История эпистолярного жанра в арабском языке

Зарождение эпистолярного жанра (тарассуль), тесно связанно с деловой, канцелярской жизнью. Отдельные произведения этого жанра могли содержать распоряжение высокопоставленного лица — халифа или эмираподчиненному, оформленное образованным чиновником как письмо, могло быть письмом частного характера, деловым документом, научным, юридическим или богословским трактатом, написанным в форме письма, адресованного конкретному лицу или лицам. Любой вид такого послания оформлялся изысканной прозой с обилием всевозможных риторических приемов. Правила эпистолярного стиля повелевали уснащать послания стихотворными отрывками из произведений доисламских и исламских поэтов, цитатами из Корана и хадисов, пословицами и поговорками, они должны были содержать всевозможные намеки на известные арабские легенды и предания. Украшая свои послания, авторы широко пользовались рифмованной и ритмизованной прозой (садж') вошедшей в моду у образованных слоев халифата. эпистолярный жанр лингвистика письмо Садж', известный арабам еще с доисламских времен и из Корана, с 10 В. начинает широко применяться почти во всех видах деловой, научной и художественной прозы. Столь большая популярность рифмованной прозы, возможно, связана со структурой арабского языка. Писатели-прозаики разделяли художественную речь на короткие, синтаксически целостные интонационно-смысловые единицы (сегменты), содержавшие законченную тему (ма'на) и маркированные благодаря рифмующийся окончаниям (обычно по два сегмента), что создавало у читателя то же ощущение гармонического ритма, мерного чередования отрезков текста, что и при чтении стихов, и придавало тексту дополнительную эвфоническую выразительность. Язык рифмованной прозы гибче, чем подчиняющийся строгим правилам арабской метрики (аруд) язык поэзии.

Как уже отмечалось, рифмованная проза была известна арабам с глубокой древности. В доисламские времена ею пользовались прорицатели — кахины.

Введение

созвучных окончаний сопрягавших одинаковые по своей грамматической форме слова, разнесенные по концам синтаксических отрезков, создавало торжественность стиля и придавало речениям каxинов особую значительность. К тому же, и это отмечал еще аль — Джахиз, рифмованная проза помогала удерживать в памяти речи, которые без рифмы быстро бы ею утрачивались. Это обстоятельство играло важную роль в те времена, когда письменность была еще слабо распространена. В исламские времена как писал аль — Джахиз, поскольку исчезли язычники-прорицатели, пользовавшиеся рифмованной прозой, был устранен и повод для ее запрета. Отвергавший все языческое и осуждавший деятельность кахинов, пророк сам широко пользовался их стилистическим приемом — рифмованной прозой — в своих проповедях. В X—XII вв., когда письмо получило широкое распространение и исчезла опасность забвения устных выступлений рифмованная проза, утратив свое мемориальное назначение, сохранила лишь чисто стилистическую функцию, украшая, облагораживая речь и придавая ей дополнительную значимость В результате широкое использование древней пoэтики риторических созвучий стало господствующей особенностью средневековой арабской прозы, достоинства которой оценивались на основании тех же критериев, что и поэзии.

Стиховая рифма отличается от риторического созвучия своей обязательностью. Риторическое созвучие, в данном случае рифмованная проза, может присутствовать в тексте лишь эпизодически, оно существует как тенденции и возможность. Поэтика риторического созвучия имеет также особый характер: рифмы в рифмованной прозе могут быть грамматически однородными, в ней допускается суффиксально — флексальная глагольная рифма. Строгое фонетическое созвучие в рифмованной прозе не столь уже обязательно, ибо рифма в ней ориентирована не столько на слух, сколько на глаз, в качестве знака, выделяющего важнейшие слова, удостоверяющего их смысловое сближение или противоположение.

Мода на рифмованную прозу в X—XI вв. распространилась столь широко среди самых высокопоставленных лиц империи — эмиров, вазиров и кятибов, — что даже халиф аль-Муктадир пользовался рифмой в своих распоряжениях подчиненным. В это время время окончательно вырабатываются приемы и законы эпистолярного жанра, которые остаются незыблемыми на протяжении многих столетий, вплоть до XIX в. В известной мере можно сказать, что для авторов посланий форма часто была важнее содержания, ибо они все свои силы направляли на то, чтобы продемонстрировать свое стилистическое мастерство. Так, знаменитый мастер изысканного эпистолярного жанра Бади' аз-Заман аль-Хамазани (969−1008) хвастался, что может написать послание, которое, если его прочитать от конца к началу, будет также ответом, или составить рисаля, в котором будут отсутствовать определенные буквы или артикли, сочинить такое послание, которое при чтении по диагонали будет звучать как стихотворение, или такое, которое можно расценить и как восхваление, и как осмеяние, и т. д. 14, c.227−229].

