Российская культура в англоязычной публицистике

Культурная составляющая является, пожалуй, единственной положительной чертой современного образа России в англоязычных СМИ. Для описания российской культуры публицисты обращаются к положительным эпитетам. Например, Золотое кольцо характеризуется как a series of picturesque towns and cities in western Russia known for onion-domed churches and fortresses (New York Times; 15.04.17). Обращает на себя внимание статья, посвященная озеру Байкал (CNN; 15.04.17), в которой встречаются многочисленные стилистические приемы. Так, в примерах Regardless of season and location, the mesmerizing beauty of Baikal draws artists, photographers and intrepid tourists in equal measure и With its unique flora and fauna, and fascinating local culture, Siberia’s sacred sea is well worth the journey мы видим положительные эпитеты mesmerizing — «завораживающий», unique — «уникальный» и fascinating — «очаровательный», а в предложении Vast as a sea and deep as an ocean trench, Russia’s Lake Baikal is one of the world’s great natural wonders представлено сравнение, которое подчеркивает огромные размеры озера Байкал. В целом, для описания достопримечательности используется перифраз с позитивным значением Heart of Siberia — «Сердце Сибири».

В статье о музее Л. Н. Толстого в Ясной Поляне автор при помощи описания природы создает образ тихого, уединенного места, неподвластного санкциям: On that wintry afternoon, dozens of visitors flocked to Yasnaya Polyana. There was snow on the ground and gray ice on the pond, and the birch trees caught the afternoon light. The spirit of the novelist’s former home «is love,» Mr. Tolstoy reflected (New York Times; 15.04.17) (имеется в виду Владимир Толстой, директор музея-усадьбы Ясная Поляна). Благодаря образности отрывка, кажется, что он взят из художественного текста. Во втором предложении приводится пояснение, что причиной подобного описания является «дух любви», которым проникнут музей-усадьба Л. Н. Толстого.

Тем не менее, политический аспект остается тесно вплетенным в большинство статей о российской культуре. Как и в предыдущих разделах, активно используются контрасты. К примеру, характеристика В. Толстого дана в противопоставлении министру культуры В. Мединскому: Since being tapped by Mr. Putin in 2012, Mr. Tolstoy, 52, has emerged as the more conciliatory, highbrow and Western-friendly face of Kremlin cultural policy. He works with, but is temperamentally different from, Russia’s more combative culture minister, Vladimir Medinsky, who is known for aggressive assertions of Russian superiority and conservative values (там же). Автор использует параллельные грамматические формы (сравнительные степени прилагательных), чтобы наиболее четко показать противопоставление лексем conciliatory — «мирный», highbrow — «высокообразованный» с одной стороны и combative — «воинственный», aggressive — «агрессивный», conservative — «консервативный» с другой. При этом положительная характеристика В. Толстого подкрепляется определением Western-friendly — «ориентирующийся на Запад», что вписывается в общую тенденцию оценивания России и Запада во всех рассмотренных выше тематических разделах.

Интерес вызывают статьи, посвященные установке памятника князю Владимиру в Москве в 2016 г. Известно, что памятник крестителю Руси есть и в Киеве, более того, это старейшая скульптура в этом городе. Во времена Владимира Великого существовала единая Русь, в которой не выделялись отдельные государства Россия и Украина, в связи с чем обе республики посчитали возможным установку памятника данному историческому лицу. Однако англоязычные публицисты видят в установке московского памятника новую грань неутихающего конфликта между Россией и Украиной: It is lost on no one that Ukraine’s capital, Kiev, already has a 162-year-old, 54-foot-tall monument to St. Vladimir and that Russia’s conflict with Ukraine helped inspire Moscow’s my-statue-is-bigger-than-yours version (New York Times; 15.04.17). Данное предложение является экспрессивным за счет использования фразового сложного слова речевого характера в атрибутивной позиции. Экспрессивным является и следующий пример: Aside from the bloody fight to control territory, the conflict encompasses a fierce contest over identity (New York Times; 15.04.17). Слово bloody — «проклятый» несет в себе резкую негативную коннотацию. Англоязычные публицисты описывают свои предположения о причинах установки памятника с помощью очевидно прочитываемого перифраза: Supporters of the statue generally reject the idea that it is intended to rival the one in Kiev, or that it is being built because a certain other leader named Vladimir is hugely popular right now (New York Times; 15.04.17). Креститель Руси сравнивается с В. Путиным, который не только является тезкой князя Владимира, но и активно поддерживает традиционные ценности, продвигаемые Русской православной церковью.

