Изложение основного материала исследования

Наш головной мозг является органом отражения объективной действительности, он мыслит и участвует в анализе взаимоотношений человека с миром с помощью своих высших психических функций, таких как память, мышление, сознание и др. Любая форма психической деятельности опирается на память. Память как одно из важнейших свойств психики — это отражение прошлого опыта, заключающееся в запоминании, сохранении, последующем воспроизведении и узнавании того, что раньше было воспринято, пережито или сделано. Другими словами, память это — библиотека индивида, кладовая информации, опыта и прежде всего знаний личности как продукта общественного развития определенной исторической эпохи с присущими ему индивидуальными биологическими и социально обусловленными свойствами и качествами психики.

Итак, человек (личность) мыслит, и мыслит он образно — образами, а точнее мыслеобразами. В памяти человека хранится некий объем информации, знаний, опыта, другими словами, некий пласт образов, его субъективных мыслеобразов, которыми он пользуется в своей повседневной деятельности. Мыслеобразы или репродуктивные формы являются символами обозначения элементов структуры наших мыслей. Каждый раз, когда мы о чем-то думаем, в уме, на внутреннем экране нашего сознания (умозрения) возникают образы, например, достаточно вспомнить, подумать или произнести: «Зима» («It's winter»), как тотчас в уме оживает цветная, объемная индивидуальная картинка данного времени года. И не особенно важно, какими символами обозначается элемент: используем ли мы родной или иностранный язык. В какой бы форме ни представлялись символы, какой бы вид они не имели, важно другое — поймет ли нас тот, кому предназначена наша информационная посылка, оценит ли качество, ее значимость, целесообразность, предпримет ли какие-то действия сообразно нашей направленности, заложенной в эту информационную посылку. В идеале субъективные мыслеобразы должны по своим количественно-качественным характеристикам абсолютно соответствовать объективным эталонам бытия (нашего мира), формам объективной реальности. И это, несомненно, перспектива будущего. А пока мозг человека способен воспринимать лишь то, к чему готов, знает, либо то, что может или хочет. Из этого следует, что в аспекте совершенствования личности в процессе познания мира, накопления знаний, опыта и информационного обмена особую значимость приобретает образование или, другими словами, накопление мыслеобразов: обучение, просвещение; совокупность знаний, полученных специальным обучением. Ведь человек самостоятельно осмысливает явление, опираясь на собственную мировоззренческую базу.

В мире существует механизм причинно-следственных связей. Без причины нет следствия, то есть без причины ни событие, ни явление, ни какой-либо вид человеческой деятельности произойти не может. Иными словами, причина — аргумент, а следствие — функция. Причем в поступательном процессе развития причина и следствие взаимозаменяемы.

Если мысли человека причина, то следствие — символы сопровождения, кодирующие мысли: язык или дискурс, рассматриваемый как продукт действенного, процессуального, динамического непосредственного коммуникативного акта [1; 2], представляет собой связную последовательность пропозиций (предложений) текста, где пропозиция считается минимальной единицей распознания мыслеобраза.

В механизме причинно-следственных связей мыслеобразы выступают причиной, базой мировоззрения человека — носителя языка. Сам же язык — следствие, символы сопровождения мыслеобразов, знаковая система средств, орудие общения людей друг с другом, способ выражения их мыслей (мыслеобразов). Язык складывается на основе речевого опыта людей, объединенных едиными задачами и функциями.

Человек познает окружающую действительность, накапливает информацию. Со временем информация трансформируется в категорию знания. Информация, закрепленная в письменном дискурсе и апробированная на практике, становится знанием, поскольку знание — продукт общественной материальной и духовной деятельности людей; идеальное выражение в знаковой форме объективных свойств и связей мира, природного и человеческого. Знание в пределах разумной достаточности всегда было и будет залогом человеческих возможностей. Существенным обстоятельством является то, что человек в контексте реальных социальных отношений приступает к познанию, обладая «готовым» (общественно исторически выработанным) понятийным и категориальным аппаратом. В знании осуществляется перевод разрозненных представлений в теоретически систематизированную общезначимую форму, удержание того, что может быть сохранено, передано, преемственно развито в качестве устойчивой опоры последующей человеческой деятельности.

Можно однозначно утверждать, что существует наука о языке — общее языкознание или лингвистика. Существуют разделы языкознания: семасиология (семантика), изучающая значение слов и выражений и изменения данных значений; лексикология, занимающаяся изучением словарного состава языка; грамматика, содержащая учение о формах словоизменения, о строении слов, видах словосочетаний и типах предложения, и этот список частных разделов можно продолжить.

