Анализ некоторых особенностей работ Московского методологического кружка в связи с перспективами развития инженерии

АНАЛИЗ НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ РАБОТ ММК В СВЯЗИ С ПЕРСПЕКТИВАМИ РАЗВИТИЯ ИНЖЕНЕРИИ

Обсуждение перспектив развития инженерии (и связанного с этим вопроса о содержании инженерного образования) сталкивается в настоящее время с непроработанностью понятия инженерии Это проявляется, в частности, в том, что история инженерии редуцируется обычно к истории техники или к истории социальных институтов, в которых оформлялось существование профессии инженера., в частности, с вопросом о том, является ли «классическая инженерия» XVIII—XX вв.еков «инженерией в принципе» или всего лишь одной из ее частных и исторических преходящих форм.

Актуальность этого вопроса обусловлена тем, что во второй половине XX века все более заметной становится ограниченность возможностей классической инженерии. Это находит свое отражение в антисциентистских и антитехнократических настроениях, в падении престижа инженерного образования, в появлении иных форм рациональной организации практики (менеджеризм, программирование, инноватика и т. д.) Все это заставляет предполагать, что ориентация в развитии инженерии исключительно на сохранение и воспроизведение ее «классической» формы (скажем, на использование ее как прототипа в новых областях практики) во многом бесперспективна.

Вопрос о том, относиться ли к тому, что приходит на смену классической инженерии, как к новому этапу развития инженерии или как к чему-то в принципе «неинженерному» — отнюдь не спор о словах. Фактически, это вопрос о возможностях использования в практике ХХ-ХХI веков достижений европейского рационализма. Ориентация на продолжение истории инженерии (отвечающая весьма общим традициям европейского рационализма) и поиск форм, в каких это развитие может сейчас осмысленно происходить, представляется перспективней полного отказа от этих традиций.

Это делает необходимым, во-первых, обсуждение места инженерии в европейской истории и реконструкцию ее собственного исторического развития Один из подходов к этому обсуждается в статье В. В. Воловика в настоящем сборнике., во-вторых, анализ иных «неклассических» форм существования инженерии, как встречавшихся в истории (здесь большой интерес представляет период, предшествовавший оформлению классической инженерии), так и современных.

В качестве одной из таких современных форм мы рассматриваем работы Московского методологического кружка (ММК) 60-х годов. Утверждение, что методологическая работа (в традициях ММК) сродни инженерной, не ново — оно встречается в статьях Г. П. Щедровицкого 60-х годов и его выступлениях на семинарах в последние годы. При этом достаточно очевидна как ориентация семинара в первые годы своего существования на те формы рациональности, которые тесно связаны, на наш взгляд, с классической инженерией (в частности, работы ММК 50−60 годов имеют яркую сциентисткую направленность), так и происшедший в истории кружка выход за эти формы, выразившийся в появлении новых средств мышления и форм организации мыследеятельности. Все это делает работы семинара крайне интересным материалом для обсуждения границ применимости классической инженерии — и «неклассических» форм инженерной мыследеятельности.

В качестве одной из предельно общих характеристик инженерии обычно выделяется то, что имея практическую (техническую) ориентацию, она опирается на научные исследования В работах ММК обсуждаются рефлексивные отношения между технической и исследовательской «составляющими» инженерии. В частности, в докладе «О единстве культуры» (1979) Г. П. Щедровицкий представляет инженерию рефлексивно надстроенной над научными исследованиями, которые в свою очередь рефлексивно объемлют сложившиеся техники Мы абстрагируемся сейчас от этих отношений, предполагая, что на разных этапах истории инженерии они различны.

Классическая инженерия представляет собою исторически конкретную форму соорганизации технического отношения (и деятельностей, в которых оно представлено) и научного исследования. Для нее, на наш взгляд, наиболее характерен определенный способ употребления моделей. Именно моделирование в классической инженерии является деятельностью, связывающей практическую и исследовательскую ориентацию. Его особенности в классической инженерии связаны с той предметной организованностью, в рамках которой оно в основном разворачивается — эта предметная организованность имеет структуру технической науки [1].

