Теоретическое обоснование авторитарной риторики в аспекте жанра фэнтези

Понятие феномена власти. Язык и власть

Согласно ФЭС, власть — «в общем смысле способность и возможность осуществлять свою волю, оказывать определяющее воздействие на деятельность, поведение людей с помощью какого-либо средства — авторитета, права, насилия». [ФЭС, 1983, 85].

Под данное определение власти всякое действие, предполагающее иерархические отношения господства и подчинения. Как утверждает Р. Т. Мухаев, «Власть такого рода присуща всем этапам человеческого развития и осуществляется в обществе. Общественная власть должна быть связана с общественными интересами и проявлять себя в определенных общественных отношениях между социальными субъектами». [Мухаев, 2000, 23].

В 1922 г. М. Вебер дал определение власти, которое стало классическим в западной политологии: «Власть означает любую возможность проводить внутри данных социальных отношений собственную волю даже вопреки сопротивлению, независимо от того, на чем такая возможность основана». [Вербер, 27, 1990].

Из определения можно заключить, что Вебер поднимает феномен власти до уровня социального явления.

На основания понимания власти М. Вебером можно выделить три основных признака власти.

• 1. Власть — это волевое отношение между людьми. Различают две стороны этого отношения — субъект и объект власти, или властную и подчиненную воли. Властная воля обращена к другой стороне с требованием подчиниться, совершить то или иное действие или, наоборот, воздержаться от него. Т. е. она доминирует, носит характер определяющего воздействия, ее предписания имеют долженствующий характер.
• 2. Власть представляет собой иерархические отношения зависимости между людьми в обществе.
• 3. Власть осуществляется с помощью особых властных методов.

Первый признак определяет власть как субъект-объектное отношение, второй характеризует это взаимодействие с точки зрения объекта, а третий — субъекта власти.

Механизм власти представляется нам в виде отношений между двумя индивидуумами, находящимися либо на одной ступени социальной лестницы, либо на разных, при этом один из них оказывает определенное влияние, воздействие на другого. Таким образом, власть выступает как взаимодействие субъекта и объекта, во время которого субъект с помощью определенных средств, лингвистических или же экстралингвистических, влияет или контролирует объект. Власть можно найти в каждом межиндивидуальном взаимодействии в том случае, если присутствует асимметричность воль, подчинение целей, желаний, мнения одного человека воле другого.

Подобное понимание власти помогает раскрыть ее структуру, собрав ее различные характеристики в единое целое. Согласно А. А. Дегтяреву, основными компонентами власти принято считать ее субъект, объект, средства, а также процесс, являющийся результатом взаимодействия всех ее компонентов и характеризующийся особым механизмом, «имеющим сложную, иерархическую структуру и обеспечивающим стабильность всего процесса властвования, а также способами взаимодействия между ее партнерами». [Дегтярев, 1998, 37].

Вероятно, самым распространенным пониманием власти является представление ее как принуждения, приказания по отношению к подвластным.

На примере истории человеческой цивилизации невозможно не заметить следующую закономерность: без разделения общества на отдающих распоряжения и их исполняющих невозможно создать четко функционирующее цивилизованное общество. Иными словами, можно утверждать, что как социальное явление, власть существует как механизм сохранения порядка во взаимоотношении и взаимодействии людей управляющих и управляемых.

В «Политике» Аристотель рассуждал, что для организации и регулирования общения между людьми необходим властный механизм. Однако вместе с тем он предупреждал, что обязательно нужно помнить «об опасности злоупотребления властью, использования ее для частной выгоды, а не на пользу общего блага» [Аристотель, 1978, 125].

Аристотель писал, что «во всем, что, будучи составлено из нескольких частей, непрерывно связанных одна с другой или разъединенных, составляет единое целое, сказывается властвующее начало и начало подчиненное. Это общий закон природы и, как таковому, ему подчинены одушевленные существа» [Аристотель, 1978, 132].

Раскрытие сущности, характера и понятия власти имеет существенное значение для понимания общественных и личностных отношений, осмысления структуры, социальной и лингвокультурной специфики власти.

