О первом познании музыки

О первом познании музыки

Моему первому преподавателю хорового искусства

Виктории Федоровне Земсковой посвящается…

Виктория Федоровна Земскова — мое детство, отрочество, юность и зрелость. Все в этом человеке Профессию музыканта я выбрала благодаря ей.

У Виктории Федоровны был особый подход к детям. Она могла заинтересовать игрой на инструменте даже самого ленивого ученика, коим являлась я в детстве. земскова музыкант хоровой пианино Мечта играть на фортепиано у меня была огромной, но моя семья жила очень бедно после войны, и конечно о покупке пианино не могло быть и речи. Рядом с нашим домом, на Мясницкой, 42, жили соседки, у одной которых был рояль и пианино. Моя бабуля дружила с этими женщинами и часто брала меня с собой, видя, как я рвусь «побренчать» на инструменте. Это доставляло мне огромную радость.

Купить инструмент помог случай. Моя тетя выиграла по облигации пять тысяч, и когда стад вопрос, что купить на эти деньги, бабушка сказала: «Пианино для Юли! Вы же видите, как она хочет заниматься!».

Пианино марки «Украина-Чернигов» черное, красивое внесли в дом, и я начала его целовать: так безмерно и по-детски эмоционально я высказывала свое счастье. Так начались мои занятия на фортепиано.

Помню всех преподавателей. Первой была Ольга Андреевна Игнатьева, близкая подруга моей мамы. Она преподавала в то время теоретические предметы в Центральной детской музыкальной школе. Вначале мною была освоена небольшая теоретическая подготовка. В музыкальную школу я поступить не могла: была переростком, а вечерней школы в тот период не было. Мои родители остановились на том, что мне надо научиться играть «для себя», «без излишеств» специальной подготовки по теории музыки. Это сказалось в дальнейшем на занятиях с первым педагогом.

Ольга Андреевна была очень эмоциональным человеком, и я бы сказала нервным. Она не выдерживала и очень возмущалась, когда я брала не те ноты на фортепиано, и вместе мы никак не могли найти контакта. Я как ребенок замыкалась, теряла интерес, и родители, видя это, вынуждены были через два года занятий с Ольгой Андреевной по-хорошему развести нас, оставаясь добрыми друзьями на протяжении всей жизни.

Моей второй преподавательницей по фортепиано была Мария Ивановна Белоцерковская (первая жена профессора консерватории). Милая, симпатичная, я бы даже сказала красивая женщина, которая немного «расшевелила» меня своим терпением. И я стала играть простые вальсики, полечки на умиление моих родителей, бабушки, мамы, тети. Так я стала расти в музыке — от простого к сложному, и появился интерес. Но тут случилось непредвиденное. Марии Ивановне нужно было срочно покинуть Саратов и навсегда уехать в Куйбышев (ныне Самару) к дочери, которая была солисткой оперного театра. И родителям срочно пришлось искать другого преподавателя.

В 1955 году, когда я была уже в шестом классе общеобразовательной школы, моя тетя познакомила мою семью с Викторией Федоровной Земсковой, преподавателем музыкального училища. Это была судьбоносная встреча.