Но была ли отображена общая картина, выведена целостная единая структура знаний, передаваемых уже относительно устойчивой, устоявшейся, но динамической, постоянно развивающейся и обновляющейся лексической системы языка с позиции категории знания как сферы мыслеобразов, кодируемых языковыми средствами при помощи нашего головного мозга или метаболического фрактального реактора? С уверенностью можно сказать: «Не была». Если в процессе познания оказывается, что какая-то группа закономерностей может быть выведена из закономерностей более общих, то это отнюдь не означает, что первые сведения целиком сводятся ко вторым. У них имеется своя специфика. Другими словами, «выводимость» еще не есть простая «сводимость». Соотношение между частными и общими теориями значительно сложнее. Появление принципиально новых факторов, например, разработка компьютерных программ, создание искусственного интеллекта, раздвигает рамки существующих теорий, ведет к разработке теории более общей, которая непременно «вбирает в себя» и прежние представления. Появление новых величин в более общей теории связано с применением новых понятий. При переходе от частной теории к общей выясняется, что сами понятия частной теории являются приближенными, отражают реальный мир лишь с определенной степенью точности. Новые понятия, применяемые в более общей теории, являются более точными. Переход от частной теории к общей — это революция, требующая принципиально новых идей, выработки новых понятий.

Революцию в языкознании (лингвистике) совершила когнитивная лингвистика. Если общее языкознание (лингвистика) — наука о языке: о средствах (символах) выражения мыслей (мыслеобразов) — на уровне языка, то когнитивная лингвистика — наука о категории знания: об информационном объеме мыслеобразов, о знании — на уровне языка и мысли.

Изучение категории знания, используемого в ходе языкового общения, рассматривается как одно из ведущих направлений когнитивной науки. Участвуя в актах коммуникации, мы либо сами порождаем высказывания (кодируем мыслеобразы), либо понимаем то, что говорят или пишут другие (декодируем мыслеобразы). Язык (дискурс) как средство передачи мысли (мыслеобразов) выступает в виде своеобразной «упаковки».

Мыслеобраз — причина (аргумент), дискурс — следствие (функция). Однако знания, используемые при кодировании и декодировании дискурса, отнюдь не ограничиваются знаниями о языке. В их число входят также знания о мире, социальном контексте высказываний, хранящаяся в памяти информация и многое другое (внеязыковые знания). Только изучение способов взаимодействия и организации всех типов знаний приближает нас к пониманию сути языковой коммуникации. Надо уметь извлекать информацию, планировать и управлять дискурсом. Общая база знаний носителей языка представляет собой самоорганизующуюся и саморегулируемую систему, подвижную и изменяющуюся на основе новых данных.

В состав базы знаний входят: 1) языковые знания; 2) внеязыковые (невербальные) знания [3, с. 6−7].

Если вопросы о составляющих базы знаний и их взаимодействие исследованы в известной степени, то гораздо большие трудности возникают в ходе поиска соответствующих структур представления знаний: языковых и внеязыковых.

Структуры знаний, именуемые в лингвистических когнитивных исследованиях фреймами, скематами, схемами, сценариями, сценами, планами и т. п., представляют собой пакеты общего знания, информации (хранимые в памяти или создаваемые в ней по мере необходимости из содержащихся в памяти компонентов), которые обеспечивают адекватную когнитивную обработку стандартных ситуаций. Данные структуры играют существенную роль в функционировании естественного языка: с их помощью «устанавливается связность текста на микрои макроуровне, обеспечивается вывод необходимых умозаключений. Они „поставляют“ контекстные ожидания, позволяющие прогнозировать будущие события на основе ранее встречающихся сходных по структуре событий» [3, с. 8].

В лингвистику понятие «фрейм» ввёл Ч. Филлмор, сформулировавший две основополагающие идеи: во-первых, «значение слова — это не сумма компонентов, на которые его можно разделить, а концептуальная структура, которая является совокупностью знаний, известных говорящему и слушающему, и в то же время схемой интерпретации опыта» [4, с. 5−29], во-вторых, фрейм — это «совокупность лингвистических вариантов, которые ассоциируются с так называемыми сценариями» [5, с. 124]. Эти идеи получили своё дальнейшее развитие в исследованиях многих авторов, доказавших, что языковое значение слова, хотя для каждого индивидуума в известной мере и субъективно, в то же время прямо зависит от сформировавшегося в мозге человека определённого образа, стоящего за этим словом [6].

