Устройство армии. 
Редакционная политика газеты "Новая жизнь" в 1917 году

«Новая жизнь» выступала за преобразование армии на демократических началах. Так, газета приветствовала уход в отставку военного министра А. И. Гучкова не в силу его несоответствия должности, недостатка знаний военного дела или устройства армии, а по причине того, что Гучков «не был человеком, способным понять и усвоить принципы новой свободной России», в частности «демократизацию внутренней жизни страны, превращение солдат в граждан, установление принципов свободы и равенства в казарме» С-ъ. Уход военного министра // Новая жизнь. Пг., 1917. № 12. 2 мая. Событием, сделавшим продолжение работы Гучкова в качестве министра невозможным газета считала воззвание Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов «К народам всего мира» от 14 марта, с которого, по мнению Гучкова, началось разложение армии. Когда он понял, что политическое положение стало складываться в направлении дальнейшей демократизации армии, он ушел. В связи с его уходом газета выражала надежду, что ему на смену придет «человек, искренно преданный новым началам русской жизни и готовый решительно проводить их в своей деятельности» Там же.

Издание выступало против пребывания в должности Верховного главнокомандующего ген. М. В. Алексеева, главным образом также в силу того, что он выступал против демократизации армии и против «мира без аннексий и контрибуций, называя призыв к такому миру «источником «разложения армии» «С-ъ. Генерал Алексеев // Новая жизнь. Пг., 1917. № 21. 12 мая., а сам лозунг «утопической фразой». По мнению газеты, эти слова ген. Алексеева были «прямым подрывом авторитета Временного Правительства» С-ъ. Упрек не по адресу // Новая жизнь. Пг., 1917. № 26. 18 мая. Поэтому последовавшая 21 мая отставка ген. Алексеева вызвала полное одобрение газеты.

По вопросу о невыходе некоторых воинских подразделений на позиции «Новая жизнь» призывала отказаться от однобокого взгляда, бытовавшего в буржуазной печати, которая объясняла это явление отсутствием дисциплины у солдат и проникновением в армию растлевающей пропаганды. «Новая жизнь» называла другую причину, по которой солдаты отказывались сражаться, — отсутствие надлежащего снабжения войск, нехватку вооружения, обмундирования, пищи, непригодность боевых позиций (окопов, блиндажей), непригодность личного состава по состоянию здоровья или отсутствию необходимых навыков. Другими словами, издание обращало внимание на недостатки в хозяйственном управлении армией. По его мнению, «крики о дезорганизации, об упадке дисциплины, о том, что войска, отказываясь от выступлений, просто напросто самовольничают, — основаны на незнании боевой обстановки и тех реальных условий, в которых находятся наши войска» П. С. Отказ от выступлений // Новая жизнь. Пг., 1917. № 38. 2 июня. Для того, чтобы улучшить снабжение и моральное состояние армии, а также избавить ее от разложившихся элементов, корреспондент газеты В. Шкловский предлагал сокращение численного состава армии, прежде всего — за счет тыловых частей Шкловский В. Как предотвратить развал фронта // Новая жизнь. Пг., 1917. № 143 (137). 3 октября.

В то же время «Новая жизнь» признавала факты прямого неповиновения приказу и называла их недопустимыми, не имеющими какого-либо отношения к отстаиванию солдатами своих гражданских прав. По мнению Н. Суханова, дисциплина в армии необходима, однако, для этого необходимо, прежде всего, чтобы армия «была проникнута сознанием правоты, необходимости, святости своего дела» Суханов Н. О положении в армии // Новая жизнь. Пг., 1917. № 49. 15 июня. А поскольку политика правительства не соответствует чаяниям солдат, дисциплины в войсках добиться невозможно. Схожее мнение о реформах в армии высказывал и С. Вольский: «Армия Николая Палкина умерла, а армия республики еще не народилась. Чтобы создать ее, революции приходилось строить заново и организацию армии, и ее дисциплину. Водворение дисциплины стояло в тесной связи с демократической организацией армии, а демократическая организация армии зависела целиком от поднятия ее общественно-политического уровня» Вольский С. Еще об армии // Новая жизнь. Пг., 1917. № 83. 25 июля. Таким образом, главную причину падения дееспособности армии авторы газеты видели том, что солдаты не желают воевать ради неведомых им целей. Они считали, что «армия должна знать, за что она борется, армия должна верить, что для достижения мира руководителями нашей внешней политики сделано все, что можно сделать в данных условиях» К обороне // Новая жизнь. Пг., 1917. № 151. 12 октября. Поэтому в качестве одной из основных мер по поднятию боеспособности, помимо демократизации армии, издание предлагало направить все усилия внешней политики правительства на достижение скорейшего мира, а также вести пропаганду этой политики среди солдат, чтобы им были понятны цели войны и губительность неисполнения воинских обязанностей Строев В. Боеспособная армия // Новая жизнь. Пг., 1917. № 131 (125). 19 сентября.

