Виды перевода игры слов

Наиболее подробно на возможностях перевода игры слов останавливался В. В. Виноградов. Виноградов В. С.

Введение

в переводоведение (общие и лексические вопросы). — М.: Издательство института общего среднего образования РАО, 2001, — 224 с., рассматривавший переводы с испанского.

В работе автор подчеркивает, что игра слов создается для достижения комического эффекта благодаря умелому использованию различных созвучий, полных и частичных омонимов, паронимов, полисемии и изменения устойчивых лексических оборотов.

В. Виноградов рассматривает лексические закономерности создания каламбуров и способы их перевода. Он выделяет в структуре большинства каламбуров два компонента, представляющие собой слово или словосочетание. Первый компонент несет опорную функцию, является лексическим основанием каламбура, то есть стимулирует автора на создание игры слов, обладает скрытым потенциалом. Опорный компонент не изменяется автором каламбура и соответствует существующим орфографическим, орфоэпическим и лексическим нормам языка. Второй член изменяется автором языковой игры, нарушает нормы языка. Благодаря употреблению второго компонента в заданном контексте, которое отличается от привычного словоупотребления слова-образца, возникает комический эффект, игра слов. При этом первый компонент каламбура не обязательно должен присутствовать в непосредственной близости от результанты, он может и подразумеваться автором и расшифровываться читателем. Руководствуясь данным анализом состава каламбуров, Виноградов выделяет 3 основных способа перевода языковой игры:

а) Формально обусловленный перевод каламбуров-созвучий Часто переводчик вынужден сохранять опорный компонент игры слов без изменений, если им является имя собственное, например, имя героя данного произведения, персонажа другого произведения, исторической личности, название населенного пункта и т. д. В таких случаях зависимость переводчика от формы особенно сильна и ему зачастую приходится создавать новую игру слов на основе заданного в тексте оригинала имени собственного путем подбора в русском языке созвучий к нему.

Переводчики, воссоздавая каламбуры рассматриваемого типа, обычно сохраняют имена собственные, являющиеся в оригинале основанием для игры слов, и саму форму игры, связанную с фонетическим созвучиями. В процессе перевода создается новая игра слов, в ходе которой к исходному имени собственному подбирается созвучное русское слово или словосочетание, создающее комичный эффект. Например, в переводе Зоргенфрея каламбур Гейне «Tьrken, Kьmmeltьrken» Там же, 1969. S. 47 звучит так: «турки, полудурки» Г. Гейне «Путевые картины"// Собрание сочинений в 10 томах. Том 4. М.: «Государственное издательство художественной литературы», 1957 г., с. 70. Переводчик сохраняет формальное основание каламбура и дополняет его созвучным словом, которое не является точным переводом второго компонента оригинала (Kьmmeltьrke — фанфарон, хвастун). При этом игра слов и комический эффект сохраняются, чего нет в переводе Касаткиной «филистеры, турки», точнее передавшей смысл второго компонента, но утратившей эффект, производимый на читателя текстом оригинала.

Частным случаем формально обусловленного метода перевода является замена опорного компонента на другое имя собственное. Это становится возможным лишь в тех случаях, когда у героя, мифологического существа или местности есть несколько имен:

«Ich war ebensowenig jemals in Kalkutta wie der Kalkuttenbraten» Heine H. Ideen. Das Buch Le Gran. Berlin: Eulenspiegel, 1969. S. 21.

«Я так же не был никогда в Индии, как и та индейка» Г. Гейне. «Избранные произведения», Государственное издательство художественной литературы, 1956, с. 75 (Перевод Н. Касаткиной). «Я бывал в Индии не более, чем жареная индейка» (Перевод Зоргенфрея). Оба переводчика выбрали название страны вместо названия города из текста оригинала, с помощью чего сохранили игру слов.