Проверив мои способности и главное хороший слух, Виктория Федоровна начала заниматься со мной по фортепиано основательно. Являясь сама хорошей пианисткой, она стала заниматься со мной профессионально и по программе музыкальной школы. Через два года она сказала родителям: «Юлечке надо обязательно заниматься музыкой». Видя, что я была очень подвижной девочкой, она предложила избрать направление занятий на отделение хорового дирижирования, предвидя, что это даст хорошие результаты. Мои родители очень смутно представляли этот род занятий, а я тем более. И только когда я начала с Викторией Федоровной заниматься техникой дирижирования перед зеркалом, у меня появился явный интерес и желание к профессии. Но родители считали все-таки несерьезным занятие музыкой в определении моей будущей профессии, и в старших классах, особенно требовали усердия в занятиях иностранным языком (немецкий), так как мама заканчивала в 20-е годы прошлого столетия курсы иностранных языков при университете (тогда там не было специальной кафедры). Английский язык мама знала очень хорошо, хотя по этой профессии ей не суждено было работать в силу сложившихся обстоятельств: война переменила все планы, надо было рыть окопы и поднимать экономику страны. Она получила второе образование — экономическое. Мама — переводчик, экономист, папа — инженер, преподаватель сопромата в политехническом институте, тетя — врач. Не было в нашей семье профессиональных музыкантов, но все очень любили музыку. Бабуля пела неплохо, мама где-то научилась играть «Цыганочку» и «Чижик-пыжик», папа играл на домре в самодеятельном оркестре института, тетя — большой любитель музыки. Помню, как мы с ней часто посещали концерты в консерватории, ходили в театр оперы и балета, в ТЮЗ и драматический театр. Она помогла разностороннему моему воспитанию. Окончив школу в 1959 году, встал вопрос — куда поступать? Виктория Федоровна тянула в музыкальное училище, мама в педагогический институт на иностранный, тетя — в мединститут. Но сроки экзаменов изменили все. В музыкальное училище экзамены были в начале июля, а в институтах — в августе. Это сыграло решающую роль в определении моей профессии.

В музыкальное училище я поступила сразу на дирижерско-хоровое отделение в класс Виктории Федоровны Земсковой. Моему счастью не было предела: я поступила в класс к своему педагогу! Всю оставшуюся половину июля и август я отдыхала радостно. Затем наступила пора студенчества.

1 курс — первый класс моих занятий по дирижированию в подвалах консерватории с отсутствием дневного света — ощущения «незабываемые». Мы встречали взрослых студентов консерватории, профессоров, педагогов в коридорах и на лестницах, которые были совмещены. Что и сделало нас такими «солидными» и было стыдно не выучить задание или плохо подготовить урок. Любительский подход к музыке был навсегда забыт, и я начала учиться профессии. Гены срабатывали, я «летала» от счастья, что серьезно занимаюсь музыкой. Помню с благодарностью всех своих преподавателей: Р. С. Израилева (преподаватель по сольфеджио), ученица А. М. Рудольфа, мне казалась тогда очень строгой, но я старалась усердно постичь сольфеджио. Дома номера учились мной почти наизусть. Диктанты требовали большого внимания. Ревекка Самуиловна к тому времени уже опытный педагог, видела во мне прилежную ученицу и «четверка» у нее была высокой оценкой для меня. На занятиях с Ревеккой Самуиловной мы много узнавали о талантливых музыкантах, учителях, учениках, которые предано служили музыке. Одним из них был учитель Ревекки Самуиловны — А. М. Рудольф. В дальнейшем наши пути с ней теснее переплелись. У нее был сын художник, хорошо знавший моего мужа скульптора. Много лет спустя мне посчастливилось работать с Ревекой Самуиловной, женщиной, личная судьба которой очень сложна. Ее подарок мне — «Журавлик», выдуванный из стекла ее сыном-художником — стоит и сейчас в моей комнате с теплыми воспоминаниями о ней и ее сыне.

По общему фортепиано я была в классе Урусовой О. Ф., она была строгим и требовательным преподавателем. Классов в училище не хватало, поэтому мы занимались по воскресеньям. Всю неделю у нас шли занятия на удивление нашим близким, включая и выходные дни. Ольга Федоровна, будучи ученицей профессора консерватории А. П. Щапова, помогала ему в издании книги методических трудов.

Не забуду как Ольга Федоровна приходила со мной на консультации к профессору А. П. Щапову. Я играла «Экспромт» Шопена, но мордент в начале исполнения произведения ее очень смущал — то ли на первую долю ударение делать, толи на третью. А. П. Щапов сказал: «Можно и так и так, но красивее — на первую долю». Та человечность и любовь к своему преподавателю передалась и нам, ее ученикам. Мы любили Ольгу Федоровну, несмотря на ее строгость. По «фортепиано» я выросла так, что по окончании училища играла 1 ч. 2 концерта С. Рахманинова, а также прелюдию Баха ре-минор и пьесу Альбениса. До сих пор дружу с семьей Урусовых вот уже 49 лет. Прекрасные люди и музыканты.