Говоря о причинах падения дееспособности армии, Г. Цыперович оправдывал Приказ № 1 Петросовета, утверждая, что он «вносил в армию успокоение», а порядок в армии был нарушен не им, а «ненормальными условиями, созданными старым режимом» Цыперович Г. Творимая легенда // Новая жизнь. Пг., 1917. № 87. 29 июля. Ни Суханов, ни Вольский, ни Цыперович, однако, не упоминали о том, что падение дисциплины стало возможно лишь с началом демократизации армии, если не считать запасных полков Петроградского гарнизона. Проведение мер по демократизации армии в условиях военного времени, не являлось, по их мнению, ошибкой, хотя очевидно, что эти меры не могли не сопровождаться трудностями и падением боеспособности. Таким образом, и в вопросе организации армии проявилось бескомпромиссное стремление сотрудников «Новой жизни» к воплощению в жизнь своих взглядов, несмотря на трудности, к которым это могло привести.

С. Вольский также обвинял в сознательной работе по снижению дисциплины в армии «контрреволюционные элементы». Так, он приводил выдержки из доклада члена оперативной комиссии полк. Короткова Киевскому Исполкому Совета солдатских депутатов, который, в частности, утверждал, что «Бывшие полицейские образовали, несомненно, в действующей армии тайную контрреволюционную организацию, которая стремится внести разложение в ряды наших войск» Вольский С. Военная разруха // Новая жизнь. Пг., 1917. № 87. 29 июля. В то же время автор доклада «не нашел на фронте тайных большевистских организаций, подкапывающих дисциплину и боеспособность армии» Там же. Следует отметить, что подобные обвинения появились в газете после назначения на должность Верховного главнокомандующего ген. Корнилова, когда началась чистка солдатских организаций. Еще одну причину падения дисциплины Вольский видел в том, что «Огромное большинство демократической части офицерства ничего хорошего не получило от нового строя и отвернулось от него к полному безделию и апатии» Там же., поскольку преобразования в армии не принесли значительных улучшений ее организации, «большинство недостатков старой царистской армии сохранено в неприкосновенности». С довольно неожиданным для риторики газеты вниманием к нуждам офицеров корреспондент газеты Г. Линдов выделил как одну из причин вражды офицерства и революционной демократии равнодушие последней к вопросам материального положения офицеров Линдов Г. Офицерство и демократия // Свободная жизнь. 1917. № 6. 8 сентября. Обращала внимание газета и на тяжелое в психологическом отношении положение офицерства, представители которого, впадая в отчаяние из-за недоверия и неподчинения солдат, фактически искали смерти, что подтверждалось соотношением раненых солдат и офицеров Шкловский В. Как предотвратить развал фронта // Новая жизнь. Пг., 1917. № 143 (137). 3 октября.

