Ценности современного российского общества: на пути к новой парадигме

Размышляя о том, куда движется современная Россия, мы не можем обойти вниманием вопрос о ценностных ориентациях россиян. Каковы они? Как соотносятся с системой ценностей советской эпохи? Эволюционируют ли они, трансформируются, деформируются или воспроизводятся в иных своих формах и модификациях на протяжении последней четверти века? Какова роль ученых-гуманитариев в их осмыслении и конструировании? Эту тему активно обсуждают ведущие обществоведы России, обобщая свои рассуждения в виде междисциплинарных сборников, творческий коллектив которых возглавляют такие маститые исследователи, как академик В. С. Степин [3], профессор В. Г. Федотова [4]. Попытаемся, опираясь на их опыт, выяснить, какова же роль ценностей в жизни общества, какие сложности возникли в процессе ценностного обеспечения российских реформ и каковы контуры той ценностной парадигмы, которая будет отвечать чаяниям россиян, способствовать их консолидации, позволяя в то же время найти адекватные основания для интеграции России в мировое сообщество.

Ценности и их роль в жизни общества. Ценности помогают человеку направлять свою жизнь в определенное русло, придавая ей осмысленность. Ценности тесно связаны с нормами, иначе говоря, нормы представляют собой правила поведения, которые отражают или воплощают в себе ценности конкретной культуры [1, 34]. В качестве иллюстрации можно привести специфическую трактовку свободы в западном индивидуалистическом обществе, где она рассматривается как возможность человека самому определять жизненные цели и нести личную ответственность за результаты своей деятельности, и в коллективистическом обществе советского образца, где свобода понималась как возможность действовать в направлении цели, поставленной обществом. Однако и внутри конкретного общества ценности могут иметь диаметрально противоположный характер, когда, например, типичной для западного общества погоне за социальным статусом и материальным успехом противопоставляется «восточный» идеал жизни в простоте и гармонии с миром. Как правило, диссонируют в обществе и межпоколенческие ценности: радикализму, нигилизму и ригоризму молодого поколения противостоит консерватизм и уважение к традициям старшего поколения.

Культурные ценности и нормы имеют тенденцию эволюционировать с течением времени, приходя в соответствие с изменившимися общественными отношениями. В частности, американский философ и социолог Э. Тоффлер, анализируя историческую смену типов социальности, метафорически названных им «волнами» истории, отмечал, что индустриальная цивилизация (цивилизация «второй волны») достигла успеха во многом благодаря распространению ценностей, привнесенных трудовой этикой протестантизма: акценту на бережливость, упорный труд и отсрочку вознаграждения — всему тому, что позволило направить энергию на выполнение задач экономического развития [6, 603].

Не случайно различные типы теорий социального развития ориентируют на различные иерархии ценностей. В частности, либерализм отстаивает примат индивидуальной свободы и самоценности индивида, консерватизм апеллирует к необходимости сдерживания индивидуальной свободы традициями общественного развития и отстаивает превосходство коллективизма над индивидуализмом, социализм призывает к социальной справедливости и солидарности, анархизм — к необходимости признания автономности индивида, естественным образом настроенного на взаимную поддержку и взаимопомощь. При этом либерализм и консерватизм выступают за постепенное, поэтапное преобразование общества, тогда как анархизм и крайние проявления социализма — за путь его радикальной трансформации. Именно эта типологизация ценностей станет для нас исходным основанием для оценки ситуации, сложившейся в современной России.

Ценностная «мозаика» постсоветской России. Советский период в истории нашей страны был беспрецедентен в плане создания в кратчайшие сроки мощного государственного сектора и планового регулирования экономики, что произошло благодаря ориентации населения страны именно на социалистические ценности. Россия превратилась в державу с современной индустрией, всеобщей грамотностью, первоклассной наукой, смогла поднять материальное благосостояние народа, его культурный уровень, выдержать испытания Второй мировой войны. В то же время властвующая элита постепенно расширяла практику волюнтаристского вмешательства государства в экономику, росла коррумпированность управляющего аппарата, государственная собственность трансформировалась в ведомственно-монополистическую. В итоге это привело к ликвидации свободы слова, собраний и ассоциаций, всевластию государства, продвижению по служебной лестнице «лояльных» режиму людей, исчерпанию функциональных ресурсов национально-государственной идеи советской эпохи. Назрела необходимость реформ, которые сохранили бы накопленный позитивный потенциал и динамизировали общественное развитие. Именно под этим лозунгом начиналась «перестройка» середины 80-х годов XX века.

