Проявление «Стокгольмского синдрома» в общественной жизни и СМИ

Проявление «Стокгольмского синдрома» в общественной жизни и СМИ Белова М.,

410 группа.

Данная тема находит в моей душе отклик с тех самых пор, когда я дочитала книгу об ужасном человеке, маньяке, убийце, насильнике — австрийце Йозефе Фрицле. В апреле 2008 Йозеф был арестован по обвинению в принудительном содержании взаперти своей младшей дочери Элизабет Фритцль, которую он держал в подземном звуконепроницаемом бункере в подвале собственного дома с 1984. При этом она подвергалась бытовому насилию со стороны отца с 1977 года. Постепенно их отношения стали носить сексуальный характер — инцест, в результате Элизабет родила 7 детей. После того, как Йозеф запер свою дочь в подвале, он объявил в полиции о том, что дочь пропала, но через какое-то время якобы получил от неё известие, чтобы её не искали.

Трое детей оказались заключены в подвале в течение всей жизни — это дочь Керстин в возрасте 19 лет, сын Штефан возраста 18 лет и сын Феликс пяти лет. Один ребёнок по имени Майкл умер на третий день после родов от респираторных проблем, лишённый возможности получить медицинскую помощь. Трое остальных детей жили в основном доме с Йозефом и его женой Розмари, при этом Фрицль организовывал их «подкидывание»: Лиза была «подкинута» на девятом месяце в 1993 году, Моника на десятом месяце в 1994 году, а Александр на 15 месяце жизни в 1997 году, они якобы подкидывались родителям от убежавшей дочери. Фрицль говорил также о принадлежности дочери к особому культу.

Когда старшая дочь Керстин серьёзно заболела, Йозеф по просьбе Элизабет отвёз её в больницу, последовательность событий после этого привела к открытию преступления. У Керстин была обнаружена сложная форма почечной недостаточности, и врачи потребовали историю болезни, а также присутствия матери. Отсутствие матери вызвало интерес полиции (всплыло дело о пропаже Элизабет), случай проник в печать и на телевидение. Фрицль предъявил письмо от Элизабет, в котором говорилось о «секте», но письмо вызвало подозрение у местного специалиста по культам. Фрицлю пришлось привести Элизабет в больницу, где они были немедленно арестованы полицией и разделены. Когда полиция заверила Элизабет, что она не вернётся к её отцу и её дети не останутся без присмотра, она рассказала всю историю о 24-летнем заключении, на основании которой было начато уголовное дело; генетический тест подтвердил инцест и отцовство Йозефа.

История ошеломила СМИ всего мира. Элизабет, жертва и дочь Йозефа, несмотря на весь ужас, растянувшийся почти на всю ее жизнь, не пала духом. Сложно сказать, что она верила в лучший исход, возможно, она почти с самого начала смирилась со сложившейся ситуацией.

Однако аудиторию взбудоражил тот факт, что после освобождения Элизабет довольно сухо описала свою жизнь рядом с Йозефом. Психологов, работающих в рамках этого дела, насторожил тот факт, что Элизабет повествовала без агрессии. Тогда они пришли к выводу, что случай Элизабет — яркий пример «стокгольмского синдрома».

Синдром может проявляться даже в самых обычных жизненных ситуациях, например, при бытовом насилии. Известная история о постоянно терпящей избиения мужа телеведущей Розе Сябитовой в 2010 году попала в СМИ. Журналисты сразу же потребовали реакцию женщины, однако она сперва отмалчивалась, а в последующем интервью объявила, что она мужа не обвиняет, ей даже его жаль, «выпивает ведь». Таковых случаев немало и чтобы описть каждый, к сожалению, не хватит ни бумаги, ни памяти. К синдрому также порой относится молчание детей, ставших жертвами педофилов, если дети вдруг стали испытывать неподдельную симпатию к насильнику. Такое, конечно, представить сложно, однако, при особенном подходе педофилов, данный исход неизбежен.

Стокгольмский синдром означает следующее: под воздействием сильного шока заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия, и в конечном итоге отождествлять себя с ними, перенимая их идеи и считая свою жертву необходимой для достижения «общей» цели. Бытовой стокгольмский синдром, возникающий в доминантных семейно-бытовых отношениях, является второй наиболее известной разновидностью стокгольмского синдрома. Человек психологически включает механизм защиты, пытаясь подстроиться и приблизиться к обидчику, чтобы быть в безопасности, но происходит это бессознательно. В качестве примера уместно было бы упомнять ситуацию с терактом в Норд-Осте. Тогда террористов поддерживали члены семей участников теракта. Стать жертвой синдрома, к сожалению, может каждый, даже если человек знает о механизме Стокгольмского синдрома.

