Эмоционалисты как литературное объединение

К вопросу о статусе литературного объединения эмоционалистов: Группа, объединение, направление

В настоящем исследовании мы равно пользуемся определениями эмоционалистов как «литературной группы» и как «литературного объединения» (а также упоминаем, что сами эмоционалисты претендовали на статус «литературного направления»), что, строго говоря, не совсем верно. В исследовательской традиции «литературная группа» — это тесный, сплоченный коллектив, с сильными личными связями между участниками; объединение — более многочисленная группа, уже не завязанная только на личной дружбе участников. Однако важно и то, что границы разных форм литературной жизни подвижны, и между кружком, салоном и организацией существуют чаще всего только формальные — а не концептуальные — различия, или, говоря словами Л. Я. Гинзбург: «Литературная школа — понятие растяжимое: от эпохального направления до компании друзей» Гинзбург Л. Я. «Камень» // Мандельштам О. Э. Камень. Л., 1990. С. 264.

В первой работе, посвященной непосредственно изучению литературных кружков (пока еще пушкинского времени, когда форма объединений была несколько иной, чем в начале 1920;х годов) — известной книге М. Аронсона и С. Рейсера Аронсон М. Кружки и салоны // Аронсон М., Рейсер С. Литературные кружки и салоны / Ред. и предисл. Б. М. Эйхенбаума. Л., 1929. С. 15−82. были разведены различные формы литературного объединения: «Кружки и общества в современном понимании этих слов различаются по своим размерам, по удельному весу, по своему официальному или неофициальному характеру» Аронсон М. Кружки и салоны. С. 32.. Исследователь литературного процесса 1920;х годов В. П. Муромский предлагает следующую классификацию групповых форм литературной жизни: «Литературная группа — это, как правило, локальный и внутренне спаянный творческий коллектив, имеющий своего лидера, свою единую программу и даже стиль поведения (недаром почти каждая из них в 1920;е гг. отличалась своим норовом). Литературное объединение — явление, несомненно, более широкое, складывающееся на основе общих творческих интересов и устремлений, вовсе не обязательно оформленных в виде четкой и единой для всех его участников программы. Более того, внутри объединения возможны разные течения и группы. Литературная организация на первый взгляд мало чем отличается от объединения, но это понятие тоже имеет свой оттенок значения: здесь приоритет отдается именно структурному началу, организационным принципам. Не менее популярное в литературной жизни слово „союз“ обычно употребляются в значении тесного единения и сотрудничества писательских групп, обществ, организаций, преследующих совместные интересы и цели» Муромский В. П. Литературные объединения 1917;1932 гг. в России (Проблемы изучения) // Из истории литературных объединений Петрограда-Ленинграда 1910;1930;х годов: Исследования и материалы. СПб., 2002. Кн. 1. С. 11−12.. В наиболее полной на настоящий день работе М. Шрубы — словаре литературных объединений рубежа XIX — XX веков Шруба М. Литературные объединения Москвы и Петербурга 1890−1917 годов: Словарь. М., 2004. 448 с. — предложена своя система обозначений различных способов организации писателей: «…общества: постоянно действующие объединения лиц, преследующих определенные цели и связанные друг с другом формально», «кружки: группы литераторов, регулярно собирающихся для совместных занятий и объединенных общей тематической, эстетической, поэтологической, мировоззренческой и т. д. установкой»; «салоны: регулярные встречи, проходящие в дни приемов для ограниченного, литературно и художественно заинтересованного круга людей, „вхожих“ в дом хозяйки или хозяина» Шруба М. Предисловие // Шруба М. Литературные объединения Москвы и Петербурга 1890−1917 годов. С. 7. .

