Художественное своеобразие произведений Т. Толстой

Татьяна Никитична Толстая иронически замечает о себе: «…Куда ни посмотри, у меня одни литераторы в роду. Алексей Николаевич Толстой — дед по материнской линии. Бабушка Наталья Васильевна Крандиевская-Толстая — поэтесса. Их матери тоже были писательницами. Дед по материнской линии Михаил Леонидович Лозинский — переводчик». После окончания классического отделения Ленинградского университета Т. Толстая дебютировала в 1983 г. в журнале «Аврора» рассказом «На золотом крыльце сидели…», в 1989 г. он был переведен на английский язык (5, с. 258).

Произведения, опубликованные в различных журналах, были объединены в сборник, названный по первому рассказу «На золотом крыльце сидели…». Он появился в 1987 г. и не остался незамеченным. Следующий сборник — «Сомнамбула в тумане» появился только в 1992 г. За ним последовали «Любишь — не любишь» (1997), «Река Оккервиль» (1999). Со временем в них добавлялись новые рассказы. Т. Толстая пишет медленно, тщательно работая над стилем (5).

В течение ряда лет Т. Толстая печаталась в основном в журналах. Публикации в «Новом мире» и «Октябре» принесли ей известность, критики заговорили об удачном начале литературного пути. Хотя в 1990;е годы она публиковалась регулярно, критика не рассматривала ее среди заметных писателей десятилетия. Только в словаре «Русские писатели 20 века» (2000) появилась большая статья о Толстой, написанная ведущим критиком Н. Ивановой.

Хотя критика обычно ограничивалась только упоминанием писательницы среди других современных авторов, практически все ее произведения (отдельные сборники или подборки в центральных журналах («Москве», «Знамени», «Новом мире», «Других берегах"1) были отмечены в периодической печати. Со временем стало ясно, что именно Т. Толстая во многом определила литературное лицо 1990;х годов и обновила традиционную форму рассказа.

Выход романа «Кысь» в 2000 г. становится литературным событием года. Писательница была удостоена премии XIV Международной книжной выставки-ярмарки. В 2001 г. она получила премию «Триумф».

Сегодня Т. Толстая — один из самых читаемых и изучаемых авторов, появились посвященные ее творчеству монографии, разделы в научных исследованиях и учебниках.

Содержанием своих книг Т. Толстая избирает окружающий ее мир, не всегда обозначая конкретное (историческое) время действия. По отдельным деталям («морщинистый инвалид», карточки) можно понять, что чаще всего речь идет о послевоенном десятилетии.

Пятидесятые годы становятся как бы своеобразной точкой отсчета движения во времени, здесь начинается действие многих рассказов Т. Толстой, постепенно оно переносится в прошлое или будущее. Время обозначается с помощью предметной детали, например, подробно описываются поиски еды и вещей.

Вещественная плотность прозы Т. Толстой определяется Н. Ивановой как «словесное барокко». Послевоенное десятилетие связано для автора с постепенным постижением автором действительности, поэтому закономерно, что основной становится тема детства. Реконструируя его, писательница часто использует прием воспоминаний. Находясь «в сердцевине детства», она воскрешает в памяти «огромную тарелку с рисовой кашей; тающий остров масла плавает в липком Саргасовом море». Подобные детали, общие места возвращают ее в прошлое, они образуют тщательно прописываемый топос: «пещерное тепло детской». В нем находятся или стараются находиться герои Т. Толстой («страшен и враждебен мир») (5).

Особым пространством часто становится дача, своеобразный символ детства, иных отношений. В рассказе «Самая любимая» звучит лейтмотивом фраза: «У нас впереди лето». Не случайно дети просят героиню отпустить их с занятий: «Женечка, лето кончится». И тогда уже не успеть переделать множество важных дел, услышать множество историй — о Тамиле, выкраденной драконом и завезенной в дачный поселок, о голом человеке, о пропавшей девочке.

Герой стремится «вырваться туда, где полуденное озеро налилось синевой, искрится и блещет сквозь ветки, все в солнечных пятнах, в бегучих клиньях светлой ряби…» («Самая любимая»). Два пространства противопоставлены друг другу: «А мы здесь, взаперти, стол покрыт зеленой бумагой, кнопки заржавели за зиму, чернильные пятна отливают казенной лиловой радугой» («Самая красивая»). Позже оппозиция усилится, сопоставятся два времени года: лето и зима.

Описание строится на ключевых, опорных словах, часто встречаются цветовые эпитеты (зеленая бумага, казенная лиловая радуга). Скажем, гортензии «розовые, резные, готовые взорваться красным бомбы, или же голубоватые, как взбитый небесный мусс с дымным отблеском грозовых туч»; здесь же «густые, темнеющие оборочным бархатом пионы и какая-то кудрявая безымянная мелочь, брызнувшая во все стороны дрожащим белым дождем» («Самая любимая»). Одновременно использованы метафоры и сравнения (6, с. 122).