В рамках классической инженерии, после того, как оформилась структура технической науки, связываются и соорганизуются не столько «живые» исследования с «живыми» техническими разработками, сколько уже готовые естественно-научные знания включаются в готовые «формочки» в структуре технической теории [1]. Модели здесь, с одной стороны, репрезентируют объект, к которому могут быть приложены естественно-научные знания, с другой — являются элементом конструктора, из которого строятся технические устройства.

Мировоззренческим условием перехода от результатов исследований к техническим разработкам для классической инженерии являлась естественно-научная онтология, т. е. представление о том, что существуют в принципе познаваемые объективные естественные процессы, а законы, которым они подчиняются, постоянны и не могут быть изменены человеческой деятельностью. Согласно этому представлению технические устройства подчиняются тем же законам, что и природные явления — инженер делает только то, что могла бы сделать природа. Именно рассмотрение технического устройства как искусственно созданных условий для реализации законосообразных и познаваемых процессов природы задавало смысл научных исследований для технических разработок. Знание законов природы определяло пространство возможных технических устройств (например, невозможность «вечного двигателя» .), знание условий, влияющих на протекание природных процессов, накладывало требования на их конструкцию. Расцвет инженерии в XIX веке указывает на продуктивность этого мировоззрения для технических разработок, так же как кризисы, которые небезосновательно связывают с этим расцветом (в частности, экологический) свидетельствуют об ограниченности такого рода онтологии. Актуальная проблема истории инженерии состоит в том, чтобы очертить эти границы, т. е. выделить круг задач, релевантных естественнонаучному представлению о мире.

Важнейшей (в нашем контексте) особенностью работ ММК является их техническая ориентация, при которой познание мира выступает как служебное по отношению к его преобразованию. При этом выдвигается тезис о необходимости фундировать практику разного рода рациональными конструкциями — понятиями, онтологиями, конструкциями идеальных объектов, знаниями. Именно это придает технической ориентации работ ММК инженерный характер (отличая их от многих популярных в настоящее время течений общественной жизни).

При этом у встающих здесь проблем и найденных решений есть существенное отличие от классически инженерных. Во многом оно обусловлено, по-видимому, особенностям деятельностной онтологии. Несмотря на то, что ориентация на науку и научность в работах ММК 60-х годов еще очень сильна (например, обсуждается необходимость создания педагогической науки, наука о деятельности рассматривается как предельное основание методологической работы) созданная в эти годы онтология деятельности принципиально отлична от естественно-научной. В контексте связи исследований и разработок особенно важны, на наш взгляд, ее следующие особенности. Во-первых, она отказывается от идеи неизменной в своих законах, противопоставленной человеку природы. Процессы и механизмы деятельности зависят здесь от их познания и складывающихся техник, «природа» этих процессов изменяется с созданием новых технических «устройств». При этом особенность этой онтологии в том, что в нее положены, как существующие в мире, процессы артификации с одной стороны и оестествления с другой. Это задает для инженерии принципиально новую ситуацию, отличную как от тех проблем, которые возникали при ориентации технических разработок на представление о неизменном в своих законах естественном мире, так и от тех, которые могли бы возникнуть, если бы представить мир, с которым имеют дело методологические разработки, чисто искусственным — сделанным и доступным для действия (кстати, в последнем случае инженерная проблематика — как проблема связи исследований и разработок — исчезает, и ее место занимают проблемы проектирования и конструирования).

Одним из следствий такой онтологии является отказ Насколько нам известно, он не обсуждался в 60-е годы, но судя по работам, произошел уже тогда. от использования в технических разработках «готовых» знаний (знаний, «выпавших» из процесса исследовательской проблематизации), фактически это делает неприемлемыми в этой ситуации такие формы существования классической инженерии как традиционные технические науки и традиционное инженерное образование. Такая онтология делает необходимым перманентное исследование, позволяющее учитывать изменение характера естественных процессов в результате изменения зоны технического отношения. инженерия неклассический методологический кружок Другая особенность деятельностной онтологии связана с характером теоретико-деятельностных идеализации. Большую роль в связи исследований и разработок в рамках классической инженерии играло то обстоятельство, что определенное техническое устройство (целиком или в отдельных конструктивных элементах) могло быть отнесено к идеальному объекту естественно-научной теории и рассматривалось благодаря этому как объект, реализующий некоторый естественно-научный закон (как единица, релевантная этому закону).

