Интерпретирующий язык креолизованных текстов. 
Семиотический аспект (на материале современной прессы Германии)

ИНТЕРПРЕТИРУЮЩИЙ ЯЗЫК КРЕОЛИЗОВАННЫХ ТЕКСТОВ: СЕМИОТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ (НА МАТЕРИАЛЕ СОВРЕМЕННОЙ ПРЕССЫ ГЕРМАНИИ)

текст иллюстрация лингвистический статья Печатные материалы, снабжённые изобразительным рядом, проявляют себя как эффективнейшее средство не только информирования, но и манипулирования. Поскольку нестандартность восприятия нередко осознанно вводится журналистами, то и визуальный образ может быть по-разному проинтерпретирован.

Информация, предоставляемая массмедиа, носит, как правило, эксплицитный характер. Однако широко известно, что журналистика не только и не столько информирует, сколько воздействует на сознание реципиента. Средства массовой информации — не просто четвёртая власть, всё чаще и чаще они становятся властителями и повелителями нашего разума и наших чувств. Журналист уже изначально на шаг опережает своего реципиента, так как обладает сведениями, временно недоступными представителям целевой аудитории. Недаром говорят, что миром правит тот, кто владеет информацией.

В печатных СМИ журналист волен оперировать не только вербальной составляющей материала, но и иконической. Сочетание вербальных и невербальных, изобразительных средств передачи информации образует креолизованный или смешанного типа текст. Взаимодействуя друг с другом, вербальный и иконический тексты обеспечивают целостность и связность произведения, его коммуникативный эффект.

Изобразительный ряд сильно действует на восприятие, причём картина даёт немедленный эффект, как бы синтезируя информацию и выдавая её сразу. Текст, являясь посредником между коммуникантами, не оказывает столь стремительного воздействия на реципиента, как иллюстрация.

Креолизованные тексты проявили себя как эффективнейшее орудие манипулирования общественным мнением. Текст, лишённый иконической вставки, воспринимается совершенно иначе, нежели материал, снабжённый визуальным рядом. Известный итальянский писатель Дино Бузатти так подходил к интересующей нас проблеме: «.нельзя отрицать, что фотография имеет гораздо больше шансов быть правдивой, чем слово. Шестиэтажный дом, как бы его ни сфотографировать, всегда будет шестиэтажным домом, а не верблюдом, тогда как, если тот же дом описать словами, он может довольно легко стать этим животным» [3. С. 3].

В иллюстрации, так же как и в языке, автором кодируется определённая информация для получателя, но в случае с печатными материалами могут возникнуть сложности с декодированием. Причины этому могут быть самые разные, например, культурные традиции, возрастные различия, незнание языка. В процессе восприятия статьи у реципиента появляется иногда аберрантное или нестандартное декодирование сообщения [2]. Образ посланной и образ полученной информации отличаются друг от друга. С одной стороны, подобная ситуация может привести к коммуникативному фиаско, а с другой, у инициатора и автора материала возникает шанс манипулирования общественным сознанием.

Фотография, выступая в паре с вербальной частью материала, приобретает зачастую, к сожалению, черты не правдивости, а лишь правдоподобия. Если в вербальной части статьи утверждается что-то, будь это истинно или ложно, иконическая вставка лишь докажет справедливость написанного: такова психология большинства читателей. Лишь малая часть людей задумается над тем, а действительно ли изображено то, о чём написано.

При выборе как языковых, так и неязыковых средств журналист проявляет две линии поведения. С одной стороны, прогнозируя нестандартное восприятие материала, автор стремится избежать возможного недопонимания, а с другой — нестандартность восприятия может осознанно вводиться в канву статьи как средство воздействия, и даже манипуляции. В работе Г. Бургера «Mediensprache» [4. С. 24−97] предлагается несколько направлений рассмотрения креолизованных печатных материалов, на результатах именно этих исследований мы и будем основываться при анализе практического материала.

С позиций семиотики изобразительный ряд может быть рассмотрен в отношениях сигнификата и сигнификанта. Для этих отношений в сфере СМИ особенно важной представляется триада икона — индекс — символ.

Икона — это непосредственно сама картинка; существует распознавательный код, позволяющий нам воспринимать объект именно как А, а не В (полоски — код для пешеходного перехода «зебра»).

Индекс — во внимание принимается признак объекта (например, лужи как признак прошедшего дождя).

Мимика — ярчайший пример индексального аспекта. Её трудно контролировать, поэтому мимические проявления ярко выдают эмоциональные переживания. Чем сильнее персонаж способен выражать эмоции, тем более он подходит для медийного представления.

По сведениям К. Бредемайера и Р. Ноймана [1. С. 149] исследователя должен интересовать именно интерпретирующий язык тела. С помощью однозначного сигнала можно избежать непонимания. Однако язык тела, как правило, неоднозначен, ни в одном из сигналов мы не можем быть уверены: например, слёзы указывают как на печаль, так и на радость. Индексальная составляющая должна рассматриваться вкупе с другими факторами, такими как культурный фон, ситуация общения и так далее.

