Основные проблемы вхождения РФ в Болонский процесс

Выступая за активное включение России в Болонский процесс, мы вместе с тем не можем обойти стороной вопрос и о его возможной оборотной стороне. Применительно к российским условиям есть много «подводных камней», которые при неудачном стечении обстоятельств могут поставить под угрозу весь этот необходимый и жизнеспособный проект.

Первый из них — отсутствие в России существенного государственного финансирования Болонского процесса. На съездах Европейской ассоциации университетов звучала, например, такая цифра: на финансирование болонских реформ в переходный период странами-участниками Болонского процесса, как правило, расходуется до 60% бюджета национальных министерств образования и отдельных вузов. Пока же не приходилось встречать сведений о том, что в России данные преобразования хоть в какой-то степени получают целевое финансирование. Да и в самих вузах эта работа чаще всего не оплачивается и выполняется в основном на привычных с советских времен «общественных началах». В условиях рыночной экономики это вовсе не способствует повышению эффективности перехода на болонскую систему.

Между тем переработка программ по уровням бакалавр/магистр, пересчет часов в кредиты, направление студентов базового вуза на семестр или на год за рубеж, консультирование иностранных студентов по вопросам обучения в российском вузе, разработка и массовое заполнение Приложений европейского образца к диплому применительно к специфике конкретного вуза. Все эти и другие задачи требуют значительных усилий и затрат времени, причем некоторые из них придется затем осуществлять на регулярной основе во всерасширяющихся масштабах. Например, по мере расширения академической мобильности задачи, координаторов всех уровней будут возрастать многократно. Поэтому необходимо безотлагательно подвести под болонские преобразования в России соответствующую экономическую основу.

Переход на многоуровневую систему высшего образования, в том числе требует решения, порой безотлагательного, достаточно сложных проблем.

Централизованное введение степени бакалавра в российском высшем образовании ставит вопрос о сроке обучения в бакалавриате. Те вузы России, которые относительно давно используют эти степени, уже привыкли к тому, что обучение бакалавра длится четыре года; между тем классический европейский бакалавр болонского образца — трехгодичный. Конечно, четырехлетний бакалавриат, с точки зрения его узнаваемости, вполне допустим, и европейское сообщество безоговорочно готово признавать его; однако, сказав «А», надо бы сказать «Б», то есть, согласившись на четырехлетнего бакалавра, было бы логично согласиться и на одногодичного магистра, так как суммарный срок обучения магистра в Европе — все-таки чаще всего пять лет, а определенное для этого уровня количество академических кредитов — не меньше 300.

Европейские болонские традиции не требуют строгого соблюдения и этой нормы (300 кредитов на магистра), однако, когда степень «специалиста» станет анахронизмом и основным носителем высшего образования станет магистр, выяснится, что срок получения высшего образования второго уровня в России увеличился на один год и составит шесть лет. Правильно ли и насколько это соответствует современной тенденции интенсификации образовательного процесса? Так как необоснованное дополнительное время ложится в определенной степени бременем на родителей студентов (в варианте платного образования) и на государство (в варианте бюджетного образования), и таким образом срок полноценного включения студента в экономическую жизнь страны будет затягиваться.

Еще одна связанная с этим проблема: при четырехлетнем бакалавриате будет трудно обеспечивать мобильность с теми европейскими вузами, где студенты этого уровня учатся три года. Какие семестры в этих университетах будут соответствовать уровню студентов седьмого и восьмого семестров в наших вузах? А если одновременно с ними поедут и студенты пятого и шестого семестров?

Достаточно актуальным является и вопрос о повышении статуса степени бакалавра. Нужно, наконец, определить номенклатуру должностей, которые разрешено занимать бакалаврам. В средствах массовой информации не должна прекращаться кампания по разъяснению общественности полноценности степени бакалавра. Табели о рангах должны предоставить бакалавру привилегии работника с высшим образованием.