Теория деятельности как некоторый аналог науки тоже направлена на поиск законов, но в данном случае это — естественно-исторические законы развития деятельности «Эта наука («наука о деятельности — В.Д.) во многом отличается от естественных наук, хотя, как и они, должна устанавливать внутренние законы жизни своего объекта; но это будут уже не столько «вечные» и неизменные инварианты деятельности, сколько законы и механизмы ее исторического развития». [2, 114].. При этом возникают сложности с выделением идеальных объектов, «соразмерных» закону. Можно предположить, что законам исторического развития соразмерен только универсум деятельности, нельзя выделить в нем такую частную организованность, которой можно было бы приписать развитие по внутренним законам.

Техническое отношение к деятельности (так же как и к «миру природы») требует определенности и ограниченности своей области — оно локально. Тем самым объекты и продукты технического действия, направленного на деятельность, оказываются заведомо несоразмерными тем законам, на которые ориентирована теория деятельности. Связанные с этим проблемы обсуждались в ММК в 60-е годы. По-видимому, именно в этом контексте складывалось представление об «управляемом развитии» [3], т. е. представление о том, что развитие как бы по внутренним законам отдельного фрагмента деятельности создается технически за счет особой рефлексивно-мыслительной работы, надстроенной над этим фрагментом. Таким образом возникает парадоксальная и невозможная для естественно-научного мировоззрения ситуация, когда характер идеализации, релевантной закону, оказывается зависимым от характера технического отношения и может измениться при изменении последнего.

Все это влечет за собой проблему связи технического отношения с «живым» исследованием — необходимым оказывается поиск средств соорганизации по меньшей мере двух процессов проблематизации: исследовательской и технической.

Проблема связи исследований и разработок является одной из «сквозных» проблем ММК, начиная, по крайней мере, с середины 60-х годов. Различные формы ее постановки и идеи решения представлены в публикациях на эту тему [4,5 и др.].

Однако нельзя забывать, что попытки решения этой проблемы носили в семинаре не столько чисто мыслительный, сколько мыследеятельностный характер, т. е. история семинара представляла собою движение в этом проблемном поле, в ходе которого складывались некоторые «стяжки» исследовательского и технического отношения (в той мере, в какой и то и другое было представлено в работах ММК). В какой-то мере этот живой процесс (который в нашем контексте можно рассматривать как имитацию исторического процесса возникновения «неклассических» форм инженерии) рефлектировался и отображался в мыслительных формах обсуждения этой проблемы, в какой-то мере — управлялся этими мыслительными конструкциями, являясь безусловно более артифицированными, чем, скажем, «большой» исторический процесс развития инженерии. Тем не менее, в нем сохранялись и сохраняются не отрефлексированные стороны. Выбор для рефлексии методологических работ рамки истории инженерии (которая раньше не использовалась в этой функции) позволяет выделять такие особенности этих работ, которые ускользали от более традиционных форм методологической рефлексии, и наш анализ направлен преимущественно на это.

Предполагая, что для инженерии характерна связь между исследованиями и разработками посредством моделирования и использования моделей, мы рассмотрим особенности этих процессов в рамках ММК 60-х годов на материале одной из статей Г. П. Щедровицкого «педагогического цикла» [3].

Основным содержанием этой статьи является разработка такого представления об игре, которое с одной стороны снимало бы существующие, а с другой позволяло бы наметить направления и темы педагогического исследования игры, т. е. исследования релевантного задачам педагогической практики.

Характерным для работ ММК является то, что здесь строится ряд структурных схем, которые обсуждаются как модели игры. Если учитывать особенности понятия модели, которое сложилось в это время в ММК, можно утверждать, что их использование при обсуждении педагогической тематики специфично для ММК и роднит эту работу с традиционно инженерной.

Модель понимается здесь как знаковая конструкция, выполненная в средствах отличных от естественных языков, которая может выступать в функции замещения объектов исследования, в частности выступать в качестве объекта, к которому относятся знания об объекте исследования [7,8,9]. Модель конструктивна и тем самым тесно связана с операционализацией мышления «Модель представляет собой конструкцию, строение которой задано структурой ее знаковой формы, а функционирование — правилами имитации. Однозначность правил обеспечивает необходимость и общезначимость модельного знания. В моделировании задача воссоздания (реконструкции) структуры объекта решается путем создания (конструкции) структуры модели» [10, стр.44]. .