Однако в итоге, как справедливо отмечает В. Г. Федотова, были в корне разрушены все те ценности, на которых базировался остов советской государственности: коллективные представления, представления о национальных интересах, о целостности общества, воспринимавшиеся как наследие тоталитаризма. Национальные интересы были отвергнуты сначала во имя гуманистических и общечеловеческих ценностей: идеология «нового мышления» предполагала «европеизированный» облик советского государства. Эта идеология сделала ставку и на вульгаризированную версию либерализма, утверждающую, что общественные интересы являются лишь фикцией, а реально существует исключительно индивидуальный интерес, при этом индивидуальные интересы трактовались как интересы получения максимальной выгоды [5, 234]. Затем национальные и культурноисторические традиции были отброшены под воздействием активного внедрения в общественное сознание шаблонов западной массовой культуры.

В результате в постсоветской России фактически сложился анархический порядок, характеризующийся отсутствием сильной центральной власти, действенных социальных институтов, коллективных представлений и общей идентичности. Ценности анархизма были в сущности своей амбивалентны и предполагали ориентацию как на самопомощь, самодеятельность, самоорганизацию и кооперацию, так и на абсолютный нигилизм, отрицание культуры как таковой, восприятие отказа от старого как высвобождение инстинктов. Произошла подмена властных функций государства непосредственным обменом мелких товаропроизводителей, государство и институты перестали контролировать соблюдение законов. Итогом стал кризис идентичности, породивший аномию, и как ее следствие — девиантное поведение, неформальная экономика плавно перетекала в нелегальную и криминальную, разрастались ложные формы коллективности — банды, кланы, криминальные группы, множились бессмысленные акты насилия со стороны люмпенизированной части общества, демократия подменялась олигархией и т. д. [4, 241].

Сложилась ситуация, жить при которой стало невозможно ни бедным, ни богатым. Именно поэтому идея порядка овладела массами, инициировав поиски так называемой национальной идеи, активизировался интерес к поиску первооснов российской государственности, к попыткам возродить и сохранить исконно национальные ценности и идеалы. Обретение Россией духовной сущности виделось на основе разработки цементирующей общество идеологии, базирующейся на переосмыслении таких ценностей, как державность, патриотизм, свобода. «Неоконсервативный ренессанс» привел к тому, что сформировалась целая плеяда социальных теоретиков и политиков, занявших позицию тотального обращения к российской национальной традиции как единственной социокультурной хранительнице российской государственности. При этом радикальный консерватизм смыкался с национализмом, приводя к стремительному росту радикально-националистических установок в самых широких слоях российского общества, а также ежегодному увеличению числа преступлений на почве националистической ненависти и ксенофобии во многих городах России.

Характерно, что консерватизм приобрел две ипостаси. Сложился как своего рода «монархический» консерватизм, призывавший даже к восстановлению монархического правления, ратовавший за триаду «православие — самодержавие — народность», так и «коммунистический» консерватизм, ностальгировавший по недавнему прошлому. Однако ценности и того, и другого в это время уже носили по сути своей реакционный характер: требуя возврата назад, они стремились обратить историю вспять. ценностный консолидация мировой сообщество Иными словами, социалистические ценности были утрачены, анархические — деструктивны, консервативные — нежизнеспособны. Попробуем выяснить, как обстояли дела с либеральными ценностями.

Судьба либеральных ценностей в постсоветском обществе. Особого внимания заслуживает вопрос о судьбе либеральных ценностей в трансформационных процессах, происходящих в постсоветской России. Сами по себе эти ценности — свобода, равенство возможностей, права человека, частная собственность, рынок, демократия — у большинства населения, сформированного и воспитанного в духе советской идеологии, отторжения или неприязни не вызвали. Напротив, они были восприняты с энтузиазмом, как олицетворение надежды на благотворные перемены и лучшее будущее. Благодаря перестройке действительно расширились возможности, права и свободы людей, позволяя им создавать и вести собственное дело, беспрепятственно выезжать за границу, свободно высказывать свои мысли и т. д. К тому же люди на опыте развитых стран увидели, что либеральные ценности позволяют добиваться высокого жизненного уровня и более широкой демократии [4, 56−59].