Социальный феномен власти неразрывно связан с ее лингвистической и риторической репрезентацией. Внеязыковые задачи, которые решаются посредством риторики, представляют собой задачи особого рода, так как после их решения создается некая «социальная ткань — система отношений между людьми». [Варгина, 2014, 251].

Направленность задачи определяет свойства этой системы взаимоотношений, а сама она определяет те задачи, которые приходится решать индивиду в процессе общения. Таким образом, задачи, решаемые в рамках осуществления власти, т. е. задачи иерархической коммуникации, требуют использования особой риторики, которую в нашей работе мы называем авторитарной.

Иерархически организованное общество характеризуется наличием односторонней коммуникации, где человек, так или иначе, передает контроль над своей жизнью обладающему властью индивиду, а власть по сути своей является монологичной.

В качестве примера можно привести трилогию Бартимеуса, написанную Джонатаном Страудом, в которой читателю представлено британское общество, находящееся под контролем магической олигархии, население которого делится на два класса: маги, правящая элита, и простолюдины. В трилогии демонстрируется иерархическое общество, в котором люди с неравными позициями имеют разные роли и модели поведения, в котором любая девиация наказывается.

Книга выдвигает идею о том, что магия, маги и демоны обладали огромной ролью на протяжении всей истории человечества, и радикально эту историю изменили. Маги являются правящим классом и занимают важные посты в правительстве, куда категорически не допускаются простолюдины. Поэтому выходит, что власть, а именно маги, которые, так или иначе — обычные люди, обладающие определенными специфическими знаниями и умениями, полностью контролируют общественную и личную жизнь обычных людей, не наделенных властью.

Действительно, власть не заинтересована в понимании, она заинтересована в подчинении. Однако стоит отметить, что в реальной жизни власть не может быть абсолютной и не может опираться только лишь на силу. Даже тем, кто обладает очень большой властью, приходится вступать в диалог со своими подчиненными, выслушивать и убеждать их.

Как писал М. М. Бахтин, «всякое понимание живой речи, живого высказывания носит активно ответный характер (хотя степень этой активности бывает весьма различной); всякое понимание чревато ответом и в той или иной форме обязательно его порождает». [Бахтин, 1970].

Однако, при наличии различных форм проявления власти, таких как господство, руководство, управление, организация, контроль, можно предположить, что чем большим количеством власти обладает человек, тем меньше ему необходимо вступать в дискуссии.

Неправильным будет считать власть исключительно результатом насилия или подавления. Власть — это скорее потребность воздействия одного человека на другого, соединяющая людей в общество. Как подчеркивает выдающийся русский философ В. Соловьев, «власть является следствием социальной человеческой природы. Приобретя общественный характер, главной целью власти становится создание и поддержание порядка» [Соловьев, 1990, 465].

Власть по своему определению есть возможность навязать свою волю другому участнику социальных отношений, даже если при этом придется подавить его нежелание подчиниться. Для этого может быть произведена как опора на аргументацию, так и различные экстралингвистические средства, такие как штраф, оружие, тюрьма и т. д. Разнообразие мотивов подчинения власти обосновано тем, что они могут быть основаны не только на желании достигнуть поставленных целей, но и на чувстве страха перед авторитетом властвующего, обещающим негативные последствия в случае неповиновения. Однако для эффективности и долговечности власти мотивы имеют лидирующее значение.

Таким образом, феномен власти является одним из важнейших видов социального взаимодействия, в ходе которого поддерживается особое отношение между членами социума, один из которых отдает распоряжение, реализуя свою волю, а другой ему подчиняется.

Методами власти могут выступить убеждение, принуждение, насилие, а «процесс управления являет собой реализацию властной воли для достижения целей властвующего» [Краснов, 1994, 46].

Однако в то же время не имеет значения, как люди относятся к власти — придают ли они ей огромное значение или не замечают ее существования — их жизнь по многим параметрам подчинена власти и тем, у кого она находится. Для осуществления своих властных функций подобные личности используют язык.

Язык всегда привлекал к себе всеобщее внимание, становясь предметом изучения. Г Лассвелл утверждает, что «древние греки были восхищены многообразием способов использования языка, который они рассматривали не только как изобразительно-выразительное средство, но и как орудие убеждения» [Лассвелл, 2006, 264].