Одним из известнейших мастеров эпистолярного жанра в 10 веке был Абу-ль-Фадл ибн аль-Амид, перс из Ирана. Ибн аль-Амид служил при дворе Буидов, был вазиром буидского правителя Руки ад-Даули и учителем его сына, и он смог остаться на этом посту на всю свою жизнь.

Ибн аль-Амид мастерски составлял послания и бумаги госудраственной важности, еще при жизни он был признан литераторами в качестве «устаза"-"учителя». Распространенным выражением его времени было; Стиль тарассуль начался с Абд аль-Хамида и завершился Ибн аль-Амидом" [14, с 231−232]. Поэт аль-Мутанабби воспел вазира в одном из своих панегериков: «Его мудрость и могущество сопоставимы с могуществом и мудростью Александра Македонского и Аристотеля и что в нем нашли свое воплощение все доблести людей древности, как если бы Аллах воскресил в нем их души и их времена» [14, с. 233].

Арабский историк и философ Мискавайх в своей всемирной истории «Опыт народов» («Таджариб аль-'умам») сообщает, что личные и деловые послания Ибн аль-Амида пользовались большой популярностью и оценивались высоко, что служили для кятибов образцом, и не было такого секретаря, который не имел бы копии рукописей со сборника его полсланий [14, с.229].

Ибн аль-Амид писал стихи, но критики считали, что поэзия не вызывает никакого интереса и славу принесли ему его послания. До наших дней сохранились несколько его рисаля. В своих посланиях Ибн аль-Амид в основном использует садж в виде двух или нескольких коротких звеньев рифмованной прозы, каждая лексическая единица имеет фонетических и грамматический эквивалент в рифмующихся звеньях. Это придавало его посланиям ритмическую стройность и благозвучие.

Ас-Са'алиби приводит отрывок из послании в качестве лучшего образца тарассуль Ибн аль-Амида:

Вот мое письмо. Я колеблюсь между стремлением к тебе и утратой надежды на тебя, между приближением к тебе и отдалением от тебя, ибо ты накладываешь запрет на прошлое, а я умираю от желания вернуться к былому служению. Ведь самое легкое из того, что былая служба и священный долг вменяют в обязанность, — это покровительство и заботливость. А между тем ты сопровождаешь их ныне злобой и ненавистью и несешь вслед за ними высокомерное несогласие и непреклонность. И самое худшее во всем этомто, что твои дела не следуют по верному пути и все то, что ты оберегаешь, гибнет. Это не грех, что я пребываю между склонностью к тебе и устремлением против тебя: я выдвигаю вперед одну ногу, чтобы нанести тебе удар и одновременно отодвигаю назад другую ногу, чтобы тебя не окровавить; я поднимаю одну руку, чтобы нанести увечье и погубить тебя, и отвожу назад другую руку, чтобы ты остался цел и невредим… Я размышляю над твоим отъездом и удалением и надеюсь на твое возвращение и появление. Так разум заходит на западе и появляется вновь [на востоке], сердце отдаляется, а затем приближается, благоразумие покидает человека, а затем возвращается, решимость иссякает, а затем восстанавливается, взгляд блуждает, а затем попадает в цель, человек пьянеет, а затем отрезвляется, вода мутнеет, а затем становится прозрачной, любое стесненное положение сменяется благоденствие, и каждая морская пучина со временем становится гладкой поверхностью. И по мере того, как ты удаляешься от причиняемого тобой зла, не осознавая его, неудивительно, что ты удаляешься и от дел хороших. Ведь враги твои не предостерегают тебя, и ты продолжаешь оставаться беспечным и действуешь так, как действовал прежде, и поступаешь так, как поступал раньше. Неудивительно, что ты не обращаешь внимание на зло, которое совершаешь, и на несправедливость, которую порождаешь. Я же останусь у следов некогда покинутого мною становища, так как промедление мое столь прекрасно, я продолжу пребывать в ожидании, а в таком долготерпении, на какое я способен, алча новостей от тебя и сохраняя в голове лишь хорошие мысли о тебе, так как у меня нет недостатка в оправданиях, и я мчусь оседлав тревогу, нуждаясь в тебе и надеюсь на тебя. И если Аллах пожелает, он будет руководить тобой в твоих делах, даст тебе удачу и направит на правильный путь, ибо он всеморгущ и в состоянии на все дать ответ [14, с.230].

Ибн аль-Амида использует много различных средств художественной выразительности: метафоры, метонимии, синонимы, сравнения, игра слов. Автор ловко владеет языком, мы видим его знания всего лексического богатства.