Создавая игру слов, основанную не только на созвучиях имени собственного как опорного компонента, но и на полисемии, Гейне ставит переводчиков ситуацию выбора меньшего из зол: сохранить полисемию или созвучие? Характерным примером является следующая игра слов: «die mit ihren kleinen Hьhneraugen das Treiben der Welt besser durchschauen, als der Geheimerat mit seinen groЯen Juno-Augen». В русском языке существует не так много синонимов слову «мозоль» (Hьhneraugen) и ни одного, которое было бы созвучно имени Юнона или ее вариантам (Гера). Кроме того, в русском языке в слове «мозоль» отсутствует полисемия, невозможно пересмотреть внутреннюю форму этого слова. Поэтому объясним выбор переводчика В. Зоргенфрея, оставившим игру слов только в примечаниях переводчика: «прозревающие маленькими мозолями дела мирские лучше, чем тайный советник своими большими, как у Юноны, глазами» (с. 80). Метафора «прозревать мозолями» для русского читателя звучит неожиданно и парадоксально, так как не соответствует внутренней форме слова «мозоль». Теряется созвучие и в переводе Н. Касаткиной: «лучше проникающие в мировые события своими глазками-мозолями, чем тайный советник своими воловьими глазами» (с. 64). Примечательно, что переводчица все-таки отказывается от имени собственного, которое больше не участвует в игре слов, ради создания образа тайного советника, смирного и недалекого, как корова. Такая подмена отнюдь не является вольностью переводчика, если вспомнить, что в Древнем Риме корова была символом богини Юноны и ассоциировалась с ней. Скорее всего, это также имел в виду и Гейне.

б). Формально необусловленный перевод каламбуров-созвучий При отсутствии в каламбурах имен собственных исчезает зависимость переводчика от формы опорного компонента. Переводчик старается сохранить созвучие компонентов каламбура, но уже с помощью нарицательных слов, дающих ему большую свободу. Такая игра слов, как в переводном, так и в оригинальном тексте, основывается на комических сопоставлениях созвучных слов, омонимах, ошибках словоупотребления, «ложной» этимологизации. При формально необусловленном переводе возможно изменение не только результанты, но и опорного компонента. Переводчик использует словотворчество во всем многообразии его проявлений. Это позволяет семантически приблизить переводную игру слов к оригинальной, ведь переводчик уже не обязан отставлять без изменения опорный компонент, а имеет возможность выбрать подходящий вариант из синонимического ряда. В тексте Гейне, например, встречается игра слов «dicke Millionдrrin» (S. 23), которую Касаткина перевела как «толстую миллиардуру», сохранив ее смысл, звучание и комический эффект. В переводе Зоргенфрея игра слов в переводе утрачена, о ней напоминает лишь ссылка переводчика.

К каламбурам-созвучиям можно отнести и каламбуры, основанные на рифмующихся компонентах. Пользуясь свободой формально необусловленного перевода, Касаткина сохраняет рифму Гейне «Trдume sind Schдume» (S. 27) в своем переводе «Сновидения-наваждения» (с.53), несколько меняя семантику второго компонента. Перевод Зоргенфрея строже придерживается семантике второго компонента, воспроизводя фразу буквально: «Сны — что пена морская».

При переводе игры слов с говорящими именами, основанной на созвучии, переводчику зачастую необходимо изменить имя собственное, перевести его, подобрав русский эквивалент, созвучный с результантом. Например, игру слов «Freilich, Herr v. WeiЯ — er ist weiЯ und unbescholten wie eine Lilie» Н. Касаткина перевела как «господин фон Бельц, — он бел и непорочен, как лилия». Переводчица пожертвовала формальным переводом ради сохранения игры слов, переведя корень имени и добавив суффикс, ассоциирующийся у русскоговорящего читателя с фамилией. Эту же фразу В. Зоргенфрей перевел как «господин фон Вейс — он бел и непорочен, как лилия» (с. 43), пожертвовав игрой слов ради формального воспроизведения имени собственного, хотя бы и придуманного автором. Читатель оригинала может узнать о каламбуре только из ссылки, включенной переводчиком в текст.

Переводя еще одно говорящее имя, на котором основана скрытая игр слов, «Jener groЯe Philoschnaps» (S. 17) оба переводчика принимают те же переводческие решения, что и в предыдущем примере. Касаткина изменяет говорящее имя, изменяя смысловое наполнение: «Тот великий филосел» (c. 49), (Philoschnaps — «любитель шнапса»). Зоргенфрей оставляет имя без изменения, что в данном случае может быть оправдано, так как имя состоит из интернациональных корней, знакомых русскоязычному читателю: «Великий филошнапс».