Язык, являясь многокомпонентным социальным образованием, представляет собой сложную систему, выполняющую в обществе ряд функций: функцию выражения, функцию обозначения, познавательную функцию, информационно-трансляционную функцию, коммуникативную функцию.

А.Н. Шепелев считает, что «язык в обществе представляет собой специфическое социокультурное средство накопления, хранения и передачи информации, а также управления человеческой деятельностью и поведением» [Шепелев, 2014, 10].

С помощью языка человек познает мир и осознает себя в нем. «Язык, являясь инструментом познания, может быть использован как во благо, так и во вред человеку, поскольку, влияя на его восприятие, он указывает, где «хорошее», а где «плохое» «[Шепелев, 2014, 11].

Конечно же, из-за своей сложной специфики, язык является средством манипуляции. Как в своей книге справедливо замечает С.Г. Кара-Мурза, «человек живет в двух мирах — в мире вещей и мире знаков. Мир знаков — первая мишень для манипуляторов». [Кара-Мурза, 2004, 35].

История человечества демонстрирует, что язык можно назвать одним из инструментов принуждения, который успешно применяется наряду, к примеру, с физическим принуждением. И важно здесь не только о том, что с помощью языка можно отдать человеку и приказать что-либо сделать, но также и о том, что посредством воздействия и манипулирования можно изменять сознание человека.

Разница между приказом и языковым манипулированием заключается в том, что при манипулировании происходит вербальное воздействие на адресата путем скрытого внедрения чуждых целей, желаний, установок и ценностей, несовпадающих с теми, которые имеются у адресата в данный момент, в то время как приказ основан на открытом воздействии на адресата, что воспринимается как проявление власти и может привести к внутреннему сопротивлению.

Рацибурская Л. утверждает, что «основу речевого манипулирования составляют психолингвистические и психологические механизмы, вынуждающие адресата некритично воспринимать речевое сообщение, и способствуют появлению в его сознании определенных иллюзий и заблуждений, провоцируя его на выгодные для манипуляторов поступки и действия». [Рацибурская, 2011, 56].

Языковое принуждение строится на направленном формировании в сознании людей определенной картины мира с такой целью, чтобы в дальнейшем исключить неподходящее понимание и интерпретацию поступающей информации, что позволяет снизить уровень контроля данной информации, потому что структура измененного сознания сама будет воспринимать ее в заданном русле.

Это становится возможным благодаря постоянному повторению системы оценок, выражающихся с помощью определенных слов, обычно имеющих привлекательные ассоциации. Восприятие происходит не на уровне значения самих слов, а на уровне вложенных ассоциаций.

Люди, обладающие властью, тщательно подбирают тот способ описания событий, который сможет обеспечить нужное им восприятие ситуации слушающими. Они, взаимодействуя с людьми, осуществляют контроль над их поведением, побуждая слушателей вести себя нужным для них образом, при этом не происходит осознание себя как объекта воздействия, наоборот создается впечатление, что адресат сам в результате рассуждений пришел к этому выводу или же захотел поступить именно так.

Необходимо заметить, что отечественные исследователи-лингвисты и специалисты в области политической коммуникативистики пытались упорядочить массив известных на сегодняшний день способов манипуляционного воздействия.

Т.В. Ковалева отдельными коммуникационными стратегиями считает «манипуляцию, дискредитацию, формирование требуемого эмоционального настроя, нападение, агитацию и самопрезентацию» [Ковалева, 2011, 79].

Е.В. Сергеева выделяет три группы тактик речевого воздействия: «тактику манипуляционной подачи информации, тактику манипуляции на чувствах и потребностях и тактику демагогии» [Сергеева, 2012, 47−52].

Н.А. Кузнецова формулирует специфические «способы, при помощи которых отправитель сообщения стремится не только передать информацию, но и заставить реципиента видоизменить структуры своего сознания в соответствии с сообщением» [Кузнецова, 2011, 20].

То есть происходит манипулирование, использование логических и эмоциональных убеждений, формирование нужной эмоциональной атмосферы, проведение идеи всеобщей и взаимной сопричастности и т. д.