Российская культура часто изображается как инструмент для достижения политических целей: This is why, Mr Putin argues, Russians must remain united behind his presidency, and why Russian writers, artists and film-makers should use culture to help reinforce patriotism and loyalty (BBC; 15.04.17). Глагол to use — «использовать» передает прикладное назначение российской культуры для укрепления патриотизма и верности правительству. О знаменитом романе Л. Н. Толстого «Война и мир» говорится: perhaps War and Peace can help us understand why Russians tend to view their nation as always under attack from outsiders (BBC; 15.04.17). В данном предложении культурная составляющая, а именно упоминание прецедентного текста, хорошо известного англоязычной аудитории, перекликается с военной тематикой (выражение to be under attack — «быть атакованным»). Таким образом, автор проводит параллель между сюжетом романа, описывающего Отечественную войну 1812 г., и современными настроениями российских граждан.

Англоязычные публицисты заявляют, что в российскую культуру может вернуться советская цензура: Valery Fokin’s comments come after officials' call to resurrect Soviet-style `arts councils', raising fears about censorship (Guardian; 15.04.17). В данном примере мы наблюдаем лексемы Soviet и censorship, однако семантика словосочетания to call to resurrect — «призыв возродить» показывает, что официальное возвращение цензуры еще не произошло.

Англоязычные медиа-источники противопоставляют российские патриотические и независимые произведения искусства, поддерживая, как и в случае с оппозиционными политиками и СМИ, вторую группу. Вновь мы видим прием антитезы с использованием противительного союза while: Russia’s culture ministry has increasingly supported patriotic films while cracking down on less conservative productions (Guardian; 15.04.17). Кроме того, журналисты подчеркивают, что государство оказывает давление на независимых деятелей искусства, если они берутся за политические темы. В следующем примере используется устойчивое словосочетание to face pressure — «испытывать давление»: The independent theatre company Teatr. doc has also faced pressure over political productions (Guardian; 15.04.17). Коммуникативной интенцией автора в данном случае является имплицитное сообщение о цензуре в российском театре.

Российский министр культуры В. Мединский показан в одном из примеров следующим образом: Holding a mobile phone whose case had a picture of Mr. Putin in sunglasses and a camouflage parka above the pop song lyrics «they can’t catch us,» Mr. Medinsky dismissed criticism that the ministry was effectively stifling free expression by funding only projects that it believes meet familyand religious-values standards or that portray Putin’s Russia in a positive light (New York Times; 15.04.17). Первая часть предложения помогает создать образ политика за счет обилия деталей: он поддерживает В. Путина, носит камуфляжную куртку (то есть одет как военный, что провоцирует стереотипы о милитаризации государственного аппарата в России), а также слушает популярную музыку. В целом, эта часть предложения нужна для создания иронического эффекта. Чехол для сотового телефона, т. е. предмета личного пользования, с изображением президента противоречит дальнейшим словам В. Мединского о том, что Министерство культуры не стремится изображать В. Путина только в положительном свете. А название песни They can’t catch us является метонимией, с помощью которой показано, что не будут раскрыты и действия Министерства культуры.

Примечательны также лингвистические средства в статьях, посвященных фильму «Левиафан» режиссера Андрея Звягинцева. Как известно, данный фильм вызвал положительную реакцию западного сообщества и был номинирован на престижную американскую премию «Оскар» в 2015 г. Подобный успех объясняется открытой оппозиционной позицией режиссера в отношении российской действительности. Фильм «Левиафан», несмотря на критику в России, на Западе был воспринят как долгожданный манифест свободы слова. В англоязычных СМИ находим следующий пример: Leviathan, the latest film from the distinguished director Andrei Zvyagintsev, has been making waves since it was premiered at the 2014 Cannes Film Festival. It is a bleak but brilliant story of a small man crushed by corrupt bureaucrats and church leaders. Leviathan has not been banned in Russia, although its colourful profanities have been removed (BBC; 15.04.17). Здесь использованы положительные эпитеты distinguished — «выдающийся», bleak but brilliant — «мрачный, но восхитительный», colourful — «красочный», а также языковая метафора to make waves — «волновать», которые создают образ достойной киноленты.

Таким образом, наряду с положительным отображением российских культурных реалий англоязычные СМИ активно прибегают к политическому аспекту и вплетают его в содержание статей, посвященных культуре. Тем самым привносятся отрицательные коннотации, которые свойственны и другим тематическим аспектам образа России.