Однако политика российских реформаторов в 90-х годах XX века с применением самых радикальных средств ее осуществления показала, что либеральные понятия и ценности на практике могут превращаться в оборотней, в мифы и даже в свою противоположность, идеологически прикрывая и оправдывая самые негативные явления и тенденции. Хотя за годы реформ появились ценности, которые население в массе свой признало и приняло, — гласность, свобода слова и передвижения, снятие запретов на экономическую инициативу и т. д., резкое неприятие у большинства граждан вызывала переориентация социалистических ценностей на потребительскигедонистические, вседозволенность как признак и следствие падения общественной и личной морали и самое главное — разительное понижение в цене смысложизненных целей и мотивов деятельности. Возник дисбаланс между ценностями и интересами, причем в пользу последних, что в массовом масштабе крайне ужесточило межличностные взаимоотношения. Превращенную форму обрела такая либеральная ценность, как равенство возможностей: отвергнувшим ее радикалам-реформаторам она напоминала советские призывы к социальному равенству, и они заменили ее открытой проповедью культа успеха и выгоды, неизбежности общественного неравенства. Позиция, согласно которой будущее «неравенство в богатстве» намного лучше, чем советское «равенство в нищете», на практике обернулась резким и глубоким падением жизненного уровня населения, породившим, как совершенно точно отмечают В. С. Степин и В. И. Толстых, «неравенство масс в нищете» и «равенство немногих в богатстве» [4, 27−28].

Помимо этого реформаторы-либералы встали на путь абсолютизации отношений собственности, в итоге на место прежней абсолютизации общественной формы собственности пришла абсолютизация ее частной формы. Однако частная собственность эффективна лишь в определенном социокультурном контексте, когда она стимулирует развитие производственной инициативы, самодеятельность, предприимчивость и т. д. В качестве альтернативы понятию «социальная справедливость» российские либералы выдвинули понятие «эффективность», исходя из позиции «что эффективно, то и нравственно». В реальной практике это привело к закрытию многих «неэффективных» предприятий, к массовой безработице, хроническим невыплатам зарплаты и пенсий, острым социальным конфликтам. Однако «хорошая экономика» немыслима без «хорошей морали», отрыв эффективности от справедливости противоречит и противопоказан самой сути современной экономики, где многое не просто зависит от человеческого фактора, но определяется им [4, 28].

Говоря иначе, вульгаризованное прочтение либеральных ценностей привело к тому, что они вошли в противоречие с традиционными представлениями россиян о свободе, справедливости и человеческой нравственности. Какими же видятся ценностные ориентиры современным россиянам и какие ценности способны вывести Россию из затянувшегося «переходного периода» ?

Основные черты новой ценностной парадигмы. Отказ от идеалов советской эпохи, неудачная прививка либеральных ценностей привели к идейному и нравственному нигилизму, охватившему массовое сознание и поведение людей. Российское общество из «квазисоциалистического» превратилось в «квазикапиталистическое», причем по всем параметрам, знакам и качествам. К пережиткам неизжитого «реального социализма» добавляется проблема преодоления пережитков уже появившегося «варварского капитализма». Все это диктует необходимость определить систему координат, ориентиры и цели дальнейшего развития страны, которые отвечали бы ожиданиям и интересам большинства населения.

Сегодняшняя ситуация в России характеризуется тем, что старое уже разрушено, а новое еще не сформировалось; существует множество возможных линий развития, растет популярность «сценарного жанра» в обществоведческой науке. Российские политологи — А. Ю. Мельвиль, И. Н. Тимофеев, И. М. Бусыгина — на протяжении последних лет разрабатывают возможные сценарии развития России, учитывая экономическое, политическое и региональное измерения [2]. Не только на страницах специализированных журналов, но и на газетных полосах дебатируется вопрос, какой сценарий наиболее вероятен, а какой — наиболее желателен: «Крепость-Россия» или «Кремлевский гамбит», «Российская мозаика» или «Новая мечта». При этом важно обозначить наиболее опасные сценарии и соответственно сформулировать своеобразные «правила запрета». Самый трагический сценарий — распад России и гражданская война; но не менее неблагоприятен для будущего страны возврат к тоталитарному курсу. Именно подавление свобод и стремление к идеологической чистоте в сочетании с экономическими факторами (негибкость централизованной плановой экономики) привели, помимо всего прочего, в 80-х годах XX века к отставанию страны в области применения информационных технологий, к тому, что научно-техническая революция по существу ее не затронула. Не случайно «перестройка» и последующие за ней реформы обрели своей стратегической целью не только демонтаж тоталитарных структур, но и создание условий для перехода к постиндустриальной цивилизации.