И.О. Окунева в свою очередь делит приемы речевого воздействия на «прямо апеллирующие к фоновым знаниям носителя языка с целью создания новых ассоциативных связей на основе уже существующих и способы подачи информации, предназначенные для усиления или ослабления ее воздействия на читателя» [Окунева, 2011, 104].

Несмотря на то, что каждый из отмеченных вариантов упорядочивания способов манипуляционного воздействия вносит важный вклад в систематизацию огромного массива накопленных человечеством механизмов влияния на сознание окружающих, всякий раз в основу разграничения кладутся различные параметры — характер самой манипуляции, используемые для этого средства, сложность распознавания и т. д.

Однако нам представляется возможным разделить все многообразие методов информационно-коммуникационного воздействия на два уровня: микрои мезоуровнь, на которых общение происходит в рамках диалога, при этом основанием подобного деления будем считать масштаб способа воздействия.

Микроуровень, таким образом, представлен метафорами, синонимами, эвфемизмами и дисфемизмами, сравнениями, абстрактными словами и т. д. Подобные элементы микроуровня будут реализовываться в пределах одного-нескольких слов, и именно точечность манипуляционного воздействия делает их трудноразличимыми в тексте, особенно для не обладающего специальными лингвистическими знаниями читателя или слушателя.

В рамках мезоуровня реализуются такие манипуляционные приемы, как подмена аргументов или их отсутствие, перенос смыслового акцента, использование стереотипов, различные варианты синтаксических повторов (анадиплосис, анафора, эпифора), параллельные конструкции, фразеологизмы, элементы юмора и т. д. Техники мезоуровня, имея больший радиус действия, более эффективны, однако в то же время они легче распознаются, следовательно, вероятность того, что читатель или слушатель распознает направленные на него механизмы воздействия, достаточно велика.

Если брать сферу политики, с которой авторитарная риторика связана очень тесно, то в качестве примера манипулирования можно привести избирательные кампании, которые направлены на добычу голосов избирателей, при этом воздействие восходит к чувствам людей, которые зачастую являются примитивными и отрицательными: гнев, страх, ненависть. Анисимова Т. В. утверждает, что «многим словам специально придают эмоциональную окраску, поскольку, постоянно говоря о чем-то негативном, человека можно обозлить, запугать и таким образом определить его поведение и повлиять на него, направив в нужное русло» [Анисимова, 2002, 245].

Интересной особенностью языкового манипулирования является то, что зачастую используется воздействие на социальные и национальные чувства людей. Это значит, что в человеческом сознании происходит разделение людей на «своих» и «чужих» по различным признакам, будь то языковым, социальным, моральным и т. д., а также определяется их место в обществе, причем положительные качества будут приписываться категории «своих», а отрицательные — категории «чужих». Отношения между данными категориями также будут носить иерархический характер.

Е.Е. Кутявина выделяет следующие основные способы манипулирования, когда происходит обращение к эмоциям, а не к разуму:

" - фонетические модуляции при передаче текстов, которые выражаются с помощью аллитерации, ассонанса и т. д.;

• — пародирование высказываний, словесных оборотов, нечеткости формулировок известных людей. Такие приемы снижают или вовсе обесценивают доверие к ним лучше, чем любой политологический анализ или дискуссия;
• — изобретение словосочетаний, лозунгов, вводящих читателей или слушателей в состояние транса, отучающих их думать, критически вникать в смысл;
• — значение отдельных слов и его составляющих размывается. Слово прочно связывается с определенным контекстом, и употребление его в разных контекстах затрудняется" [Кутявина, 2002, 157].

Следует отметить, что языковые механизмы манипулирования представляют собой механизмы функционирования языка. Одни и те же средства используются как для искажения истины, так и для ее прояснения. Для того чтобы избежать манипулирования, необходимо научиться распознавать его.

Как пишет в своей статье Е. И. Варгина: «Власть по сути своей монологична. Она не заинтересована в понимании, она заинтересована в подчинении» [Варгина, 2014, 251].

Часто личность, обладающая властью, не заинтересована в том, чтобы язык был понятным для всех людей, и стремится управлять языком единолично для того, чтобы получить возможность использовать его эффективнее других, что позволяет контролировать языковые процессы и осуществлять влияние.