Рассмотрим стихотворение М. С. Петровых: Ужаснусь, опомнившись едва, / Но ведь я же родилась когда-то[4, с. 177].
Глагол «ужасаться» выражает чувство глубокого страха, ужаса, которое внезапно овладевает человеком в определенной ситуации [ССРЯ, Т.1, с. 89]. Лирический герой задается вопросами о своем существовании: «Значит, я жива еще? Жива? / Как же это я в живых осталась? Господи, но что со мною сталось?». В контексте возникает оппозиция «свое — чужое», а подобное состояние потерянности связано с утратой «своего»: «Никого не узнаю. Исчез он, / Мир, где жили милые мои». Это вызывает чувство глубокого ужаса, которое также выражается в постоянном обращении к Богу. Кроме того, данное чувство связано не только с утратой «своего» пространства, но и с самим «пробуждением»: «Господи, как страшно пробужденье, / И такое позднее — зачем?». Существительное «пробуждение» в лексическом значении содержит сему `оживиться'[МАС, Т.3, с. 466]. Следовательно, подобное неожиданное возвращение к реальной жизни является причиной страха. Таким образом, в тексте реализуется парадигматическая цепочка: ужаснусь — опомнившись — страшно.
В стихотворении О. Ф. Берггольц страх вызывает неожиданное появление предмета, резкое движение объекта: Вдруг из голубятни / выскочила тряпка / всех распугала / голубочков белых!../ Уж они струхнули, / высоко вспорхнули [1, с. 97]. Использование разговорного стиля в тексте объясняется попыткой имитации народно-разговорной речи.