Символ — отношения основаны на всеобщей договорённости, только одинаково воспринимаемые объекты могут стать символом для огромной аудитории.

Изобразительный ряд очень редко бывает представлен только иконическим аспектом, как правило, иллюстрация не просто показывает что-то, а и указывает на что-то. В действительности нередко можно встретиться со случаями манипуляции индексальной и символической составляющих иконической вставки, потому что именно они наиболее подвержены интерпретации.

Иллюстрация и текст выполняют по отношению друг к другу определённые функции.

Функции текста по отношению к иллюстрации:

• 1) моносемирование — заключается в редуцировании многозначности иллюстрации;
• 2) метакоммуникативная — реципиент воспринимает не только вербальный текст, но и изобразительный ряд, картинка тоже становится объектом метакоммуникативной рефлексии; читатель задаёт себе вопрос: «Когда сделан снимок?», «Кто его сделал?», «В чьих интересах?»

Функции иллюстрации по отношению к тексту:

• 1) функция референтности — фото гарантирует, что именно об объекте со снимка пойдёт речь в тексте;
• 2) наглядность — изобразительный ряд способствует лучшему восприятию текста;
• 3) аутентичность — фото представляет собой доказательство того, что, то, о чём говорится в тексте правда;
• 4) повышение интереса к тексту.

Обратимся непосредственно к анализу печатных материалов, взятых из германской газеты «Die Zeit».

Dieses Jahrzehnt begann in Manhattan. Die Zeit. 11.12.2008. Nr. 51. — материал посвящён трагическим событиям, а именно взрыву башен-близнецов в США 11 сентября.

Иконка для данного фотоснимка не является доминирующей частью иллюстрации. Гораздо более важной представляется индексальная составляющая: почти невозможно запечатлеть сам момент взрыва, но читатель видит признаки этого взрыва — клубы дыма на заднем плане, ужасающая мимика спасающихся бегством людей, причём только мужчин.

Символическая составляющая также сильна. Во-первых, нельзя не заметить яркий контраст между рядом стоящим уцелевшим зданием, символом прошлой жизни, и тем, что осталось от другого. Во-вторых, фотоснимок может быть мысленно разделён на две части: на заднем плане вверх поднимаются клубы дыма, унося с собой души погибших, а на переднем плане на читателя устремлены бегущие мужские силуэты. Последнее предположение поддаётся двоякой интерпретации. С одной стороны, то, что автор показал лишь мужчин, защитников, опору, свидетельствует об особенно тяжёлом положении дел. С другой стороны, мужское начало — разрушение, то есть это они виновны в том, что произошло за их спинами, они повинны в том, что век начался именно так.

В случае печатного репортажа между фотоснимком и текстом возникают асинхронные отношения, то есть на картинке мы видим уже «послесловие, последействие». Такова специфика почти каждого печатного репортажа. Кроме того, мы можем говорить не только о временных отношениях, но и риторических. Во-первых, между иконической и вербальной частью материала возникает метонимия (в форме синекдохи), основанная на отношениях часть — целое: лишь несколько бегущих людей олицетворяют тысячи пострадавших. Во-вторых, помимо метонимии, в данной статье можно говорить и о метафоре: само фото реалистично и передаёт прямое значение, а вот текст, прилагающийся к снимку, метафоричен. Репортёр запечатлел кусочек Манхэттена в период страшного события, потрясшего Америку в начале века, и ставшего более чем символичным, поэтому не случайны слова «Dieses Jahrzehnt begann in Manhattan» — для американцев век начался именно там и так как начался.

По отношению к снимку текст выполняет функцию моносемирования, то есть средствами языка описано то, что изображено на фото, более того, текст «стремится» избавиться от многозначности иконки. Удаётся ли это ему? С точки зрения семиотики, столб дыма на заднем плане может быть по-разному проинтерпретирован: возможно, это дым фабричной трубы, возможно, надвигается торнадо, возможно, пожар. Группа бегущих людей с перекошенными страхом лицами, несомненно, проясняет ситуацию, но так ли однозначна она будет для читателя даже в этом случае?

Лингвистические средства текста не способны в точности передать случившееся, поэтому говорят ещё о функции комплементарности или взаимодополняемости: например, передача момента взрыва с помощью языковых и визуальных образов вызовет разный отклик у реципиента. Креолизованный текст путём влияния на эмоционально-волевую сферу человека окажет больший воздействующий эффект, нежели материал, лишённый изобразительного ряда. Кроме того, можно говорить о такой положительной стороне креолизованного текста, как экономичность: не каждый мастер способен точно и достаточно ёмко передать средствами языка, например, внутреннее состояние паники, фотокамера «снимает слепок с маски ужаса» и «передаёт» его на газетную полосу.

