («звон кирас») дополнен штампами современной Иванову поэзии («Шопеновское скерцо»).

Наличие двух субъектов в тексте сонета (адресата и адресанта) позволяет говорить об особенностях хронотопа: в сонете выделяется место адресата и место адресанта. В данном случае это «город, где гам и звон кирас», и природный ландшафт, открытое пространство: «Ночь надо мной струит златой экстаз», «И кажется, что твердь с землей слилась». Указано время написания письма — осенняя ночь («мир ночной загадочен и странен», «Лист падает и близится зима»).

Текст представляет собой довольно точное (за исключением второго катрена) воспроизведение структуры французского сонета: абаб баба ввг ддг вместо абаб абаб ввг ддг. Соблюден принцип контраста между содержанием катренов и терцетов. Первый катрен содержит указание адресата, второй описывает «хронотопные» обстоятельства написания текста, в терцетах речь идет о трагической покинутости адресанта. Содержание терцетов гораздо насыщеннее эмоционально, чем содержание катренов. Такое впечатление создается за счет того, что в катренах трагическое одиночество адресанта гармонизируется природой («я тоской изранен ночь надо мной струит златой экстаз»), а в терцетах, напротив, состояние природы усугубляет состояние героя («В томительной разлуке тонет сердце, Лист падает и близится зима»).

Будучи фактом литературы ХХ века, сонет Г. Иванова мыслит себя в литературном поле и обыгрывает стилевые приметы поэзии Северянина. Отсюда «розы, ландыши, лилии, экстаз», вводится фраза «В томительной разлуке тонет сердце». Источником иронии в тексте можно также считать апелляцию к поэзии Северянина.

Ирония присутствует и в сонете-акростихе Г. Иванова «Грааль Арельскому в ответ на его послание»⁹. Нарочито-куртуазные метафоры и поэтизмы оказываются в данном случае приметами, присущими сонетному канону («Азалии горят закатом страстно», «под солнцем и луной», «любовь томит»). Их утрирование создает иронический колорит текста. Происходит гиперболизация некоего куртуазно-поэтического состояния, приводящая к обратному результату. Эффект усиливается фразой, содержащей гиперболу как прием: «Рука моя сильнее всех времён».

В основе текста метафора «сонет — платок». Наиболее очевидно она разворачивается в терцетах:

Едва ль когда под солнцем и луной Любовнее, чем Ваш, Грааль Арельский, Сонет сверкал истомно-кружевной!

Кладу его я в ящичек карельский…

О милый дар, благоухай всегда Мучительней и слаще, чем звезда!

Катрены содержат лирическую преамбулу с указанием места и обстоятельств написания текста: «Гостиная. Кудрявый купидон / Румянится, как розовая астра».

Технически текст небезукоризнен и свидетельствует о лишенном пиетета отношении Г. Иванова к жанровой форме как сонета, так и акростиха. Акростих Г. Иванова недостроен. Последняя строка его должна бы начинаться с У, однако автор включил его в слог МУ — предыдущей строки («Мучительней»). И. В. Чудасов отмечает, что «мягкий знак проще вводить по-другому — с помощью мезостиха (или месости — ха), в котором ключевое слово читается не по первым, а по вторым или другим буквам строки» и в качестве примера приводит месостих А. Туфанова «Наташе на память», который, помимо всего прочего, также является сонетом, «но с вольной рифмовкой: АбАбВВбГдГдЕЕд (можно разбить на два семистишия)»¹⁰.

Результат поэтического эксперимента А. Ту — фанова, представителя движения заумников, следует признать самым радикальным из исследуемых нами сонетов-посланий. Его радикализм и формального, и содержательного свойства. Содержание текста вполне «сонетное» (обыгрывается миф о Дафне), однако параметр «послания» в нем не выдержан. Отсутствует упоминание адресата в традиционной адресной позиции, не указан повод для послания, хронотоп связан лишь с условным адресантом:

Когда туман как дым ползёт к ущелью, азалий Дафна ищет по горам, венок плетёт… а я несусь с метелью сквозь льды, без солнца, выше по скалам, туда, где тишь царит в пустыне синей…¹¹ Радикализм работы с сонетной формой обусловлен общими эстетическими установками авторов. Исследуя сонеты-послания трех авторов, принадлежащих к футуристическому лагерю, мы обозначили три модели работы с жанром: 1) трансформация формы (вариант Б. Лившица), 2) работа в поле смысла и пафоса при сохранении формы (Г. Иванов), 3) радикальный поэтический эксперимент, приводящий к трансформации формы и содержания. Русский футуризм и его литературные «наследники» (В. Шершеневич, И. Грузинов) дают обширный материал для дальнейшей разработки темы.

Примечания

авангард литературный футурист сонет.

• 1 Русский сонет конца XIX-начала XX века / сост., вступ. ст. и коммент. О. И. Федотова. М., 1990 С. 8.
• 2 Анисимова, Л. Г. Художественная концепция личности в сонетах русских модернистов: дис… канд. филол. наук. Ставрополь, 2005. 174 с.
• 3 Останкович, А.В. Композиционно-содержательная структура сонетов-посланий в русской поэзии XVIII-первой половины XIX вв. // Вестн. Пятигор. гос. лингвист. ун-та. 2009. № 2, ч. 2. С. 245.
• 4 Гаспаров, М. Л. Русские стихи 1890-х-1925 — го годов в комментариях: учеб. пособие. М.: Университет, 2004. С. 242.
• 5 Топоров, В. Из истории сонета в русской поэзии XVIII века. Сонетные эксперименты. Случай «двуединого» сонета // Analysieren als Deuten. Wolf Schmid zum 60. Geburtstag. Her — ausgegeben von Lazar Fleishman, Christine Golz und Aage A. Hansen-Love, 2004. S. 152.
• 6 Лившиц, Б. Николаю Бурлюку // Поэзия русского футуризма. СПб., 1999. С. 283.
• 7 Сарычев, В. А. Кубофутуризм и кубофутури — сты: эстетика, творчество, эволюция. Липецк: Липец. изд-во, 2000. С. 27.
• 8 Цит. по: Иванов, Г. Сонет-послание // Поэзия русского футуризма. СПб, 1999. С. 360−361.
• 9 Цит. по: Иванов, Г. Грааль Арельскому в ответ на его послание // Русский сонет конца XIX
• — начала XX века. М., 1990. С. 415−416.
• 10 Чудасов, И. В. Эволюция форм русской комбинаторной поэзии XX в.: дис… канд. филол. наук. Астрахань, 2009. С. 93−94.
• 11 Туфанов, А. Месостих (Наташе на память) // Бирюков, С.Е. РОКУ УКОР: поэтические начала. М., 2003. С. 57.