Основная часть — применительно в том числе и к классической судебной речи — обычно рассматривалась риторикой как двухэлементная. Такое рассмотрение ее было следствием поисков рациональной и экономной речевой структуры, способной наиболее отчетливо «защищать интересы слушателей», то есть давать им возможность ориентироваться в потоке высказываний.
В качестве элементов основной части рассматривались:
полоска изложение и.
аргументация.
Даже беглый взгляд на такое деление основной части дает возможность различить в ней «объективный» (или, точнее, объективированный) и «субъективный» (субъективированный) план. Действительно, изложение как раздел основной части связано, прежде всего, с собственно предметной стороной сообщения, в то время как аргументация — с его «личностной» стороной, то есть с отношением говорящего к предмету.
Эти два плана, при внешней их контрастности, тем не менее, предполагались как вполне соотносимые: речь шла о системе доводов, проясняющих характер и особенности предмета, иначе говоря — превращающих некую гипотезу в факт. «Просто предмет» должен был в ходе основной части трансформироваться в «предмет Говорящего», то есть стать, так сказать, «пережитым» предметом.
Разумеется, представлять себе соположение вышеупомянутых разделов основной части исключительно как следование одного за другим («изложили» — теперь «проаргументируем») не следует. Будучи первоначально линейными, отношения между разделами становились все более и более сложными. Изложение и аргументация оказались «взаимопроникающими», что затрудняло процесс сопоставления их элементов в составе речевого целого.
Вот почему достаточно скоро стало понятным, что имеет смысл говорить, скорее, о двух планах основной части, чем о двух ее разделах. Не следует, впрочем, забывать, что в практике судебных речей изложение и аргументация как разделы основной части долгое время существовали вполне изолированно. Для этой сферы употребления языка было исключительно важно отделить корпус фактов от аргументов и комментариев говорящего. Только в дальнейшем изложение и аргументация приобрели некоторую подвижность относительно друг друга.