Возможность наиболее близкого к оригиналу перевода, как по форме, так и по содержанию, напрямую зависит от сложности игры слов в оригинале. В текстах Гейне встречаются примеры игры слов, основанной на созвучиях, где опорный компонент и результанта меняются автором местами: «bei Erwдhnung des groЯen Boxhornius kцnnte ich auch all die groЯen Gelehrten zitieren, die sich ins Boxhorn jagen lieЯen und davonliefen» (S. 12). Здесь опорным компонентом становится не имя собственное, а фразеологизм «ins Boxhorn jagen», для игры с которым автор использует имя реального ученого Боксхорниуса. В таком каламбуре переводчик сталкивается с тройной трудностью: перевод имени собственного, воспринимающегося как говорящее, каламбура, основанного на созвучии и фразеологизма. Оставаясь верным подходу, при котором имена собственные должны быть сохранены в тексте оригинала, Зоргенфрей жертвует игрой слов и фразеологизмом, заменяя его фразой, лишенной образности: «упомянув о великом Боксгорниусе, я мог бы цитировать всех великих ученых, которым приходилось струсить и обратиться в бегство» (с. 80). Второй переводчик, Касаткина, также оставляет немецкое имя без изменений, сохраняя при этом образность фразеологизма: «упомянув о великом Боксхорниусе, я мог бы тут же процитировать всех великих ученых, которые, из страха быть согнутыми в бараний рог, спасались бегством» (с. 64). Второй вариант перевода подспудно дает читателю, хотя бы немного знакомому с немецким языком, возможность почувствовать утраченную в тексте перевода игру слов.

К каламбурам, основанным на созвучиях, можно считать и звукоподражание Гейне: «Dum — Dum — Dum — ich дrgerte mich, aber ich verstand ihn doch» (S.28) Результанта здесь подразумевается благодаря созвучию dum — dumm (глупый). Как известно, звукоподражания зачастую не совпадают в разных языках, поэтому переводчику необходимо сделать выбор либо в пользу адекватного перевода звукоподражания, либо сохранения смысла. По пути сохранения формы идет Зоргенфрей: «дум-дум-дум; я рассердился, но понял его» (c. 30), однако этот перевод оставляет читателя, не говорящего по-немецки в недоумении. Смысл каламбура становится ясен в переводе Касаткиной: «туп-туп-туп,-я рассердился, но все же понял его» (c. 39), хотя звук барабана в русском языке передается не так.

в). Перевод каламбуров, основных на полисемии.

Данный вид каламбуров основан на многозначности слов, многие из которых обладают «двойниками-омонимами». Если в определенной речевой ситуации реализуются сразу два значения, присущих одной языковой форме, то возникает каламбур. По форме результанта является в таких каламбурах фактически тем же словом, что и опорный компонент, только обладает другим смыслов, обнаруживающимся в данном контексте. Контекст раскрывает противоречивость и неоднородность данной лексической единицы. Опорный компонент и результанта могут совмещаться в одном звуковом комплексе, который реализовывается по-разному в одном и то же контексте. Контекст актуализует в сознании читателя оба значения слова или словосочетания. В качестве опорного компонента таких каламбуров может быть задействован и фразеологизм, буквальный смысл которого раскрывается в результанте. При всей несхожести семантических полей лексических единиц в разных языках, Виноградов утверждает, что сами феномены полисемии и фразеологии в разных языках дают возможность перевести такие каламбуры. Переводчику необходимо сохранить главное — саму игру как таковую, как стилистический прием автора, и ее общий смысл.

На рассматриваемом в данной работе языковом материале можно сделать выводы о том, что этот вид языковой игры для упомянутых переводчиков Гейне является самым сложным, так как не всегда возможно сохранить полисемию в конкретном контексте в языке перевода:

«ich habe noch nicht einmal ordentlich zitiert — ich meine nicht Geister, sondern im Gegenteil, ich meine Schriftsteller» (S. 12);

«я ни разу ничего как следует не процитировал» (Перевод Н. Касаткиной, с. 85). Зоргенфрей также отказывается от воссоздания игры слов, заменяя его на перевод с комментарием: «я еще ни разу не цитировал, — имею в виду не духов, а писателей» (с. 78).