Практика работы со схемами и моделями в традиции ММК, разрывая неотрефлектированную «склейку» объекта и схемы, открывает возможности:

• 1) переинтерпретации схемы (одна и та же схема может выступать как модель разных объектов при их заведомой нетождественности),
• 2) изменения места схемы в мыследеятедьности (одна и та же схема может выступать и как изображение идеального объекта, и как онтологическая картина, и как оргдеятельностная схема),
• 3) создания операций конструирования схемы,
• 4) переноса схем-моделей из одной деятельности в другую (в частности из исследования в конструирование).

Эти возможности моделирования определяют его роль в процессах связывания исследовательской и технической ориентации.

В частности в рассматриваемой статье модели игры имеют по крайней мере двойственную интерпретацию. Наиболее отчетливо это видно на примере представления игры в качестве элемента «инкубатора», когда она практически одновременно трактуется как стихийно исторически сложившаяся и живущая по своим «естественным» законам и как создание педагогов, предназначенное выполнять определенные функции в системе обучения-воспитания (которая имеет аналогичную двойственность интерпретации) К сожалению двойственность интерпретации схемы «педагогического инкубатора» была быстро потеряна, последовательность ситуаций учения-обучения начала трактоваться исключительно как искусственно созданная. Специфика этого хода в том, что объект, относительно которого заведомо известно, что он является исторически сложившимся и стихийно «живущим», начинает рассматриваться как искусственная конструкция, созданная для выполнения некоторых определенных функций (игра как педагогическая форма).

Это двойственность интерпретации является логическим основанием для включения одной и той же модели набора моделей как в исследование для «изучения факторов, влияющих на трансляцию и построение игры», так и в педагогическое проектирование игры в системе учения-обучения для «построения идеальной системы игры как педагогической формы, вписанной в общую систему инкубатора» .

Это имеет ряд следствий для процесса моделирования. Во-первых, со стороны технического отношения накладываются определенные требования на устройство модели Эти требования не обсуждались в тех работах, которые здесь рассматриваются, и, скорее всего, в то время не были отрефлектированы, — она должна быть такой, чтобы ее в принципе можно было реализовать в действиях педагога, т. е. в ней не должно быть элементов, которые не могли бы быть целенаправленно созданы или преобразованы. Даже тогда, когда в модель вводятся «внутренние качества ребенка», они рассматриваются как проекция внешних педагогических ситуаций, т. е. нечто в принципе производное от прошлых действий педагога. В принципе такое устройство модели, когда исторически живущие объекты описываются «соразмерно» деятельности практика, открывает возможность для деятельностной (действенной) ассимиляции исторического объекта, в частности, для воссоздания в деятельности педагога тех процессов присвоения общественно-исторического опыта, которые складывались исторически, и целенаправленного изменения этих процессов. Очевидно, что эти требования к конструктивным элементам моделей будут меняться в связи с изменением возможности действия, что в принципе дает возможность изменять исследование в соответствии с изменением возможностей технического отношения (мы не знаем, реализовалась ли в истории ММК эта возможность).

Во-вторых, модель игры может разворачиваться в ходе исследования, что позволяет, например, обнаружить новые области, требующие технического освоения или влияющие на результаты действия.

Наконец схема игры может разворачиваться за счет использования ее в качестве объекта-конфигуратора для существующих понятий игры и знаний о ней. На наш взгляд, статус схемы здесь меняется — она начинает выступать как идеальный объект, что позволяет рассматривать имеющиеся представления об игре как частные «проекции» этого объекта. Разворачивание схемы игры происходит здесь за счет включения ее еще в одну деятельность — теоретическую работу, направленную на построение понятия игры, синтез и систематизацию знаний о ней.

Таким образом, появляются как бы три вектора разворачивания модели (набора моделей), движение по каждому из них может осуществляться или автономно, или быть отображением продвижения по другому вектору (например, сделав шаг в разворачивании конструкции игры как педагогической формы, автор рассматривает вытекающие отсюда цели и задачи исследования).

Включенность определенной схемы в эти деятельности достаточно характерна для работ ММК, хотя и не всегда может быть прослежена в рамках одной статьи. Можно предположить, что методологическая работа того времени направлена в первую очередь на связывание этих трех деятельностей: теоретической работы, исследования и проектирования, ориентированного на практику.