Цвет вводится и опосредованно: «Полуденное озеро налилось синевой», «покрылось светлой рябью». Функцию цвета можно определить как структурную: усилить, подчеркнуть описание или характер, указать на настроение. В ряде случаев возникает цветовая оппозиция (светлый — темный), обозначающая разные состояния героя.

Четкая организованность пространства, локализация его во времени, широкое использование разнообразных деталей позволяют говорить об особой роли пейзажа. Он выполняет традиционные функции, конкретизируя место действия и подчеркивая то или иное состояние героя. И в то же время имеет свою специфику, позволяет создавать определенное настроение.

Общими местами становятся и описания отдельных ситуаций или переживаний, чаще других изображаются детская влюбленность, поиски кладов, многочисленные болезни и страхи.

Т. Толстая часто использует алогизмы. На их основе выстраивается поведение Сони. Описывается несовпадение между внутренними качествами героини и реакцией на нее окружающих. Первоначальный постулат «Ясно одно — Соня была дура» одновременно и оспаривается, и подтверждается в повествовании. Неадекватность социального поведения компенсируется человеческими качествами героини, способностью к самопожертвованию в обществе, настроенном только на потребление. Поэтому и ее личные качества кажутся просто неуместными. Конец неожидан и организуется автором по законам эпического повествования. Соня отправляется спасать любимого — «готовая испепелить себя ради спасения своего единственного», и несет «баночку довоенного сока». «Сока там было ровно на одну жизнь». Формульность, клишированность и определенную афористичность также можно считать особенностями прозы Т. Толстой (5).

Т. Толстая отходит от привычного деления персонажей на положительных и отрицательных с четко продуманной системой координат. В литературе социалистического реализма было принято выводить определенный социальный идеал и последовательно подчинять его раскрытию структуру текста. Как представитель «новой прозы», или альтернативной литературы, Т. Толстая сделала своими героями стариков и детей. Она фиксирует то или иное состояние, некоторые сущностные качества (мечтательность, незащищенность, романтичность) как атрибутивные признаки. Психологический анализ обычно сводится к воспроизведению внутреннего монолога героя или автора. При этом сохраняется скрытая повествовательная динамика, проявляющаяся в использовании риторических конструкций, неполных предложений.

В прозе Т. Толстой критикам явно не хватало социальной активности персонажей, они начинали искать особые смыслы, завуалированную авторскую позицию, выводя их из структуры текста, фиксируя многозначность названий и символичность имен героев.

Поиски традиционного начала привели к установлению преемственности между героем писательницы и «маленьким человеком» русской классической литературы. Если, однако, воспринимать данного героя как типичного носителя определенных социальных, моральных и нравственных качеств, то вряд ли можно говорить о том, что он привлекает особое внимание Т. Толстой. Не случайно она заявляла, «что ее герой не маленький, а нормальный человек».

Скорее речь идет о нарицательности образа, признании за ним своеобразного права быть незначительным, невыдающимся и даже обыденным. Именно такой персонаж и интересен Т. Толстой, поскольку он позволяет корректировать свою позицию, систему нравственных ориентиров.

Собственный стиль Т. Толстой проявляется, как отмечалось, в особой повествовательной интонации, создаваемой повторами и перечислениями: «Ветер речной, ветер садовый, ветер каменный сталкиваются, взвихриваются и, соединившись в могучем напоре, несутся в пустых желобах улиц…» («Самая любимая»).

Разговорная интонация («а где прежняя-то», «иди, свищи») соединяется с модальной конструкцией («будет ли»). Происходит перебивка повествовательной интонации, усиленная в том же абзаце определением — «мир на миг показался кладбищенски страшным» («Чистый лист»). Контрастно выглядит замкнутое пространство такси, где можно развалиться с комфортом. Субъективные и эмоционально маркированные речевые фигуры в сочетании с перечислением иногда приводят к переходу в лирическую тональность.

Функции автора разнообразны: прежде всего, он выступает в роли комментатора событий и рассказчика. Его индивидуальная характеристика отсутствует, обычно он уподобляется своим героям и воспринимается как один из них (в воспоминаниях о детстве или в описаниях мира детства). Важно отметить и роль авторской иронии, через которую писательница опосредованно передает свое отношение к герою.

Автор использует самые разнообразные детали: временные («трещала мятым шоколадным серебром»), портретные (деталь — описание ног — «переставляя свои дореволюционные ноги», «кряхтит и нашаривает узловатыми ступнями тапки»), интерьерные, пейзажные.

Тяготение Т. Толстой к вещественности повествования обусловливает появление целого ряда второстепенных персонажей, хотя обычно в рассказе такие герои просто упоминаются.