Непростой и в меру болезненный вопрос о том, в какой степени бакалавр по одной специальности может продолжать обучение в магистратуре по другой специальности? Можно ли разрешить ему также менять и направление подготовки? Практический опыт показывает, что при смене специальности бакалавр должен, по меньшей мере, в полном объеме сдавать вступительный экзамен в магистратуру по профильным дисциплинам, даже если он поступает на платную форму обучения.

Проблемы существуют и применительно к образовательному уровню «магистра». Если признать законность степени «интегрированного магистра», не захотят ли российские вузы в массовом порядке пойти по упрощенному пути, объявив свои нынешние пятилетние курсы обучения по программам специалиста «интегрированной магистратурой», и таким путем без лишних хлопот «вступить» в Болонский процесс?

Еще один существенный вопрос, в какой степени стоит регламентировать соотношение аудиторной нагрузки и самостоятельной работы? Ясно, что магистр должен работать самостоятельно гораздо больше учебного времени, чем бакалавр, не говоря уже о том периоде, когда он пишет магистерскую диссертацию. Различия в подходах представителей разных направлений подготовки и разных специальностей вызывают немало вопросов. Очевидно, до накопления достаточного опыта целесообразно не пускать данный процесс на самотек.

Есть проблемы и со степенью доктора наук, хотя они, несмотря на то что приобрели повышенный общественный резонанс, представляются не столь уж сложными. Как уже отмечалось выше, вполне возможно и, наверное, нужно в нынешних российских условиях сохранить две степени доктора наук. Первая докторская степень будет эквивалентна европейскому (и международному) статусу PhD. Вторая докторская степень в России, более высокая, которая будет иметь своего рода «надболонский» национальный статус, должна обеспечивать все те преимущества, которыми пользуется нынешний российский доктор наук, например, право, возглавлять кафедру или аттестовывать новых докторов.

В практическом использовании академических кредитов европейского образца (ECTS) таится также немало весьма серьезных проблем. Как уже указывалось выше, простой пересчет часов в кредиты через единый коэффициент оказывается неприемлемым. Если арифметически пересчитать часы в кредиты, приравняв один академический кредит к 36 часам общей нагрузки, картина российского высшего образования перед лицом образования европейского сильно искажается. Непропорционально высокое значение приобретают дисциплины циклов ГСЭ, и в то же время необоснованно недооцениваются специальные дисциплины.

Однако очень опасно просто добавлять академические кредиты специальным дисциплинам, не обеспечивая их увеличением учебной нагрузки. Кредит, как мы видели раньше, — это единица трудоемкости. Нам придется гораздо точнее контролировать эффективность самостоятельной работы студента и более объективно оценивать ее трудоемкость. Контроль качества в этом смысле — не допускать начисления кредитов просто за статусность дисциплин. Существует опасность вызвать инфляцию российских академических кредитов, как это бывает в экономике, когда необоснованно запускают печатный станок на монетных дворах.

Академическая мобильность студентов, преподавателей и административного персонала, пожалуй, таит в себе наибольшее количество «подводных камней». Мобильность однозначно включается авторами болонской реформы в число основ Болонского процесса, однако на деле оказывается, что именно эта норма носит рекомендательный и, по сути дела, необязательный характер.

Мобильность в наших условиях требует значительных средств. Даже расстояния, которые придется преодолевать российским и иностранным студентам при их поездках из России и в Россию, не сравнимы с европейскими. Соответственно будут разниться и транспортные расходы. Однако не транспортные расходы составляют большую часть финансовых потребностей — непросто решить сам вопрос о бесплатности академических обменов по программам мобильности.

Говоря о поездках наших студентов, можно констатировать, что достаточно большое количество европейских вузов уже сейчас приглашают наших студентов на семестр или учебный год и при этом собираются брать с них плату за обучение. Наиболее простое с финансовой точки зрения решение — предложить самим студентам, вернее их родителям, нести финансовое бремя. Нельзя сказать, что таких желающих нет, однако подобная практика будет приводить к основательному социальному расслоению общества, закреплению неравенства, когда более обеспеченные студенты смогут получать и более качественное и конвертируемое образование.