В качестве еще одной причины низкой боеспособности армии С. Вольский указывал сохранение «внутреннего противоречия между верхами и низами народа» в армии, существовавшего до революции Вольский С. Организация армии // Новая жизнь. Пг., 1917. № 90. 2 августа. Социальные противоречия между офицерами и солдатами, по его мнению, только усиливались. А поскольку заменить офицерский корпус в условиях военного времени невозможно, Вольский фактически признавал утопичность надежд социалистов на преобразование армии в демократическом духе во время войны. Развивая тему недоверия, существующего между солдатами и офицерами, Вольский говорил, что «Устранить такое отношение может только систематическая длительная работа демократического офицерства» Вольский С. Офицерство и новый строй // Новая жизнь. Пг., 1917. № 105. 19 августа. Однако офицерство, по его мнению, не справилось с этой задачей: слишком малая часть его взяла на себя труд вести «культурную и организационную работу» в силу «отсутствия воли и инициативы». Реакционное офицерство тем временем, организовав «Лигу офицеров армии и флота», стало проводить меры по ужесточению дисциплины, во многом возвращавшие в армию дореволюционные порядки, без ведома армейских комитетов. Деятельность Лиги, по мнению Вольского, разрушала «все дело единения между солдатами и офицерами революционной армии». Более того, он считал, что некоторые войсковые организации, например, «Союз георгиевских кавалеров», могут быть использованы реакционными силами для совершения государственного переворота Вольский С. Назревающее событие // Новая жизнь. Пг., 1917. № 99. 12 августа. Таким образом, издание отмечало пассивность демократической части офицерства и активность его реакционной части, направленную против демократизации армии.

Как было сказано выше, сотрудники газеты одобряли участие русской армии в войне лишь постольку, поскольку она защищает завоевания революции. Так, в статье «Двойная задача» от 11 июля С. Вольский, в силу угрожающего положения на фронте, создавшегося после неудачного июньского наступления русской армии, писал о возможности «военного разгрома» России, что неминуемо, по его мнению, приведет к «гибели завоеваний революции». В этих условиях он считал необходимым укреплять армию всеми возможными мерами, «кончая применением репрессий» Вольский С. Двойная задача // Новая жизнь. Пг., 1917. № 71. 11 июля. Это редкий для риторики «Новой жизни» пример допущения «антидемократических» мер. Впрочем, Вольский не забывал и о традиционном для газеты требовании давления на союзников с целью заключения мира «без аннексий и контрибуций». С другой стороны, факты массового оставления позиций солдатами, их бегства в тыл и зверств по отношению к мирному населению, имевшие место во время июльского отступления, не получили какого-либо отражения на страницах газеты, попросту замалчивались ей. По-видимому, авторы издания не могли позволить себе писать о том, что полностью противоречило их предыдущим статьям по армейскому вопросу.

Назначение 18 июля Верховным главнокомандующим генерала Л. Г. Корнилова, как и принятые им меры по укреплению дисциплины в армии, были восприняты изданием резко отрицательно. Так, С. Вольский в статье «Военная политика» от 22 июля выражал возмущение введением смертной казни в армии и запрещением митингов и политической агитации, поскольку эти меры имели не только военное, но и политическое значение, «сводят на нет демократические преобразования» в армии" Вольский С. Военная политика // Новая жизнь. Пг., 1917. № 81. 22 июля. Также он критиковал программу ген. Корнилова за отказ от сотрудничества армейских начальников с солдатскими комитетами, ограничение роли последних хозяйственными нуждами армии, лишение их политического влияния Вольский С. Антропкины сомнения // Новая жизнь. Пг., 1917. № 93. 5 августа., возвращение дисциплинарной власти начальникам. Более того, слова ген. Корнилова о том, что предоставлением офицерскому корпусу дисциплинарной власти он «должен быть вознагражден нравственно за все понесенное им не по его вине унижение и за систематическое издевательство» он трактует как отстаивание классовых интересов армейских начальников в ущерб интересам солдат Вольский С. Калединская программа // Новая жизнь. Пг., 1917. № 102. 16 августа. Обоснованно указывая на то, что простому солдату пришлось претерпеть за годы войны несравненно больше страданий, он переиначивает смысл слов Корнилова, говоря, что последний «требует усиления дисциплинарной власти как вознаграждения, как возмездия, как наказания» Там же. (выделено мной — А.В.). Вольский делал вывод, что новый главковерх хотел полностью пресечь процесс демократизации армии.