Методику детского музыкального воспитания и практику вела у нас Владимирцева Н. С, хоровую литературу — Боженко К. А. — отличная пианистка и знаток хоровой музыки, о которой у меня теплые воспоминания.

На 3 курсе хороведение вел у нас дипломник консерватории Г. Д. Занорин, к тому времени уже имея за плечами большой опыт практической работы с самодеятельным и профессиональным xopами. Хороведение он знал досконально, так как уже имел свой самодеятельный хор, который «гремел» в Саратове. У него я частично была на практике в школе. Эти лекции до сих пор храню. Их отличительная особенность — краткость, простота изложения, никаких замысловатостей. С первого предложения все было понятно. Молодой, энергичный с горящими глазами педагог сразу нас увлек на уроке. А на 4 курсе мы частично проходили у него же практику в общеобразовательной школе, в которой он работал учителем пения. Помню, ему понравился мой урок по пению. Он меня похвалил за умелое общение с детьми и хорошее исполнение произведений по слушанию музыки.

Композитор и блестящий дирижер и практик В. Ф. Земскова — ученица известного в Саратове хоровика П. Д. Линькова, обладала большим педагогическим талантом от природы. Она очень заинтересовывала своих учеников работой в классе. Мы ее очень любили за ее строгость и мягкость, простоту в общении. Кроме меня на этом курсе в 1959 году в ее классе учились Женя Нахов и Люда Суржина. После окончания училища Женя поступил в консерваторию на народное отделение к Л. Л. Христианину, а Люда Суржина, к несчастью рано ушедшая от нас, всю жизнь работала преподавателем в общеобразовательной школе.

Хочется обратить особое внимание на подход Виктории Федоровны к ученикам. Она с первых же уроков влюблялась в своих студентов, носилась с ними как мама. Даже если и возникали какие-то конфликты, то Виктория Федоровна корректно могла предотвратить и сгладить «острые углы». Хорошая пианистка, добрейшей души человек, она все свое свободное время отдавала ученикам. Мы «паслись» у нее дома, она частенько играла нам на фортепиано произведения русских и зарубежных композиторов «для души», доверяла нам свои семейные тайны. Ее собственные дети тоже стали музыкантами.

Виктория Федоровна имела два образования: пединститут (иностранный факультет-Английский язык) и консерваторию по классу хорового дирижирования. Виктория Федоровна на хоровом отделении училища вела следующие предметы: дирижирование и чтение хоровых партитур, методику детского музыкального воспитания и практику в общеобразовательной школе. Эрудиция, опыт, знания своего дела — это стиль методиста В. Ф. Земсковой. Ею написаны много работ, но центральной являлась работа -«Хоровая музыка Прибалтики» — и была высоко оценена. В этой работе была освещена хоровая деятельность композиторов Литвы, Латвии и Эстонии. Виктория Федоровна исполняла на фортепиано почти все произведения сборника с анализом хоров. Это ценный труд. Она подарила копию этой работы мне. После окончания училища, с 1963 года, будучи студенткой консерватории, я работала концертмейстером в ее классе. За длительный период нашей с ней совместной работы много прошло у меня перед глазами ее учеников, но самой яркой была Люда Непейпиво. На втором курсе ее обучения Виктория Федоровна произнесла как-то такую фразу, которая стала пророческой: «Юля, смотри, перед нами будущий профессор». «Посмотрим…» — подумала я про себя. И действительно, все сбылось. Окончив училище с отличием, затем консерваторию, Людмила Непейпиво, ныне Лицова Людмила Алексеевна, сейчас центральная фигура хоровой жизни, профессор консерватории, заслуженный деятель искусств РФ, неоднократный лауреат хоровых конкурсов в России и за рубежом, создатель и художественный руководитель театра хоровой музыки — воплотила в жизнь все задуманное кафедрой хорового дирижирования, являясь заведующей кафедрой.