Если теперь обратить взор на студентов из европейских стран, где высшее образование бесплатно, вряд ли они будут готовы платить за семестр или учебный год, проведенный в российском вузе. Ассоциация союзов студентов стран Европы вообще требует от правительств бесплатного высшего образования. На международной конференции по проблемам Болонского процесса в Казани (октябрь 2004 г.) возмущение иностранных гостей вызвало озвученное некоторыми российскими участниками стремление зарабатывать деньги за счет приглашения на учебу значительных контингентов европейских студентов. По мнению большинства теоретиков единого образовательного пространства, Болонский процесс ни в коем случае не должен становиться коммерческим предприятием, образовательным бизнесом. Однако для российских вузов, испытывающих существенные финансовые трудности, вопрос об оплате иностранными студентами своего обучения в их стенах может стать вопросом о выживании.

Этот вопрос мог бы быть снят естественным образом, если бы удалось обеспечить паритет («бартер») академических обменов между вузами-партнерами или на национальном уровне между странами-участниками Болонского процесса. Под паритетом имеется в виду, что количество студентов, поехавших по программам мобильности в европейский университет, будет равно количеству студентов, приехавших из этого университета учиться в Россию.

Однако такой паритет пока нереален. Гораздо больше студентов стремится поехать в центральные районы Европы, в признанные европейские университеты, чем обратно. Не для того абитуриенты поступают в престижные европейские университеты, чтобы значительную часть своей учебы, в случае, если это будет учебный год из трехлетнего бакалавриата, провести в не престижных, да еще и платить за это дополнительные деньги. Даже между Северной и Западной Европой наблюдается существенная асимметрия, что уж говорить о странах Восточной Европы и о России? При отсутствии равенства придется вести речь о платном обучении европейских студентов в наших вузах.

Вопрос о безоговорочном признании академических кредитов, полученных в зарубежных вузах, который постоянно декларируется в болонских документах, также окончательно не решен. Найдутся ли европейские или российские вузы, которые готовы засчитывать кредиты вернувшимся из-за рубежа своим студентам не по избранному направлению или не по избранной специальности? Ограничения придется вводить. Представляется, что кредиты будут автоматически признаваться, только если между студентом и направляющим вузом будет заключено соответствующее соглашение об обучении в зарубежном вузе единого европейского образца.

Вряд ли какой-нибудь российский вуз разрешит своему студенту в качестве вольного студента путешествовать по Европе, а потом приехать за своим дипломом. Юридически вопрос далеко не решен, и рано или поздно по этому поводу начнут возникать конфликты между студентами, ссылающимися на одни пункты болонской декларации, и вузами, борющимися за качество своего образования и ссылающимися на другие пункты болонских документов, например, на положения об автономности вузов или обеспечении качества. По крайней мере, эта ситуация должна быть прописана в уставах вузов.

Европейская ассоциация университетов и другие субъекты Болонского процесса постоянно указывают Министерствам образования и вузам на необходимость брать расходы по мобильности на себя. В Европе имеются позитивные примеры практики подобного рода, в то время как в России ни у государства, ни у вузов на это пока не найдется денег, тем более, если вести речь о стопроцентном направлении студентов по программам мобильности за рубеж.

Не менее остра и проблема глубокого изучения иностранных языков. Европейцы почти не замечают эту проблему, потому что в западной, да и в центральной части Европейского континента большинство образованного населения свободно говорит на двух-трех языках близлежащих стран. У нас же нет традиции поголовного владения иностранными языками, а средняя школа пока не способна решить эту задачу.