Пример этих работ показывается, что такого рода «переброски» схемы позволяют как бы отображать шаг в одной из этих деятельностей на другие при сохранении за каждой возможности разворачивания в контексте собственной («внутренней») проблематизации.

Пример аналогичной двойственной интерпретации схем-моделей дают работы В. М. Розина [11,12], где построенная им многоплоскостная модель интерпретируется с одной стороны на историческое развитие знаковых средств геометрии, а с другой — на содержание обучения геометрии. В. М. Розин обращает внимание на эту двойственность интерпретации, но описывает ее в другой системе категорий, указывая, что одна и та же схема содержательно-генетической логики используется как для изображения развития объекта, так и для изображения его строения. Это замечание Розина указывает еще одно направление переинтерпретации методологических схем — то, что с оформлением системного подхода стало рассматриваться, как отнесенность одной и той же схемы к разным категориям системного подхода (процесс, структура отношений, функциональная структура, морфология). Связь переинтерпретаций такого рода с инженерной проблематикой требует специального анализа.

Возможности обсуждаемых нами переинтерпретаций значительно расширяются и усложняются при использовании моделей «матрешечного» типа. которые представляют собой связку по крайней мере из двух схем — схемы объекта исследования (или объекта технического отношения) и схемы объемлющей его системы, где он занимает некоторое функциональное место (требование к построению таких сложно-организованных моделей выступает в 60-е годы как одно из основных требований системного подхода). Поскольку каждая из этих двух схем имеет по крайней мере две плоскости интерпретации искусственно-техническое и естественно-историческое, это задает по крайней мере четыре возможных интерпретации «матрешечной» модели (рис.1).

Например, возможны четыре интерпретации модели система учения-обучения с включенной в нее игрой:

• а) соорганизация исторического процесса развития системы учения-обучения с естественно-историческим процессом развития игры;
• б) включение игры как искусственной, проектируемой и создаваемой системы деятельности в естественно-исторический процесс развития системы учения-обучения;
• в) включение естественно-сложившейся и существующей детской игры в искусственную систему учения-обучения;
• г) включение игры как искусственной системы в искусственную систему учения-обучения.

Здесь перечислены формально возможные интерпретации — в статье Г. П. Щедровицкого использовались не все из них. Очевидно, что каждый из этих вариантов предполагает разную соорганизацию познавательного и технического отношения.

5. Переинтерпретации и «перебросы» могли встречаться и, очевидно, встречались в истории инженерии и различного рода исследований. Однако вопрос о том, как это происходило и в какой форме рефлектировалось, требует специального рассмотрения (которое выходит за рамки этой статьи). По-видимому, анализ такого рода случаев, их условий и последствий (эпистемических и деятельностных) должен быть одним из направлений исторического исследования инженерии. Кажется правдоподобным, что в «обычной» инженерии эти процессы происходят стихийно-исторически, главным образом, за счет коммуникации между различными группами исследователей, разработчиков, инженеров в традиционном смысле и сопровождающего коммуникацию естественного переосмысления используемых в ней знаковых средств.

В отличие от этого для ММК свойственна тенденция к постоянной рефлексии своей работы и фиксации складывающих техник. В частности, имеется ряд работ, посвященных принципам моделирования и использования схем в функции моделей в методологической работе [8,7,9,10,12,13]. Принципиальное значение имеют в этом контексте складывающиеся в ММК принципы работы и специальные знаковые средства удерживающие «разотождествление» схемы (модели) и объекта (в частности, принцип двойного знания Свойственное работам ММК различение «действительности» и 'реальности" («предмета» и «объекта»), наиболее ярко выраженное в приеме «двойного знания», может рассматриваться, очевидно, во многих рамках: истории, философии, логики эпистемологии — и такого рода анализ содержится в текстах ММК. Мы рассматриваем это различение как одно из оснований сложившейся в семинаре в 50−60 годы техники работы со схемами. и схематизация предмета в отличие от объекта), указывающие направление возможных переинтерпретаций (схема ортогональной организации пространства, пять «слоев» категории системы, схемы, задающие набор «рамок», в которых может рассматриваться определенное «ядро»), указывающие набор деятельностных позиций, требующих соорганизации (позиционные схемы).