Под вторым фотоснимком того же репортажа стоит другая подпись: «Und es endet in Manhattan». Общая эмоциональная атмосфера иконической составляющей иллюстрации спокойная, читатель наблюдает практически всякое отсутствие проявления чувств. Картинка будто бы сознательно «сжата» до размера человеческого роста, что даёт возможность убрать из объектива все здания и максимально сфокусировать внимание на людях, гуманизировать общее настроение снимка. Кроме того, далеко не случайно, что на втором снимке, в отличие от первого, появляются женские образы как символ жизни и надежды.

Wort undMord. Die Zeit. 11.11.2004. Nr. 47.

— материал посвящён убийству известного голландского режиссёра Тео ван Гога.

С точки зрения временных отношений, между вербальным фрагментом статьи и иконическим прослеживается асинхронность, фотоснимок не может показать или воспроизвести сам факт преступления, на иконке запечатлён момент сразу после случившегося. В тексте же восстановлены детали не только самого преступления, но и события, предшествующие ему.

Между текстом и снимком возникают комплементарные отношения, оба фрагмента статьи, вербальный и иконический, ориентированы на одно и то же — убийство Тео ван Гога. Фотоснимок освещает, как правило, ту информацию, которая не достаточно полно представлена в тексте, либо вообще отсутствует, например, в тексте очень слабо описано место происшествия и именно оно дано на иллюстрации.

В данном репортаже автор преднамеренно обращает внимание не на иконку, а на индекс и символику. В тексте говорится, что жертва преступления «der niederlandische Filmemacher», то есть логично предположить, что на месте его смерти должно быть море цветов и поклонников. Однако, кроме людей в белой униформе, там никого нет, да и те максимально обезличены — все абсолютно одинаково одеты, лиц не видно. Подобное отношение к жертве объясняется текстом: «Theo van Gogh ein Filmemacher, der keine Gelegenheit auslieB, zu provozieren — mit Tiraden gegen fundamentalistischen Islam, gegen politische Korrektheit, gegen alles, was anderen als heilig gilt».

В репортаже «Wort und Mord» авторская интенция проявилась чрезвычайно ярко как через вербальный фрагмент, так и через иконический, причём это один из немногих материалов, где истинность воздействующей функции никак не завуалирована.

Schusse aus demNichts. Die Zeit. 15.03.1996. Nr. 12. — в статье рассказывается о проведении следственных мероприятий по случаю прицельной стрельбы на автобанах.

В этом материале, как и во многих других, неправильно было бы говорить только об иконической составляющей изобразительного ряда, автор огромное внимание уделяет и индексальной, и символической составляющим. Представляется интересным указать на одну особенность фотоснимка: обычно символические элементы помещаются на заднем плане, маскируются особым образом так, что не каждый читатель их заметит. Здесь же иконка помещена в центр символа, а сам символ настолько ярок и удачен, что попросту приковывает к себе внимание — это мишень как напоминание о постоянно существующей опасности. Несмотря на асинхронность пространственно-временных отношений, так характерных для печатных репортажей, умело выбранный журналистом символ относит изображение к абсолютно любому отрезку времени, не только в прошлом, но и в настоящем и будущем.

Автор использует комплементарную функцию фотоснимка. Поскольку в тексте не говорится непосредственно о трассе, то визуальный ряд становится совершенно оправданным. Нельзя не отметить, что репортёр искусственно конструирует место преступления, фрагмент автобана, заснятый автором, — лишь одно из тысяч возможных мест, откуда потенциально могла бы вестись прицельная стрельба. Отсюда отчасти и название материала «Schusse aus dem Nichts».

Представляется интересным, что в анализируемом материале фотоснимок не выполняет по отношению к тексту функцию аутентичности, так как ранее было уже упомянуто об искусственно сконструированном эпизоде.

Итак, основная задача автора заключается в том, чтобы обеспечить реципиенту, в данном случае читателю, наиболее благоприятные условия для понимания текста. Печатный материал, снабжённый визуальным рядом, обладает не только и не столько возможностью информирования, сколько огромным потенциалом для воздействия и даже манипулирования. В иконической составляющей текста наиболее подверженными интерпретации оказываются индексальный и символический аспекты. На наш взгляд, чем больше возможностей для интерпретации предоставляет автор, тем более он субъективен в подаче информации, тем более на передний план выходит регулятивная функция публицистического стиля.

• 1. Бредемайер, К. Мастер словесной атаки: как воздействовать на людей магией слова: пер. с нем. / К. Бредемайер, Р. Нойман. 2-е изд. Ростов н/Д: Феникс; Краснодар: Неоглори, 2008. С. 149.
• 2. Ленкова, Т. А. Текстообразующие стратегии создания письменного дискурса репортажа в современной немецкой прессе: автореф. дис. … канд. филол. наук. М., 2009. С. 24.
• 3. Из предисловия к фотоальбому: Mariapi Wecchi. Polonia 2 Millenio. Milano, 1970. С. 3.
• 4. Burger, H. Mediensprache. Eine Einfahrung in Sprache und Kommunikationsformen der Massenmedien. 3., vullig neu bearbeitete Auflage. Berlin, 2005. S. 24−97.

Die Zeit. 1996. Nr. 12; 2004. Nr. 47; 2008. Nr. 51.