В противовес этой программе Вольский цитировал программу ген. В. А. Черемисова, впоследствии главнокомандующего Северным фронтом, назначение которого главнокомандующим Юго-Западным фронтом летом 1917 было отменено по требованию ген. Корнилова. Суть этой программы состояла в недопустимости репрессий по отношению к солдатам и солдатским организациям, поднятии профессионализма командного состава, тесное сотрудничество представителей последнего с армейскими организациями, наконец, он высказывался «против восстановления дисциплинарной власти начальников» Вольский С. Антропкины сомнения // Новая жизнь. Пг., 1917. № 93. 5 августа. Данная программа полностью соответствовала набору мер по поднятию боеспособности армии, которые предлагали сотрудники «Новой жизни». Неудивительно поэтому, что С. Вольский в цитированной выше статье довольно прозрачно намекал на желательность назначения ген. Черемисова на пост Верховного главнокомандующего.

В связи с последовавшей в августе сдачей Риги В. Строев высказывал опасения, что «вся кадетская пресса и поддерживающие ее круги используют это поражение для новой борьбы с демократией и демократическими организациями» Строев В. О чем напоминает Рига // Новая жизнь. Пг., 1917. № 107. 22 августа. По его мнению, не допустить новых поражений можно было, только осуществив демократические преобразования в армии в сочетании с внешней политикой, направленной на борьбу за мир «без аннексий и контрибуций.

«Новая жизнь» также отрицала традиционный тезис буржуазной печати («монистическое объяснение истории», по выражению сотрудников газеты) о виновности большевиков в разложении армии: «Войска дрались мужественно и, если были исключения, не „позорной трусостью развращенных солдат“ можно покрыть эту тяжелую страницу нашей войны» На страже революционной столицы // Новая жизнь. Пг., 1917. № 109. 24 августа. В «Новой жизни» имело место осуждение «огульного и бесстыдного оклеветания солдат, которое стало теперь признаком хорошего патриотического тона» со стороны буржуазной прессы. В тоже время, говоря, что «оздоровление армии можно производить лишь на демократической основе и демократическими средствами», газета признавала, что армия находилась далеко не в лучшем состоянии.

В поражении под Ригой газета обвиняла военачальников, которые, по ее мнению, «изменили революции» и нарочно позволили германской армии одержать победу, дабы поставить пол угрозу революционный Петроград. В то же время «Новая жизнь» оправдывала «революционную армию», простых солдат, на которых буржуазная печать обрушила, по выражению В. Строева, «беззастенчивую кампанию клеветы» Строев В. После Риги // Новая жизнь. Пг., 1917. № 108. 23 августа. Строев резко критиковал эти обвинения: «На берегах Двины и под Ригой, действительно, свершилось нечто позорное. В старой ставке гнездилась измена революции и родине, там нанесен удар в спину России, нанесен ее лживыми спасителями. Вот где смысл и объяснение той наглой клеветы на десятки тысяч павших в бою сынов родины, верных революции, той грязной клеветы, творцами которой были контр-революционные генералы и буржуазная печать. Этой клеветой прикрывали генералы свою бездарность, свою тупую злобу к революции, свое предательство и измену» Строев В. Что случилось? // Новая жизнь. Пг., 1917. № 113а. 28 августа. Эта выдержка может также служить примером пропагандистского характера статей «Новой жизни» вообще и В. Строева в частности. Не имея никаких доказательств, Строев обвинял Корнилова в подготовке почвы для своего выступления с помощью сдачи Риги.