Появление такого рода метасредств (не имеющих, по-видимому, аналогов в истории инженерии) принципиально изменяет «жизнь» моделей — процессы «миграции» моделей между различными деятельностями и плоскостями интерпретации, носящие в «обычной» инженерии случайный характер и происходящие в интервалы времени, сравнимые с жизнью поколений, интенсифицируются, частично артифицируются и начинают происходить во времени, сопоставимом со временем человеческого действия.

При этом принципиальное значение имеет то, что здесь рефлексивно выделяются и фиксируются в форме допускающей (в принципе) трансляцию не способы переинтерпретации схем, а условия осуществления этого процесса, который сохраняет свою уникальность, стихийность и принципиальную невоспроизводимость.

Обращает на себя внимание то, что постоянно обсуждающаяся в этих статьях проблема практичности исследования не ставится как проблема связи существующих исследований с существующей практикой (как правило, и то и другое подвергается критике). Как исследования, так и педагогические разработки на их основе осуществлялись в работах этого цикла участниками ММК; и то и другое специфично по своей проблематике и формам организации. С одной стороны эти работы имеют намного более сложное логическое, эпистемологическое и методологическое обеспечение, чем современные им «естественно существующие» педагогические и психологические исследования и разработки. С другой стороны, в отличие от последних, они не имеют собственного независимого от СМД-методологии существования (своей истории, традиций, автономных исследовательских программ), с самого начала они строятся на основе методологических проектов и принципов, что задает несколько большую гомогенность работы и возможность ее артификации. Все это позволяет рассматривать этот цикл работ как имитацию процессов развития «большой» инженерии, живущей в историческом пространстве. Отношения имитации накладывают определенные ограничения на прямой перенос техник работы со схемами и моделями в «большую» инженерию Схемы в СМД-методологии часто настолько упрощены, что их формальная онтологизация приводит к банальностям. Именно в процессах переинтерпретации и перефункционализации они несут свое основное содержание. Значение СМД-методологии (в этом контексте) в другом: в ней, в имитационном режиме проигрываются различные трассы жизни инженерии и отдельных ее компонентов, варианты развития и эволюции ее форм. Поэтому, представляются перспективными работы, в которых на основе совместного рассмотрения методологии и инженерии такие отношения имитации будут конкретизироваться и развиваться.

• 1. Симоненко О. Д. Особенности строения «технических» наук// Проблема исследования структуры науки. Новосибирск, 1967, с.182−190.
• 2. Щедровицкий Г. П. О специфических характеристиках логико-методологического исследования структуры науки // Проблемы исследования структуры науки. Новосибирск, 1967, с. 11−6-129.
• 3. Щедровицкий Г. П. Методологические замечания к педагогическому исследованию детской игры // Психология и педагогика игры дошкольника. — М., 1966, с.79−156.
• 4. Щедровицкий Г. П. Система педагогических исследований методологический анализ // Педагогика и логика. — М.; 1968, с.15−175.
• 5. Щедровицкий Г. П. Место логических и психологических методов в педагогической науке // Вопросы философии 1964 № 7.
• 6. Щедровицкий Г. П. Принципы и общая схема методологической организации системно-структурных исследований и разработок// Системные исследования. Ежегодник. 1981.~М.; 1981, с.193−227.
• 7. Щедровицкий Г. П. О различных планах изучения моделей и моделирования // Метод моделирования в естествознании. Тарту, 1966, с.29−32.
• 8. Розин В. М. Логический анализ происхождения функций моделей, употребляемых в естественных науках // Метод моделирования в естествознании. Тарту, 1966, с.46−48.
• 9. Москаева А. С. Об одном способе исследования употребления моделей // Метод моделирования в естествознании. Тарту, 1966, с.48−50.
• 10. Генисаретский О. И. Логический смысл моделей и моделирования// Метод моделирования в естествознании. Тарту, 1966, с.43−46.
• 11. Розин В. М. К анализу знаковых средств геометрии // Вопросы психологии 1964 № 6.
• 12. Розин В. М. Логико-семиотический анализ знаковых средств в геометрии (построение учебного предмета) // Педагогика и логика. — М.: 1968, с.176−268.
• 13. Алексеев И. С. Модели и онтология // Метод моделирования в естествознании. Тарту, 1966, с.24−26.