Риторика на Руси до 17 века

Слово «риторика» ассоциируется с понятиями «многоречивость», «пустословие», «краснобайство», попытками при помощи красивой речи увести аудиторию от правильного освещения действительности. В то же время у каждого ученого, педагога, пропагандиста, просто учителя не может быть затаенной симпатии к словам «риторика», «красноречие». Ведь именно средствами хорошей и правильной речи люди добиваются успеха, вовремя найденным и умело сказанным словом разрешаются жизненные проблемы и противоречия, начинаются и сопровождаются все хорошие дела.

Значит, чтобы не быть битым, чтобы не попасть в беду, требуется владение речевым искусством как орудием защиты и достижения определенных интересов.

Античные риторы (античное знание было не только основой средневекового знания в Древней Руси, но продолжает оставаться историческим фундаментом для современной науки) ясно понимали эту двойственную природу речи. Уже Платон доказывал, что риторику как искусство речи часто используют в ложных целях, когда риторы «вместо истины больше предпочитают правдоподобное… силою своего слова они заставляют малое казаться большим, большое малым… по любому поводу у них наготове то сжатые, то беспредельно пространные речи». Но это не только не должно останавливать, а наоборот побуждать к занятиям риторикой:

• · чтобы уметь опровергнуть, если кто-либо пользуется доказательствами несогласно с истиной;
• · поскольку с помощью одной и той же особенности мы познаем истину и подобие истины, необходимо учиться тому, чтобы речь служила истине, благу и справедливости.

Едва ли кто из современных ораторов отказался ты от того, чтобы иметь «наготове то сжатые, то беспредельно пространные речи.

Представление о риторике на Руси имеют, конечно, историческим источником греко-латино-византийскую культуру. И дело не просто в ссылке на конкретных авторов, но в том, что сущность предмета риторики как научной и педагогической дисциплины перешла в средневековые руководства от античных философов, риторов и педагогов.

Сведения о риторике на Руси до 17 века очень скудны, по крайней мере, нет данных о наличии учебников по риторике. Там не менее можно говорить о существовании практической риторики как искусства владения убеждающим и действенным словом. Эту практическую риторику приходится реконструировать исходя из анализа тех сочинений, которые дошли до нас как наиболее авторитетные. Через анализ ораторики Древней Руси можно увидеть богатство приемов, которыми пользовались говорящие. Многие сочинения, касающиеся практического бытового поведения, относятся к правилам речи и показывают общую стилистику общения и стиль обращения со словом, характерные для наших предков.

Впрочем, отсутствие учебников риторики еще не говорит о незнании самой науки скорее напротив, начиная с 11 века встречаются слова ритор, ритория, ветий (оратор), ветийство, глаголание, и это показывает, что вопросы правил построения речи и обучения ритории не могли не ставиться, что существовал определенный стиль преклонения перед могуществом и силой слова. Стиль этот во многом связан с проникновением на Русь христианства и его книжной культуры.

Риторические знания входили на Русь вместе с сочинениями христианско-византийской учености. Риторика в Древней Руси рассматривалась как высшая наука, приезжие ученые греки восхвалялись не только за знания грамматического, но и риторического художества. Ораторская практика в Древней Руси показывает прекрасную риторическую подготовку, сведения о которой пока крайне скудны. Один из способов сбора этих сведения реконструкция риторико-педагогичекской теории обучения речи из риторической практики произнесения речей и писания сочинений. Так, «Слово в новую неделю после пасхи» К. Туровского построена по строгим законам красноречия, которые выводятся из анализа произведения. Прежде всего, весь материал «Слова» построен на сквозном сравнении радующейся «церкви Христовой» с окружающей природой, которая пробуждается весной подобно миру, обновленному и преображенному Христом.

Современному исследователю и читателю может показаться чрезмерно сложной метафорика и нагромождение словесных фигур, но с восприятием такого плетения слов хочется, чтобы современный читатель осознал те функции, которые предлагались учителю и ученику, те правила жизненного поведения, которым должно было следовать в соответствии с христианско-этической нормой жизни.

Правила бытового поведения фиксируются и записываются в различных пословицах и поговорках, изречениях и афоризмах, знакомясь с которыми человек формирует образ своей речи. Чтобы ответить на вопрос: «Каков же был образ речи древнерусского человека?» пришлось бы, видимо, обращаться ко множеству сочинений, поэтому мы ограничим нашу задачу показом фрагмента решения этой проблемы и реконструкции правил речевого поведения и отношения к слову.