Предлагались изданием также и меры, которые позволили бы не допустить заговоров, подобных корниловскому мятежу, и, с другой стороны, укрепили бы боеспособность армии. В частности, авторы газеты полагали, что «Весь изменивший генералитет должен безотлагательно понести самую беспощадную кару» На очереди // Новая жизнь. Пг., 1917. № 115. 30 августа., «контроль над войсками Петроградского военного округа должен вновь перейти к органу революционной демократии», необходима «широкая гласность» в «борьбе с контрреволюцией» На страже революционной столицы // Новая жизнь. Пг., 1917. № 109. 24 августа. С. Вольский считал, что «среди высших штабных чинов должна быть произведена такая основательная чистка, которая сделала бы невозможным повторение корниловских опытов и которая убедила бы армию, что в верхах ее отныне нет предателей» Вольский С. Армия и революция // Новая жизнь. Пг., 1917. № 114. 29 августа. Впрочем, уже неделю спустя, в статье «Реорганизация армии» Вольский отчасти пересмотрел свою точку зрения на этот вопрос. Поскольку, по его же словам, «огромное большинство генералитета питало к революции и ее лозунгам неискоренимую ненависть», он признавал, что «всякие отдельные перемещения высших должностных лиц ничего не разрешают», т. е. не защитили бы от новых попыток путча и не обеспечивали изменение управления армией в желательном для революционной демократии духе. Поскольку, с одной стороны, политические взгляды армейских начальников никакими средствами нельзя изменить, а, с другой стороны, в условиях войны без них нельзя обойтись, автор статьи предлагал «использовать пригодных в военном отношении тактиков и стратегов, в то же время, устранив всякую возможность их вмешательства в политическую жизнь армии и страны» Вольский С. Реорганизация армии // Новая жизнь. Пг., 1917. Свободная жизнь. № 5. 7 сентября. Исследователь В. А. Журавлев проводил аналогию данного предложения Вольского «с ленинской кадровой военной политикой: военспецы и комиссары» Журавлев В. А. Без веры, царя и отечества. Российская периодическая печать и армия в марте-октябре 1917 г. С. 200. В этой связи Вольский приветствовал «Положение о комиссарах», согласно которому комиссары, делегируемые Временным правительством, заведовали всеми политическими вопросами и осуществляли надзор за действиями военачальников. В то же время, Вольский указывал не необходимость регламентации взаимоотношений между комиссарами и выборными солдатскими организациями, что в «Положении» никак не было отражено. В частности, не были разграничены полномочия указанных институтов в части руководства политической и общественной жизнью войск. В качестве еще одного механизма наблюдения за действиями военачальников Вольский предлагал ввести в штабы «с целями осведомления представителей высших выборных войсковых организаций», которые, не вмешиваясь в разработку оперативных планов, в то же время «не допустят, чтобы под видом стратегии стране преподносился политический переворот», а с другой стороны, станут связующим звеном между командным составом и рядовыми солдатами Вольский С. Реорганизация армии // Новая жизнь. Пг., 1917. Свободная жизнь. № 5. 7 сентября…

Также Вольский считал необходимым восстановление права на политическую агитацию в армии, отсутствие которой, по мнению автора, ослабляло ее, т.к. «если обнаруживают слабости войска революционной России, то это не потому, что они вкусили слишком много политики, а потому, что политики сознательной, вдумчивой и серьезной им давали слишком мало. Не внешней дисциплиной, основанной на страхе наказаний, можно восстановить нарушенную связь между офицерскими и солдатскими элементами армии, а той внутренней связью сознания, которую несет собою демократический строй» Вольский С. Армия и революция // Новая жизнь. Пг., 1917. № 114. 29 августа. Кроме того, по мнению Вольского, политическое воспитание армии должно было быть полностью передано «в руки выбранных армией организаций и военных комиссаров»; за высшим командным составом при этом сохранялось бы только боевое руководство под надзором выборных солдатских организаций. Автор, таким образом, предлагал вернуться к ситуации, существовавшей в армии до прихода на должность Верховного главнокомандующего ген. Корнилова.

В то же время Вольский признавал недостатки, существовавшие в работе солдатских организаций, вызванные частой сменой состава организаций «по самому маловажному поводу», вследствие чего «в комитетах оказывались часто не наиболее способные, а наиболее уступчивые». Никаких определенных мер для решения этой проблемы автор не предлагал, надеясь на то, что «сознательные солдаты должны сделать все, что в их силах, для укрепления морального значения создаваемых армией демократических организаций» Там же.