Необходим поиск новой ценностной парадигмы, которая была бы чужда реставрации державно-коммунистической идеологии, отвергая в то же время установки современного либерального фундаментализма, основанного на сугубо прагматических, меркантильных интересах и космополитических ценностях. Она должна основываться на так называемых общечеловеческих ценностях, учитывающих и вызовы времени, и прогрессивные исторические традиции России. Безусловно, контуры образа нового российского общества еще весьма расплывчаты. Базовыми ценностями и принципами в полиэтничной России могут быть только общегражданские ценности, разделяемые людьми разных социальных групп, национальностей и конфессий. Стремление отдавать предпочтение в государственной политике ценностям какой-либо одной социальной или национальной группы может привести к нарушению гражданского мира, расколу общества. Человечество выработало ряд универсальных ценностей, которые, именуя их по-своему, так или иначе разделяют все. К ним относятся неприкосновенность человеческой личности, идеи свободы, общего блага, солидарности, справедливости, патриотизма и др. Иерархия этих ценностей, их значимость в понимании того или иного сообщества имеют свои различия и особенности. Для современной России наиболее важной является ценность человеческой личности, поскольку в отечественной истории личность часто приносилась в жертву превратно понятому коллективизму. Ориентиром и императивом для общества и государственной политики должен стать конкретный живой человек, его интересы, его благо и счастье [4, 30−31].

С признанием человека в качестве высшей ценности непосредственно связано представление о справедливости, которое в российском сознании выступает как основополагающий критерий оценки общественной и личной жизни. Если для западного общества исторически первопричиной социального отношения субъекта к миру и фундаментальной ценностью стала личная свобода, то для российского сознания — справедливость. В массовом сознании она укореняется в значении «социальной справедливости», носительницы «правды человеческих отношений», своего рода неписаного критерия законности и легитимности власти.

Правовое государство, появление которого напрямую связано с формированием развитого гражданского общества, в российском исполнении может привиться лишь с учетом его нравственной составляющей, по необходимости приняв «смешанный», морально-правовой характер и вид. Российские граждане на собственном опыте увидели и убедились в том, что государство, именующее себя «демократическим», может их обмануть и бросить на произвол судьбы, что принятые парламентом законы, даже самые правильные, не соблюдаются, что их права и свободы буквально на каждом шагу нарушаются. Неприятие россиянами либеральных реформ объясняется тем, что они проводятся с нарушением элементарных норм нравственности и справедливости — не в интересах народа и за счет народа. Именно поэтому ориентиром для настоящих и будущих поколений остается идея «справедливого общества», основывающаяся на реальной динамике и равновесии коллективистских и индивидуальных ценностей и соответствующая нормам и ценностям российского менталитета.

Социальный идеал общества, которое необходимо и возможно создать в России на базе органического синтеза социалистических, либеральных, а также элементов консервативных ценностей, — это идеал свободного человека в справедливом и солидарном обществе. Именно на это должна ориентировать новая ценностная парадигма, которая по сути своей совпадает с извечной мечтой человечества, нашедшей свое выражение в многочисленных утопических проектах, — свести воедино свободу и справедливость.

• 1. Гидденс Э. Социология / При участии К. Бердсолл: пер. с англ. Изд. 2-е, полн. перераб. и доп. — М.: Едиториал УРСС, 2005.
• 2. Мельвиль А. Ю., Тимофеев И. Н. Россия 2020: альтернативные сценарии и общественные предпочтения // Полис. — 2008. — № 4.
• 3. О стратегии российского развития. Аналитический доклад. / Под ред. В. И. Толстых. — М.: Русский путь, 2003.
• 4. Россия в глобализирующемся мире: мировоззренческие и социокультурные аспекты. — М.: Наука, 2007.
• 5. Социальные знания и социальные изменения. — М.: ИФРАН, 2001.
• 6. Тоффлер Э. Третья волна: пер. с англ. — М.: ООО «Издательство АСТ», 2002.