Сборники под названием «Пчела» содержали множество изречений о житейской мудрости и добродетели. Почти половина из них могла бы быть отнесена к правилам практической риторики, т. е. нормам речевого поведения, записанным в наставлениях античных и христианских писателей. Например, из кратких афоризмов, рассказов и наставлений выводятся следующие правила: предпочтение говорения слушанию («Апостол рече: будь всяк человек скор на послушание, а ленив на глодание…»); совершенство человека связано с уместностью и правильностью его речевых поступков («И ели кто словом не согрешает, то свершен есть»); правильный выбор аудитории или собеседника, запрет на ведение диалога с глупыми людьми («Саломон рече: во уши безумного ничего же не глаголи, егда похулит твои мудрые словеса»); осторожность в обращении со словом, слово должно соответствовать делу дело должно быть сопровождаемо скромными словами, слово должно быть правильно; запрет на праздные и пустые слова; учить должно не столько словом, сколько личностью учителя и примером «доброго жития», соответствием мудрых слов хорошим делам («Уча учи нравам, а не словом; кто словом мудр, а дела его несовершенны, тот хром есть…»); человек выявляется и просвещается его речью («Фотий: Слово подобно зерцалу, как тем образ телесный и личный является, такоже и беседою душевный образ выражается…»); речь может содержать опасность для человека, поэтому надо правильно осуществлять выбор собеседника («Менандр: Уши свои не ко всем преклоняй словам, ибо злое слово злому делу наставник есть…»); но слово же может быть благом при правильном обращении с ним («Слово как благим житьем одевает душу образом… Ласточки тишину проповедуют весеннюю, а мудрые слова беспечалие»). Именно словом человек отличен от прочих животных («То его знаменье, то же его град, то же его сила, то же оружье, то же и стена…»).

Любопытно, что очень многие рассуждения христианских писателей, переведенные на древнерусский язык, рекомендовали определенный образ оратора, тип речевого поведения, общения с аудиторией (собеседниками). Конечно, за такой риторикой стоит определенная философия, в частности, философия «смиренномудрия», которой, как известно, придерживался Андрей Рублев. Вот каковы рекомендации (их вполне можно назвать риторическими) Василия Великого к достижению «смиренномудрия»: «Да не будет у тебя софистических прикрас о слове… речей горделивых и решительных, но во всем отсекай величавость. Будь добр с другом, кроток со слугою, непамятозлобив на дерзких, человеколюбив к смиренным, утешай злощастных, посещай болезнующих, совершенно никого не презирай, приветствуй с приятностью, отвечай со светлым лицом, ко всем будь благосклонен, доступен, не пускайся в похвалу самому себе, не вынуждай и других говорить о тебе, прикрывай, сколько можно, свои преимущества, а в грехах сам себя обвиняй и не жди обличения от других. Не будь тяжел в выговорах, обличай не скоро и не со страстным движением, ибо это признак высокомерия; не осуждай за маловажное, как будто сам ты строгий праведник…» .

Это, как сказали бы мы сегодня, программа речевого поведения и одновременно речевого воспитания, ибо рекомендуемые действия имеют отношение или к речи, или к созданию образа говорящего, поскольку называют качества человека, такие как доброта, краткость, не памятозлобивость, человеколюбие, предполагающие определенный тип речи.

Правила речевого поведения в быту также регламентировались: можно не сомневаться в их похожести на современные советы в научно-популярных книгах о вежливости, правилах этикета и т. д. Вот каковы советы женам относительно их поведения: в гости приходить и к себе звать, общаться с кем велит муж; беседовать о рукоделии и домашнем строении (как порядок навести и какое рукоделие как делать). «Или у себя во дворе, у какой гостьи, услышав добрую пословице: как добрые жены живут, и как порядок наводят, и как дома свои устраивают, и как детей и слуг учат, и как мужей своих слушают, и как с ними советуются, и как повинуются им во всем всему тому прилежно внимать; а чего хорошего не знают, об этом спрашивать вежливо. С такими то добрыми женами пригоже сходиться: не ради еды и пития, а для доброй ради беседы и для науки; да внимать впрок себе, а не пересмеиваться и ни о ком не переговаривать; а спросят, о чем, про кого и когда и начнут ум испытывать, то отвечать: «не ведаю я ничего того, и не слыхала, и не знаю; и сама о ненадобном не спрашиваю, ни о княжнах, ни о боярынях, ни о соседях не пересужаю» .

Какой риторический урок можно вывести из «Домостроя»? В нем записана норма бытовой риторики, речевого этикета Древней Руси. Как ни далеко шагнула мировая и отечественная цивилизация, но изначальные формы общения в семье и в быту сохранились и приходится сказать, что именно подобных правил и рекомендаций подчас не хватает современному человеку. Кстати, письма на радио в ответ на передачи о риторике показывают, что современный речедеятель подчас ждет той же регламентации, тех же советов.

Показанные правила обращения с речью явились фактически общей и частной риторикой Древней Руси (общей, когда мы говорим о правилах, относящихся ко всем видам речи, и частной когда исследуем правила отдельных видов словесности: ораторской, ученой, церковной, бытовой и т. д. прозы).