В риторическом вопросе «haben Sie ьberhaupt eine Idee von einer Idee?» (S.7) у Гейне реализуется двойное значение слова «Idee», которое не находит соответствия в русском, что также вынуждает переводчиков отказаться от передачи этого каламбура:

«имеете ли вы вообще понятие об идее?» (пер. В. Зоргенфрея, с. 16).

«имеете ли вы вообще представление об идеях» (пер. Н. Касаткиной, с. 87).

На раскрытии внутренней формы составного прилагательного «liebenswьrdig», построен еще один каламбур Гейне: «Sie war liebenswьrdig, und Er liebte Sie; Er aber war nicht liebenswьrdig, und Sie liebte Ihn nicht» (S.5).

Зоргенфрей пренебрегает игрой слов в переводе, сохраняя лаконичность фразы автора: «Она была мила, и он любил ее; но он не был мил, и она не любила его». Касаткина находит для перевода однокоренные слова «пленительна» и «плениться», воссоздавая игру слов, которая, однако, становится несколько громоздкой, из-за длинны русских эквивалентов: «Она была пленительна, и он был пленен ею; он же пленительным не был, и она им не пленилась».

Каламбур «wдhrend des Frisierens haarklein erzдhlte» (S. 20) основан на актуализации внутренней формы слова «haarklein», которая не прослеживается в русском. В своем переводе Зоргенфрей переводит его фразой «во всех подробностях»: «причесывая его, во всех подробностях рассказывает ему о том» (c. 39), а Касаткина словом «обстоятельно»: «орудуя щипцами, обстоятельно рассказывал» (c. 50). Игра слов опущена обоими переводчиками за неимением похожих семантических вариантов в русском языке.

При пересечении семантических полей в русском и немецком языках перевод каламбуров, основанных на полисемии, не представляет особых трудностей: «und verstand jedes Wort, obschon kein Verstand darin war» (S. 47).

«и я уразумел каждое слово, хотя во всей речи не было ничего разумного» (пер. В. Зоргенфрея, с 40).

" и уразумел каждое слово, хотя в словах этих было мало разумного" (пер. Н. Касаткиной, с. 52).

«der seinen Stock mit dem vergoldeten Knopf bis an die erste Etage werfen konnte und seine Augen sogar bis zur zweiten Etage» (S. 26).

«который мог вскинуть свою булаву с позолоченной головкой до второго этажа, а глаза и до третьего» (пер. В. Зоргенфрея, с 30).

«который вскидывал свою булаву с позолоченной головкой до второго этажа, а глаза даже до третьего». (пер. Н. Касаткиной, с. 34).

В каламбурах Гейне повсеместно раскрывается семантика говорящих имен, которая должна быть отражена и в переводе: «Wenn Sie sich nicht stellen Herr Lцwe, so sind Sie ein Hund» (S. 34). Здесь переводчик уже не ограничен необходимостью подбора созвучий или несовпадением семантики, в основе каламбура лежит парадокс, сохраненный в переводе Касаткиной: «Если вы уклонитесь, господин Лев, я сочту вас жалким псом» (с. 70). Зоргенфрей не переводит фамилию вымышленного персонажа, оставаясь верным принципу непереводимости имен собственных: «Если вы не согласны стреляться, господин Лёве, то вы — собака». (с. 54).

Изучив каламбуры в переводах произведения Г. Гейне «Идеи. Книга Le Grand» Н. Касаткиной и В. Зоргенфрея, можно сделать вывод о том, что переводчики ставят перед собой различные цели: В. Зоргенфрей систематически отказывается от сохранения игры слов, если это ведет к отдалению от семантики исходной фразы, требует изменения говорящих имен или утяжеления фразы. Касаткина воссоздает практически все каламбуры, присутствующие в тексте оригинала, прибегая к словотворчеству, переводу говорящих имен собственных и изменению семантики составных компонентов каламбуров. Таким образом, сохраняется одна из характерных черт стиля прозы Генриха Гейне — изобилие острых сатирических каламбуров, создающих комический эффект.