Вначале фреймы рассматривались как преимущественно лингвистические конструкции, а в дальнейшим они получают очевидную когнитивную реинтерпретацию и определяются как тип когнитивной модели, который представляет знания, принадлежащие специфическим и часто встречающимся ситуациям, задают однозначные соответствия между концептами и лексическими единицами. Фреймы идентифицируются со стереотипами реальных ситуаций, то есть схематизацией опыта, фиксирующей прототипы знания в действительности [7, с. 54]. И фреймовая семантика рассматривает значение номинативных единиц как структуры, обусловленной ситуацией. Вместе с тем «в каждом из этих значений отражается и концептуальное представление, и значение об именуемом референте, и способ хранения этого знания в голове человека» [8, с. 10]. Хотя фреймы и находят своё отражение в языке, их нельзя рассматривать как чисто лингвистические явления, поскольку в действительности люди оперируют намного большим количеством фреймов, чем существует слов и различных конструкций [9]. Язык, являясь одним из важнейших способов организации знания, во многом представляет собой именно систему фреймов [10] и аппарат фреймов, используемых в когнитивной лингвистике, позволяет моделировать мыслительные процессы и выявлять когнитивные структуры, скрывающиеся за фактами их употребления. Поскольку фрейм объемен и охватывает комплекс знаний, не всегда возможно точно выделить и обозначить все составляющие его элементы. Тем более что сами фреймы обладают свойством сужения, то есть фокусирования внимания на какой-то его части [11], а их структура двойственна: с одной стороны, фреймы — это определённым образом структурированные лексические подсистемы, а с другой — это средство организации, инструмент познания, внутренняя когнитивная информация, являющаяся либо врожденной структурой, либо возникающая путем усвоения из опыта и обучения [12, с. 64].

Естественно, у каждого человека существует собственный набор фреймов, формирующийся на протяжении всей жизни. Но сами фреймы у разных людей отличаются мало, иначе люди не понимали бы друг друга. Это не в последнюю очередь связано с тем, что в рамках конкретной языковой общности можно, видимо, говорить о единообразном для членов данного сообщества способе членения и категоризации мира [13, с. 74]. Речевое общение ведет к возникновению у людей ассоциаций и активизации соответствующих частей фреймов, которые при продуктивном речевом акте у собеседников совпадают, и тогда они прекрасно понимают, о чем идет речь. Различия в обшцх знаниях и опыте отражаются лишь на степени взаимопонимания между людьми.

Человек в своей мыслительной деятельности всегда идет на шаг дальше — от мелких деталей к абстрактным понятиям. А сделав этот шаг, уже не может вернуться назад. Так возникают образы в нашем умозрении (сознании) или, другими словами, во внутренней речи декодирующего дискурс. И данные образы всегда равнозначны пропозиции, являющейся элементарной единицей сознания и лежащего в его основе знания. Декодирование образов происходит, прежде всего, на базе той части мышления, кодирующего дискурс, которая с помощью языка приобретает языковую форму (знание сцены), а с другой — может выражать некоторую новую дополнительную конфигурацию знания (фоновые фреймы). Этот сложный кластер знания определяется как «знание сцены + фоновые фреймы».

Языковое содержание (лексические и грамматические значения) выступает лишь в качестве средства формирования, хранения и передачи наших знаний о мире. Взаимодействие между языковыми и внеязыковыми знаниями, языковым и внеязыковым содержаниями нашего сознания происходит в процессе речемыслительной деятельности, в ходе формирования (кодирования) и понимания (декодирования) речевого смысла дискурса. Знание текстовой базы дискурса относится к разделу языковых. Это так называемое «знание сцены» [14, с. 11−39]. Понятие сцены охватывает такие объекты, как контекст и пресуппозиция (англ. presupposition — предположение, допущение).

Контекст рассматривается как законченный в смысловом отношении отрезок письменной речи (текста), дающий возможность точно установить значение отдельного входящего в него слова или предложения, а также как условия употребления данной языковой единицы в речи (языковое окружение).