А захват в Перу в 1998? По мнению перуанских властей, главарь террористов Нестор Картолини, бывший текстильный рабочий, был исключительно жестоким и хладнокровным фанатиком. С именем Картолини была связана целая серия похищений крупных перуанских предпринимателей, от которых революционер требовал денег и других ценностей под угрозой смерти. Однако на заложников он произвел совершенно иное впечатление. Крупный канадский бизнесмен Кьеран Мэткелф после своего долгосрочного заточения сказал, что Нестор Картолини — вежливый и образованный человек, преданный своему делу.

Впервые он был обнаружен в столице Швеции. Ситуация сложилась следующим образом. Два рецидивиста в финансовом банке захватили четырех заложников — мужчину и трех женщин. В течение шести дней бандиты угрожали их жизни, но время от времени давали кое-какие поблажки. В результате жертвы захвата стали оказывать сопротивление попыткам правительства освободить их и защищать своих захватчиков. Впоследствии во время суда над бандитами освобожденные заложники выступали в роли защитников бандитов, а две женщины обручились с бывшими похитителями. Такая странная привязанность жертв к террористам возникает при условии, когда заложникам не причиняется физического вреда, но на них оказывается моральное давление. Например, в ходе захвата отрядом Басаева больницы в Буденновске заложники, несколько дней пролежавшие на полу больницы, просили власти не начинать штурма, а выполнить требования террористов.

«Стокгольмский синдром» усиливается в том случае, если группу заложников разделили на отдельные подгруппы, не имеющие возможности общаться друг с другом.

Зная, что террористы хорошо понимают, что до тех пор, пока живы заложники, живы и сами террористы, заложники занимают пассивную позицию, у них нет никаких средств самозащиты ни против террористов, ни в случае штурма. Единственной защитой для них может быть терпимое отношение со стороны террористов. В результате заложники психологически привязываются к террористам и начинают толковать их действия в свою пользу. Известны случаи, когда жертвы и захватчики месяцами находились вместе, ожидая выполнения требований террориста.

В случаях особо жестокого обращения заложники психологически дистанцируются от ситуации; убеждают себя, что это происходит не с ними, что с ними такое произойти не могло, и вытесняют из памяти травмирующее событие, занимаясь конкретной деятельностью.

Если никакого вреда жертве не причиняется, некоторые люди, будучи менее подвержены синдрому в процессе адаптации к данной ситуации и почувствовав потенциальную неспособность захватчиков причинить им вред, начинают их провоцировать.

После освобождения выжившие заложники могут активно поддерживать идеи захватчиков, ходатайствовать о смягчении приговора, посещать их в местах заключения и т. д.

Своеобразная ситуация, провоцирующая «Стокгольмский синдром», многократно описана в литературе, отражена в художественных фильмах. Впервые психологическая привязанность заложника к своему сторожу представлена в кинофильме по повести Лавренева «Сорок первый». Затем во французском фильме «Беглецы» с участием известных актеров Жерара Депардье и Пьера Ришара показано возникновение нежной дружбы между неудавшимся террористом (герой Ришара) и бывшим бандитом, ставшим его заложником (герой Депардье). В знаменитом американском фильме «Крепкий орешек» с участием Брюса Уиллиса ситуация последствий «Стокгольмского синдрома» обыгрывается более драматично. Один из заложников проявил солидарность с террористами, предал своих товарищей, выдал жену сотрудника полиции (героя Уиллиса). После этого он был хладнокровно застрелен террористами. Этот пример показывает нам, насколько рискованным является общение заложников с террористами.

Психологический механизм стокгольмского синдрома состоит в том, что в условиях полной физической зависимости от агрессивно настроенного террориста человек начинает толковать любые его действия в свою пользу. Складывается так, что сам по себе синдром не проходит — необходима реабилитация жертвы и наказание насильника, террориста. И в таком случае демонстрация убитых террористов является полезной.

ЛИТЕРАТУРА

психологический стокгольмский синдром жертва

1. Найджел Кауторн. Замурованная. 24 года в аду. — М.: Рипол Классик, 2008.

2. М. М. Решетников. Наброски к психологическому портрету террориста. (http://anthropology.ru/ru/texts/reshet/terrorist.html)

3. И. Л. Трунов, Л. К. Трунова. Компенсация вреда жервам терроризма. — М.: Мир, 2008