С этой точки зрения, несомненно, что эмоционалистов следует считать литературной группой ввиду сравнительно небольшого числа участников, высокой роли личных отношений внутри группы и — что принципиально — отказом расширяться и привлекать новых членов. С другой стороны, справедливо было бы применить по отношению к ним слово «кружок» или «салон», подчеркивая интимную, полудомашнюю определяющую атмосферу этого небольшого коллектива. Аронсон так характеризует форму кружка: «…небольшое, обычно приятельское объединение, собирающееся где-нибудь на дому, не зарегистрированное в соответствующих инстанциях, но обычно имеющее, — особенно в пределах первой четверти прошлого века, — свой устав и ведущее протоколы своим заседаниям. Если подчеркнуть регулярность происходящих заседаний кружка или общества, то мы получим понятие „собрания“» Аронсон М. Кружки и салоны. С. 32.. Одновременно кружок является как бы первым шагом на пути профессионализации литературы: в отличие от литературного объединения, в которое входят состоявшиеся авторы, по той или иной причине решившие публиковаться и выступать вместе, кружок является коллективной формой вступления в литературу молодых неопытных авторов; в значительной степени кружок облегчает их дебют: «Создается представление, что кружок является как бы кратковременной организацией того литературного молодняка, который, не удовлетворяясь официальной общепринятой литературой взрослых, пытается разрешить литературные вопросы по-своему» Там же. С. 33..

Салон является несколько иной формой организации литературы. Несмотря на тот факт, что к 1920;м годам форма салона уже почти исчезла (исключение составлял, возможно, только салон Виктории Чекан См. «В артистическом ателье Виктории Чекан на субботниках происходят объединенные вечера самых различных поэтических групп. Здесь можно встретить и пролетарских поэтов — И. Садофьева, Крайского, Панфилова и левое поэтическое крыло — Нельдихена, Борисова, Рождественского, „Биокосмос“ и Александра Ярославского, борца мещанства, группу Фофандов, — Скорбного, Смиренского, — и И. И. Ясинсского, и даровитую юную Люсю Дарскую и молодого Чуковского и острого сатирика Михаила Андреева и утонченного эстета Юрия Верховского и приезжую московскую группу „Ничего“» (Хроника // Жизнь искусства. 1922. № 43 (866). 31 окт. С. 7)), память о такой форме литературной жизни, и ее блестящих образцах — прежде всего, салоне З. Н. Гиппиус — была еще жива. Аронсон выделяет, как нам представляется, наиболее важное свойство салона — способность его перерастать в другие формы литературной жизни, прежде всего, оформляться как полноценный литературный кружок: «В салоне же собираются люди из круга, раз навсегда введенного в дом хозяина; но состав салона в каждый вечер определяется личным желанием, личным интересом, волею, но не обязательством. Другой характерной чертой салона является наличие хозяев <�Курсив автора — А. П.>. Тут появляются на сцену и семейные связи, и положение в свете, и всякого рода случайные знакомства. Зато иногда литературные интересы так тесно сковывают небольшое ядро салона, что он несколько приближается по своему типу к литературному кружку» Аронсон М. Кружки и салоны. С. 36−37.. Об отношении Кузмина к «салону» свидетельствует такой мемуар Анны Ахматовой: «Кузмин был человек очень дурной, недоброжелательный, злопамятный. Коля написал рецензию на „Осенние озера“, в которой назвал стихи Кузмина „будуарной поэзией“. И показал, прежде чем напечатать, Кузмину. Тот попросил слово „будуарная“ заменить словом „салонная“ и никогда во всю жизнь не прощал Коле этой рецензии…» Чуковская Л. К. Записки об Анне Ахматовой: В 3 т. М., 1997. Т. 1. 1938;1941. С. 173−174. Можно также отметить, что Кузмин употреблял сходные по значению слова, описывая свой круг: «А у нас целый клуб: Тяпа Персиц Т. М. (? — 1955) — литератор, меценатка, издательница., Анна Дмитриевна и братья Папаригопуло» [Дневник 1921. Т. 12. С. 460] Репутация Кузмина как «салонного» лирика была очень устойчива См.: «Кузмин есть плоть от плоти литературно-богемного Петербурга периода 1905;1914, дитя предвоенных и предреволюционных лет. Недаром для тех, кто помнит художественную жизнь того времени, его имя еще полно очарования». (Адамович Г. В. Об М. Кузмине // Адамович Г. В. Литературные беседы: [В 2 кн.] / Под ред. Л. М. Суриса. М.; Берлин, 2016. М.; Берлин, 2016. Кн. 1. С. 51).