Наиболее общепринятым определением пресуппозиции является понимание ее как некоего «фонового знания», общего для участников коммуникативного акта. В данном смысле пресуппозиция трактуется как «common ground» участников коммуникации по предположению говорящего [15, с. 29]. Пресуппозиции могут быть интралингвистическими и экстралингвистическими. Первые выражаются кодирующими дискурс в сцене вербально, соответствуют его фоновым знаниям и входят в понятие контекста. Вторые рассматриваются как экстра-информация, имплицитное знание сцены или внеязыковые знания кодирующего дискурс, которые вербально не выражены и остаются вне сцены, вне текстовой базы дискурса (фоновые фреймы).

Данный информационный объём приводит к полному осмыслению образов, а концептуально всегда соответствует пропозиции. Дедуктивное извлечение передаваемого пропозицией знания идентично конструированию когнитивной модели ситуации во внутренней речи декодирующего дискурс. Суть явления когнитивной модели ситуации сводиться к тому, что знание о ситуации, отраженной в сегменте дискурса (текста), т. е. знание сцены, тесно связано с тем, что декодирующий дискурс может знать о подобных ситуациях (о реальной или воображаемой действительности) благодаря доступу к его фоновым фреймам, т. е. к внеязыковым знаниям: опытным, энциклопедическим, метаязыковым. Отличие когнитивной модели ситуации от представления знания сцены заключается в том, что она может содержать значительный объем информации (имплицитной), которая не выражена и не должна выражаться в тексте, например, потому, что входит в экстралингвистические пресуппозиции кодирующего дискурс или является элементом фоновых фреймов декодирующего дискурс. Концептуально когнитивная модель ситуации идентична пропозиции, а точнее «макропропозиции» [16, с. 41−50], раскрывающей объемный смысл образа в конкретном речевом событии. В когнитивной интерпретации пропозиция представляет собой коммуникативную единицу дискурса (не языка), передающую информацию кодирующего и принимаемую декодирующим дискурс на основе дедуктивного выведения последним когнитивной модели ситуации.

Обладая когнитивным (номинативным или пропозициональным) значением коммуникативной единицы, когнитивная модель ситуации выстраивается в форме номинализаций.

Номинализации когнитивной модели ситуации, обозначающие ситуацию реальной или воображаемой действительности глобально, соответствует высказыванию, в котором наблюдается опережение феномена номинации. Такая коммуникативная единица характеризуется «скрытой предикативностью». Это эллиптические высказывания и высказывания номинативного типа (односоставные предложения), соответствующие слову или чаще словосочетанию, например: «Criminology», «Roman Law», «International Law», «Tax Law». Таким образом, формирование когнитивной модели ситуации, концептуально равнозначной пропозициональной структуре образов, рассматривается как продукт речемысли (внутренней речи) декодирующего дискурс, как модель порождения высказывания, неотъемлемым свойством которой является наличие номинации и предикации (или скрытой предикации).

Несмотря на значительные успехи, достигнутые когнитивной лингвистикой, появляются статьи, содержащие критику сложившейся модели когнитивной лингвистики [17; 18; 19], называя ее то «нейрокогнитивной» [20], то лишь «прикладной» [21].

Наличие разных точек зрения и разных подходов к сущности когнитивной лингвистики не должно лишать прав на существование ни одно из сложившихся направлений. Гораздо конструктивней считать, что нейрокогнитивная и прикладная когнитивная лингвистика не антиподы, а лишь две относительно самостоятельные, но в то же время и в чем-то дополняющие друг друга стороны единой когнитивной лингвистики, имеющие свой предмет, цели и методы познания окружающей объективной реальности. Ведь когнитивная лингвистика — это наука о связях, отношениях и корреляциях между когницией и языком [22, с. 31]. Причем главная функция когнитивной лингвистики заключается в установлении данных корреляций с помощью определенных приемов, базирующихся на ряде ключевых понятий и принципов когнитивной науки [23].

Основная задача науки — познание с целью раздвинуть горизонты мира, природы, частью которой является сам человек.

Наука — инструмент человека в реальности, некая самодостаточная система со своими рамками, схемами, а порой и догмами. Однако, ввиду отсутствия гибкости в этих самых догмах и рамках, система может превратиться в сдерживающий загон, тормозящий качественно-поступательный процесс. Можно, конечно, запрещать целые отрасли науки, объявляя их лженаучными. Но думать-то не по правилам не запретишь. Мысли-то свою энергию все равно воплотят в реальность, если основаны на программном базисе сотворения реальности. Мозг человека представляет исключительно сложную, «компьютерную» систему, хранящую и перерабатывающую поступающую из внешнего мира информацию. Свойство мозга отражать и познавать внешний мир предстает как звено в развитии процессов, связанных с передачей и переработкой информации.