Опять возникает проблема и дополнительного финансирования изучения иностранных языков, прежде всего, английского. Уровень владения им еще до поездки в принимающий университет должен быть высоким (как правило, Upper Intermediate или Advanced). Российские вузы уже сегодня ставят вопрос о значительном увеличении в своих учебных планах количества часов на изучение иностранных языков. Однако даже такое увеличение не решит проблемы автоматически: потребуются, возможно, десятилетия на создание школ преподавания языков, особенно в региональных технических вузах. Речь идет об учебных нагрузках, сопоставимых с программами институтов иностранных языков, от шести до десяти часов в неделю на протяжении всего периода бакалаврской или магистерской подготовки (то есть от 1200 до 1600 аудиторных часов на уровне бакалавра). При этом иностранные вузы, принимающие наших студентов, не готовы, в основном, заниматься с нашими студентами подготовкой именно по языку обучения; чаще всего они, по сложившейся практике, берут на себя обязательства обеспечить курс преподавания языка страны пребывания, да и то нередко на платной основе.

Непроста проблема визовой политики. Сегодня даже для профессора российского вуза, приглашенного европейскими коллегами выступить с докладом на Болонскую международную конференцию, оформление визы занимает несколько недель, уходящих на сбор 20−30 необходимых для получения шенгенской визы справок и свидетельств, не говоря уже о суммах, взимаемых иностранными консульствами.

Предположительно, со временем возникнет и другая проблема: можно предвидеть, что появится категория так называемых болонских туристов, то есть недобросовестных «псевдостудентов», которые станут под болонским флагом почти бесплатно или со значительными льготами перемещаться по Европе, изначально не имея в виду получать европейское образование. Это еще один аргумент в пользу того, что, по меньшей мере, какое-то время мобильность из России целесообразно осуществлять на основе межвузовских соглашений.

В европейских академических кругах не скрывают, что мобильность будет приводить к утечке мозгов, как студентов, так и преподавателей. В российских академических кругах высказываются опасения, что благодаря программам мобильности начнется массовый отток за рубеж наиболее квалифицированных преподавателей российских вузов, находящихся на самом пике научной творческой активности. При этом будут действовать несколько мощных факторов: несравнимо более высокий уровень оплаты.

труда; возможность получить доступ к самой современной материальной инфраструктуре, к дорогостоящему оборудованию, шанс осуществить те эксперименты, которые невозможно выполнить на устаревшей и запущенной российской технике; гораздо более комфортные бытовые условия. Вследствие отъезда на длительные периоды или на постоянное место жительства наиболее квалифицированных вузовских преподавателей снизится качество подготовки российских студентов, упадет научно-теоретический уровень преподавания, сократятся масштабы и качество научно-исследовательской работы в вузах.

Конечно, в какой-то степени эти бреши могут быть восполнены приездом преподавателей из иностранных вузов. Однако, отправляя за рубеж лучших, мы, как правило, получаем преподавателей не самого высокого уровня, которые до сих пор считались в России успешными, в основном, по той причине, что они как носители языка попутно обучали наших студентов качественному иностранному языку профессии.

Чтобы поставить какой-то заслон на пути утечки преподавательских мозгов, надо будет очень существенно поднимать оплату их труда; ясно, что в итоге придется ориентироваться на средние зарплаты и условия жизни вузовских преподавателей в Европе. Эти деньги с неизбежностью придется изыскивать.

В области контроля качества «подводные камни» Болонского процесса столь же опасны. Думается, что собственно контроль качества в российском высшем образовании всегда находился на высоте. Министерство образования с его авторитарными полномочиями, замешанными на идеологической основе, строго контролировало качество высшего образования. Однако в связи с вхождением России в Болонский процесс появляются новые специфические области управления качеством. Даже их простое перечисление показывает, на наш взгляд, масштабы проблем.