Виктория Федоровна, чуткая к своим ученикам, предопределяла, кому и где необходимо учиться дальше, будь то консерватория или пединститут. Среди ее учеников, которые окончили консерваторию, были Н. Тоганова, Б. Фаликова, Н. Лазарева и другие, всех не перечесть.

Во время моей учебы в консерватории и работы с Викторией Федоровной много поступало абитуриентов. Каждый год был конкурс, класс по дирижированию состоял из 8−10 человек, да еще было заочное отделение. Так что работы было много и классов не хватало. Студентами, сидя на хоре, мы наблюдали работу старших товарищей и преподавателей, которые всегда присутствовали на хоре и помогали нам в работе. Разные преподаватели и, следовательно, разный подход работы с хором, выбирай, что тебе больше нравится! Виктория Федоровна не была консерватором в классе. Она предоставляла свободу студентам в жестах по дирижированию, но ограничительные рамки, конечно, присутствовали. Методика по технике хорового дирижирования была основой работы в классе. Учась в училище, и имея за плечами музыкальную школу, учащиеся работали с хорами.

На старших курсах мы часто бегали на концерты в консерваторию и особенно на гос.экзамены. Мне особенно помнятся выступления с хором Ю. Медведевой-Датской (класс Л. С. Заливухиной; Г. Д. Занорина, Т. Сайфуллина, В. Датского); В. Игнатьева (класс Е.Г. Сидоровой). Все они с блеском заканчивали консерваторию. А Т. Сайфуллин, Г. Занорин, В. Датский и А. Ялынычев на гос. экзамене дополнительно показали свою работу со своими большими самодеятельными хорами.

Среди студентов старших курсов в период с 1959 выделялись своей яркостью да и возрастом А. Ялынычев (класс Л.С. Заливухиной), впоследствии руководитель народного хора и директор музыкального училища. Обладая отличным слухом, он работал с хорами, профессиональным и самодеятельным, просто без «надрыва» и под его мягкую руку хотелось петь. Помню до сих пор программу его гос. экзамена: реквием, хор к весенней сказке А. Островского «Снегурочка» и сцена из оперы Мокроусова «Чапаев». В дальнейшем при совместной работе в музыкальном училище, я как-то напомнила ему об этом. Он очень удивился: «Помнишь? Да?» Я сказала: «Такая яркая работа с хором всегда оставляла отпечаток в сердце».

В этот период в хор училища были приглашены певцы оперного театра. Программы были солидные: сцены из опер с солистами, кантаты, оратории. На госэкзамене у меня была сложная программа: П. Чайковский, сцена «Искренность пастушки» из оперы «Пиковая дама», Б. Лятошинский «Осень». Последнее произведение хорошо звучит на инструменте, но очень трудно и тяжело для исполнения с хором. Но мне удалось исполнить его достойно.

Естественно, приходя на уроки по специальности в училище, мы были молоды и «горели», старались изо всех сил овладеть дирижерской профессией. Авторитет преподавателя всегда высоко ценился нами.

Моя совместная работа в классе с Викторией Федоровной была вплоть, до окончания ее работы в училище. И продолжилась трепетной дружбой до окончания ее жизненного пути. Многому в педагогике научила меня Виктория Федоровна, и самому главному, любви к своим ученикам.

Метод индивидуальной работы в классе преподавателя с учащимися — результат преданной дружбы и взаимопонимания.

Богатейший опыт и стаж работы общения и сотрудничества со многими преподавателями училища и консерватории дает мне право советовать и направлять работу молодых преподавателей, тех которые обращаются ко мне за помощью. Всегда помогать, а главное любить людей — смысл моей жизни.