Таким образом, в случае с группой эмоционалистов также сильна «салонная» составляющая: как нам представляется, по этой причине — а именно по целому комплексу причин, формирующих эту литературную группу — к эмоционалистам равно приложимы все определения. Это и литературный кружок, поскольку решающую роль в нем играли личные связи, это и литературный салон, поскольку дом Кузмина был площадкой, где происходили основные события истории объединения, а его посетители и были участниками группы (отметим, что «салонную» составляющую эмоционализма считывали и рецензенты); это также и группа, и объединение — в широком смысле.

Только одно определение, как нам кажется, не может быть точно применено к эмоционалистам. При всех своих амбициях, выпуске Деклараций и активной саморекламе эмоционализм все же не стал направлением, то есть не разработал общих идейно-эстетических принципов для входящих в него писателей. Творческие установки, выдвинутые организаторами эмоционализма, не стали обязательными даже для участников группы, не были заимствованы другими литераторами и — в конечном итоге — не привели к волне эпигонства и подражательства, что свидетельствовало бы об усвоении этих принципов начинающими авторами (любопытно, что случай подражательства все-таки был. См. запись Кузмина от 20 октября 1922 года: «…Забегал Орест. Накатал массу стихотворений под меня и Радлову. Юр. их разбранил…», однако даже в этом случае влияние «образцов» не выходит за рамки дружеского круга).

Характерно, что в программных документах эмоционализм всегда называется без какого-либо определения, что подчеркивает его установку на стремление стать направлением, художественным (и, возможно, жизненным) принципом: «Изжив и переварив все чувства, мысли старого Запада (Франции, Англии, Италии) эмоционализм — струя которого ширится по России, Германии и Америке…» («Декларация эмоционализма»); Сторицын в многочисленных хвалебных статьях также называет эмоционализм «направлением»: «…близки только что оформленному у нас направлению эмоционалистов» Сторицын П. Второй вечер современной драматургии: (Институт Истории Искусств) // Красная газета. Веч. вып. 1923. 16 марта. С. 5., «направление, во всяком случае, широкое и, по-видимому, жизненное» Аристарх [Сторицын П. И.] Эмоционализм // Последние новости. 1923. № 18 (40). 30 апр. С. 4.. Однако ввиду неопределенности программы, отсутствия новых участников и адептов «эмоционализма», направлением он так и не стал.

В первой главе мы подчеркнули тот факт, что все участники объединения эмоционалистов были близкими друзьями: их контакты не ограничились только периодом существования литературной группы — они продолжились до самой смерти Кузмина и ареста других участников. Можно, как нам представляется, выделить несколько особенностей, отличающих объединение эмоционалистов и напрямую влияющих на стратегии их репрезентации себя как литературной группы:

• — тесные личные контакты между участниками объединения: контакты как дружеские, так и тесные интимные (в двух случаях — семейные) связи;
• — камерность как публичных выступлений, так и альманаха — повторяющийся и почти неизменный круг авторов, отсутствие новых участников;
• — использование литературной репутации Кузмина как «мэтра» — его имя пишется на обложке альманаха, его произведения открывают и закрывают альманах, его критика становится основным мерилом ценности произведений эмоционалистов, наконец — ему принадлежат все программные документы объединения;
• — почти полное отсутствие рефлексии по поводу современного эмоционалистам литературного процесса — фактически, эмоционалисты не определяли свою группу с точки зрения текущей историко-литературной ситуации О подобной особенности домашних кружков пишет Аронсон: «Домашние кружки, возникающие свободно и не сдержанные инерцией официального существования, в меньшей степени обязаны посторонним факторам и в большей степени посвящены литературе. Они сами создают литературу, в то время как официальные общества ею питаются» (Аронсон М. Кружки и салоны. С. 36.): ориентация на немецкий экспрессионизм позволяла им занимать позицию вне актуальной «литературной борьбы» 1920;х годов.