Также сотрудники газеты традиционно осуждали неоправданную жестокость по отношению к людям, которых считали противниками революции. Так, С. Вольский резко осудил расстрел матросами четырех офицеров линейного корабля «Петропавловск» за то, что эти офицеры отказались «дать подписку о верности Временному правительству» Вольский С. Убийство или суд? // Свободная жизнь. 1917. № 3. 5 сентября. Матросов, учинивших расправу, единственной причиной которой стали взгляды убитых, а не какие-либо «контрреволюционные действия», Вольский назвал «врагами революции», понимавшими «борьбу с политическим врагом… как насилие» и убивавшими, тем самым, сам смысл революции. На основании ряда писем от солдат, осуждавших его позицию, и оправдывавших самосуды, Вольский констатировал у солдат «уверенность в своей правоте» Вольский С. О страшном // Новая жизнь. Пг., 1917. № 138 (132)). 27 сентября. Причины самосудов Вольский видел не только в «беспросветной темноте солдатских масс» и в отсутствии «твердого и сильного правосудия, которое воздает по заслугам предателям революции», но также и в том, что не только у рядовых солдат, а и у властителей солдатских дум «проскальзывает снисходительное отношение к самосудам, а иногда и оправдание их» Там же. Вольский привел пример из № 34 большевистской газеты «Солдат», в котором «без всяких редакционных оговорок помещено письмо „солдата с фронта“, где высказывается полное оправдание самосудам». Таким образом, эта большевистская газета, по мнению Вольского, вместо того, чтобы разъяснить солдатам недопустимость самосудов, «молчаливо одобрила систему расправ, самосудов и допросов с пристрастием» Там же. Еще одной причиной Вольский считал возросшее после корниловского мятежа недоверие солдат к офицерам, называя ген. Корнилова «прямым соучастником» самосудов Вольский С. Корниловщина // Новая жизнь. Пг., 1917. № 141 (135). 30 сентября. Следовательно, одним из средств прекращения самосудов, по мнению Вольского, являлось честное расследование корниловского мятежа, наказание и устранение из армии всех замешанных в нем лиц.

Отрицательно восприняла газета назначение начальником штаба Верховного главнокомандующего генерала Алексеева. Резкую критику вызвал первый же приказ нового старого начальника штаба. Прежде всего, критике подвергся пункт о прекращении политической борьбы в войсках, с чем сотрудники газеты в силу своих убеждений никак не могли согласиться. Запрет политической борьбы в армии они понимали как «лишение армии всех гражданских прав, как возвращение ее к тому состоянию, в котором она находилась до 27 февраля» Григорьев Р. Армия и политика // Свободная жизнь. 1917. № 3. 5 сентября. В то же время, корреспондент газеты Р. Григорьев считал, что этот запрет усилит раскол между солдатами и офицерами, и без того обострившийся из-за корниловского мятежа, т.к. командиры могли трактовать этот приказ в ущерб интересам солдат, а последние могли отказаться ему подчиниться. Кроме того, этот приказ являлся для солдат неприемлемым, учитывая роль, которую сыграли солдатские организации в подавлении корниловского мятежа.

После подавления корниловского мятежа и кризиса Временного правительства произошло удаление из него наиболее одиозных политических деятелей. В борьбе с корниловским мятежом верностью правительству и А. Ф. Керенскому выделялся командующий московским военным округом полковник А. И. Верховский. Он был произведен в генералы, назначен военным министром и введен в состав Директории. Программе преобразования армии, предложенной ген. Верховским, «Новая жизнь» давала положительную оценку: «новый военный министр… совершенно правильно указывает на необходимость решительной и полной смены ненадежных командиров», «понимает работу преобразования армии лишь как совместную работу командного состава с армейскими организациями» Преобразование армии // Новая жизнь. Пг., 1917. № 123 (117). 9 сентября. Неудивительно, что эта программа была положительно воспринята авторами статьи, поскольку она полностью отвечала их собственным взглядам. Последовавшие в октябре слухи об отставке ген. Верховского и его фактический уход из правительства газета трактовала как желание правой части правительства и союзной дипломатии положить конец деятельности генерала по демократизации армии Суханов Н. Начало кризиса? // Новая жизнь. Пг., 1917. № 158 (152). 20 октября.

Говоря о несправедливой критике армии, авторы «Новой жизни» также опровергали имевшее поддержку у значительной части прессы и общественности мнение о падении военного значения России после Февральской революции и усилении Германией своего западного фронта за счет ослабления восточного. Опираясь на данные Ставки, Р. Григорьев утверждал, что «за время революции силы противника на нашем фронте «не только не уменьшились, а наоборот, до сих пор увеличивались» «; «к 18 июня, дню перехода наших войск в наступление, которое форсировалось союзниками, утверждавшими, что немцы оттянули с русск. фронта чуть ли не половину своей армии, — количество сил противника было такое же, как и 27 февраля. К 15 июля эти силы увеличились на 9Ѕ пехотных дивизий, а в настоящее время численность германской армии на русском фронте превосходит на 4 дивизии ее численность в дореволюционный период» Григорьев Р. Армия, революция и внешняя политика // Новая жизнь. Пг., 1917. № 133 (127). 21 сентября. В связи с этим Григорьев отмечает перемену отношения к внешней политике Временного правительства от одобрения к критике на страницах умеренной социалистической печати, например, в официальном органе ВЦИК Советов «Известиях» (в номере от 20 сентября): «Деятельность министерства иностранных дел состояла в попытках обессилить открытое признание революционных принципов», т. е. не выполнять внешнеполитическую программу революционной демократии, главным пунктом которой было скорейшее заключение мира «без аннексий и контрибуций».