Нужно на новых общеевропейских основаниях прописать квалификационные характеристики (или дескрипторы) для уровней бакалавра и магистра. Для определения качественности болонского образования представители однородных европейских вузов, работающих по сходным направлениям образования, должны договориться о квалификационных характеристиках своих выпускников. Следует, прежде всего, контролировать качество бакалаврского образования, чтобы бакалавр даже с трехлетним сроком обучения был способен полноценно выполнять обязанности работника с высшим образованием, качественно отличаться от выпускника среднеспециального учебного заведения и иметь потенциал для наращивания своей научно-профессиональной подготовки. Содержание образования магистра должно с очевидностью отличаться от содержания обучения бакалавра.

Академические кредиты должны объективно отражать трудоемкость образовательного процесса, реально требовать от студента учебных усилий. Нельзя допустить инфляции академического кредита в России, его обесценения. Необходимо контролировать качество кредитов, которые наши студенты будут привозить из-за рубежа по программам мобильности; нужна методика прогностического определения качества обучения в зарубежном вузе-партнере.

Европейское приложение к диплому — важнейший документ, который документально увенчает подготовку бакалавра или магистра и сделает его диплом свободно конвертируемым. «Подводные камни» тут — неквалифицированное или недобросовестное его заполнение, девальвация его как универсального европейского документа. Важно решить, от чьего имени будет выдаваться Приложение: от имени государства, то есть Министерства образования и науки, либо же от имени конкретного вуза. Представляется, что государственный контроль за выдачей Европейских приложений необходим в любом случае. Очевидно, что, в отличие от типовых образцов, в российский вариант Приложения следует вносить сведения об уровне владения иностранными языками, определенные по европейским критериям и сертифицированные едиными европейскими испытаниями.

Еще одна проблема — бесплатность Приложения. С 2005 г. мы должны в соответствии с принятыми на себя в Берлине обязательствами бесплатно выдать каждому российскому выпускнику вуза Европейское приложение к диплому. Будут ли централизованно выпускаться бланки Приложения? Как будет финансироваться качественный перевод Приложения на английский язык и его массовое заполнение? На начало 2005 г. средства на это уже должны были быть выделены.

Следующая проблема — выявившаяся неготовность европейских вузов безоговорочно признавать наши Приложения. При направлении российских студентов на обучение в магистратуры по программам двойных дипломов приходится сталкиваться с требованиями, утверждать их бакалаврские дипломы в соответствии с ранее сложившейся практикой в консульствах стран, куда направляются студенты. Станет ли по-прежнему работник консульства, не всегда глубоко осведомленный в вопросах высшего образования, тем лицом, которое определит валидность Европейского приложения каждого конкретного студента? Все эти проблемы надо безотлагательно решать как на национальном, так и на европейском уровне.

Главный «подводный камень» единой европейской шестибалльной системы оценок — рекомендуемое процентное соотношение количества каждой из выставляемых оценок. По европейским рекомендациям, в академической группе не могут быть только отличники; как бы ни старались и какие бы знания ни демонстрировали студенты группы, кто-то из них по процентной норме обязательно получит самую низкую оценку «Е», причем в слабой группе, как бы неважно подготовлены ни оказались ее студенты к очередному испытанию, кто-то с такой же обязательностью несправедливо получит высшую оценку «А» («отлично»). Преподаватель, работающий, скажем, на разных факультетах, при педантичном соблюдении европейских рекомендаций будет вынужден ставить студентам за одинаковые по качеству ответы по своей дисциплине совершенно разные оценки, которые будут иметь некоторый относительный вес; их абсолютная ценность окажется условной.

Для устранения этих и многих других проблем необходимо уже сейчас принимать соответствующие организационные меры. Нужны национальный и региональные координаторы, которые будут проводить в вопросах болонских преобразований согласованную политику. Встает вопрос о целенаправленном формировании у российской педагогической общественности, так называемой культуры Болонского процесса, которая будет предписывать неукоснительное соблюдение вузами, их преподавателями и студентами определенных принципов. Необходимо централизованное периодическое издание, где будут, прежде всего, освещаться вновь возникающие проблемы и предлагаться способы их решения.