Возникновение угрозы Петрограду после занятия германскими войсками Моонзундских островов побудило издание вновь предложить ряд мер по повышению боеспособности армии, в частности поднятие внутренней дисциплины через просветительскую и политико-агитационную работу, которая должна была бы всецело находиться в ведении армейских организаций. Газета фактически требовала, чтобы внешнеполитический курс правительства получил одобрение солдат, армейских организаций. Вторая предлагавшаяся мера состояла в том, чтобы отдать управление материальным снабжением армии «в руки представителей революционных организаций» Там же. Таким образом, улучшение обороноспособности армии, а через это и защищенности Петрограда виделось авторам газеты в демократизации организационной работы и снабжения армии.

«Новая жизнь» часто использовала такой публицистический прием, как газетная полемика; располагая блестящим подбором журналистов, редакция часто помещала подобные статьи на своих страницах. Так, В. Базаров обращал внимание читателей на предвзятость авторов «Речи», искажающих действительность в своих статьях в партийных интересах. В частности, Базаров приводил пример крайне предвзятой и однобокой трактовки поведения армии и флота при обороне острова Эзеля (ныне о. Сарема). Автор этой статьи ни слова не говорил о героизме, проявленном матросами балтийского флота, проявленной при обороне острова, согласно сообщению делегата Центрофлота Вишневского, о решении штаба одной из частей сдаться, ограничившись лишь описанием недостойного поведения солдат Базаров В. Пораженцы из «Речи» // Новая жизнь. Пг., 1917. № 152 (146). 13 октября. Статья, таким образом, представляла всех солдат как «разнузданных, развращенных агитаторами негодяев», а всех офицеров как «героев и мучеников». Тем самым военное поражение было использовано в партийных целях, а вся вина за него возложена на большевистскую агитацию.

«Новая жизнь» в своих статьях, посвященных Моонзундскому сражению, как бы в противовес «кампании клеветы и лжи» против солдат и матросов в изданиях правого толка, уделяла много внимания героизму моряков Балтийского флота, проявленному ими в данном сражении Например: Строев В. Революция в опасности // Новая жизнь. Пг., 1917. № 146 (140). 6 октября.

Отмечала газета и враждебное отношение к русским войскам, в частности, к флоту, союзной, особенной британской, печати, которая, по мнению газеты, «изо дня в день ведет кампанию против русской революции, против русской армии и флота» Керженцев В. Русский и английский флот // Новая жизнь. Пг., 1917. № 153 (147). 14 октября. Так, газета «Times» ложно обвиняла Балтийский флот в бездействии при захвате германским флотом Моонзундских островов: «Русский флот… должен был предотвратить высадку (немецких — А.В.) войск, но… большая часть русских военных судов не покинула приюта в Кронштадте и радостей морской базы, где каждый думает о своем удовольствии» Там же. В. Керженцев, со своей стороны, обращает внимание на то, что британский флот не оказал помощи русскому флоту в данной операции, что отмечала даже британская пресса, в частности, «Daily Mail». Этот же факт отмечал и другой корреспондент газеты, Р. Григорьев Григорьев Р. «Спаянные кровью» // Новая жизнь. Пг., 1917. № 149 (143). 10 октября.

Незадолго до Октябрьского переворота С. Вольский отмечал нарастающее в солдатской массе уныние, вызванное бездействием правительства в отношении насущных требований солдат, а с другой стороны — озлобление против правительства и революционной демократии Вольский С. Солдатские письма // Новая жизнь. Пг., 1917. № 146 (140). 6 октября. В связи с вопросом о выводе войск Петроградского гарнизона на фронт этот же автор отмечал противоречие мнений штаба Петроградского военного округа и фронтовых организаций, которые настаивали на замене фронтовых частей войсками гарнизона, и Петроградского Совета, который оправдывал сохранение гарнизона в неприкосновенности опасностью контрреволюции. Вольский считал, что фронтовые части должны были заменяться тыловыми и Петроградский гарнизон не мог составлять исключения, однако, вывод войск гарнизона, по его мнению, должен был быть поставлен «под контроль советских организаций», чтобы им не могли воспользоваться «контрреволюционные элементы» Вольский С. О выводе Петроградского гарнизона // Новая жизнь. Пг., 1917. № 158 (152). 20 октября. По его мнению, возражать против замены петроградских войск на фронтовые можно было бы лишь в случае, когда «со стороны других частей армии можно было опасаться черносотенных выступлений», что в то время было уже невозможно Там же. Критикуя позицию Совета, Вольский предупреждал, что отказ тыловых частей ехать на фронт мог привести к конфликту с фронтовиками, чем, в свою очередь, могли бы воспользоваться «контрреволюционеры». Также он критиковал позицию большевиков, которые называли сохранение всего гарнизона в Петрограде необходимым условием перехода власти к Советам. Вольский делал вывод, что «невывод войск при таких условиях получает характер какой-то премии за добродетель и политическая тактика приобретает вид взаимного обмена услугами», назвав такой подход «упрощенным демократизмом» Там же. Однако он ни словом не упомянул о том, как гарнизон может быть использован для воплощения в жизнь большевистского лозунга «вся власть — Советам!», не сделал вывод о подготовке большевиками вооруженного восстания, саму возможность которого издание отрицало до последнего момента. Таким образом, Вольский в данном вопросе, с одной стороны, отстаивал точку зрения, диктуемую военной необходимостью, с другой — не забывал о возможной угрозе справа и фактически игнорировал угрозу слева.

Подводя итог сказанному, можно отметить, что лейтмотивом статей сотрудников «Новой жизни», посвященных армии, была необходимость ее демократизации, возможность которой они не подвергали сомнению, несмотря ни на очевидные факты катастрофического падения дисциплины и боеспособности войск, ни на следовавшие одно за другим поражения на фронте. Положительно оценивая меры по демократизации армии, принятые в самом начале революции, такие как издание «Декларации прав солдата», организацию армейских комитетов, газета подвергла резкой критике их сворачивание после июльских событий в Петрограде, июльского отступления и назначения на должность Верховного главнокомандующего ген. Корнилова. Программу ген. Верховского, которая, в отличие от программы ген. Корнилова, предусматривала продолжение демократических преобразований в армии, издание поддерживало, однако эта программа не была осуществлена. Основными мерами, которые сотрудники издания предлагали для повышения боеспособности армии, были изменение внешней политики в направлении борьбы за «мир без аннексий и контрибуций», пропаганда революционных целей войны среди солдат, подчинение хозяйственной и политической жизни армии армейским организациям при сохранении власти командиров лишь применительно к собственно военным задачам, а также политическая и профессиональная чистка офицерских кадров. Также сотрудники газеты были сторонниками полной свободы политической агитации в армии и противниками репрессивных мер, таких как смертная казнь за дезертирство или тюремное заключение за антивоенную агитацию. Иными словами, сотрудники газеты требовали существования армии в условиях полного демократизма, за исключением времени непосредственного участия войск в боевых действиях, не желая понять, что такое преобразование армии невозможно было осуществить в короткий срок, тем более, в условиях военного времени, если это вообще было возможно. Не понимали или не желали понять сотрудники газеты самих принципов строгой субординации и единоначалия, на которых построена армия, а также психологии солдата, не готового сражаться при той организации армии, которую ему предложила революция. Саму возможность боевых действий издание поддерживало лишь постольку, поскольку они требовались для обороны завоеваний революции, подчеркивая недопустимость продолжения войны в агрессивных целях. Поэтому, на наш взгляд, «Новая жизнь» если и не способствовала разложению армии напрямую, то, во всяком случае, не препятствовала этому явлению.