Человек познает мир и себя

Человек познаёт мир и себя Наука предлагает и исследует механизмы мозга. Познание — процесс постижения человеком или обществом новых, прежде неизвестных фактов, явлений и закономерностей действительности. Целью научного познания является достижение истины. В современной философии под объективной истиной понимается знание, содержание которого не зависит ни от человека, ни от человечества.

Это не значит, что вне головы, познающего субъекта существует пласт знания, содержащий в себе объективную истину. Это означает лишь то, что истина не несет в себе никаких искажений со стороны субъекта, а определяется самим познаваемым объектом. Только образованный человек может быть свободным, только там, где образование определяет или существенным образом влияет на социальный статус человека, может успешно развиваться демократия. Потребность в познании дана человеку от природы. Она называется любопытством. Да и не только людям — у животных познание окружающего мира тоже играет жизненно важную роль.

С первых шагов детёныш животного начинает оглядываться, принюхиваться, дотрагиваться, прислушиваться. Все пять чувств (зрение, слух, осязание, обоняние, вкус) устремлены в окружающий мир, стремясь распознать важную для жизни информацию. К примеру, изучение школьного предмета в течение всего года — это процесс познания, а сумма усвоенных знаний, которые проверяет учитель, — это ваши знания.

Познание — это деятельность, направленная на получение, хранение, переработку и систематизацию информации.

Знания — результат познания, усвоенная человеком информация. Основатель античного скептицизма Гиррон (ок. 365 — 275 до н. э.) считал достоверными чувственные восприятия: «Возможно, что вещи обладают и такими качествами, о которых мы не знаем из-за отсутствия у нас соответствующего органа ощущения… Если же чувства не могут воспринять внешнего мира, то и мышление не может рассуждать о нем должным образом, а потому нам более подобает воздержание от суждений о внешнем мире».

Сближение философии и гуманитарной традиции, предчувствование еще итальянскими гуманистами в Эпоху Возрождения, становятся у философа Дж. Вило (1668 — 1744) вполне осознанным принципом: «Философия рассматривает Разум, из чего проистекает Знание Истины; Философия наблюдает Самостоятельность Человеческой Воли, из чего проистекает Сознание Достоверного…» Эта характеристика знания, достаточная для принятия практического решения, хотя и не удовлетворяющего всем требованиям научности.

Вило различает несколько видов такого рода знания: «благоразумие», основанное на прошлом опыте, «искусство», предполагающее владение правилами манипулирования вещами для достижения желаемой цели, и, наконец, «науку», которая представляет собой обобщение правил практического действия, но не доходит до познания «первых принципов» — так сказать, наука в ее зачаточной форме.

В новое время на основе прогрессирующего развития сложились представления Д. Юма и И. Канта о возможностях познания.

Английский философ Д. Юм (1711 — 1776) показал, что в научном эксперименте, да и в обыденном опыте, следствие отличается от причины, а потому не может быть в ней выявлено. Из этого, по его мнению, следовало, что доказать существование причинно-следственных связей невозможно: они не выводимы из опыта, т. е. не выводимы «апостериорно», но они не устанавливаемы также и логическим выведением следствий из причин, т. е. «априорно».

«Природа, — утверждал Д. Юм, — держит нас на почтительном расстоянии от своих тайн и предоставляет нам лишь знание немногих поверхностных качеств объектов, скрывая от нас те силы и принципы, от которых всецело зависят действия этих объектов».

Мы хотим быть первыми, чего-то добиться. Но как? Вот от сюда уже и исходят множество вопросов, на которые мы пытаемся найти ответы. У нас есть множество способов расширить свои возможности и знания. Это размышления, опыты других людей, на которые можно опираться.

Прежде всего, нужно научиться, прежде всего, в психологии людей, уметь находить подход к каждому, хотя не спорю, это очень сложно, каждый человек слишком индивидуален. Мы можем стремиться узнавать новые и новые вещи, разбираться в них, домысливать. В принципе, человеку ничего не мешает… Здесь уже зависит от желания.

Мир простирается перед нами, безначальный и бесконечный, а мы подступаем к нему с нашими формулами, схемами, моделями, понятиями и категориями, стремясь уловить его вечность и бесконечность в наших представлениях. И сколь хитроумно мы ни завязывали бы «узелки» понятий, категорий и теорий, но не самонадеянно ли претендовать на постижение таким образом сущности мироздания? Получается, что мы замкнуты миром наших способов познания и не в состоянии сказать нечто достоверное о мире, как он существует сам по себе, — вот вывод, к которому неизбежно ведёт логика данного рассуждения при определённых гносеологических допущениях.

И сегодня ряд течений современной западной философии склоняется на позиции агностицизма в вопросе о познаваемости мира, а особенно человека и общества. При этом диапазон философских доктрин довольно широк — от неопозитивизма до феноменологии, экзистенциализма, прагматизма и др. Их агностицизм обусловлен не только причинами гносеологического и социально порядка, но в определённой степени и традицией, восходящей к философии Юма и Канта.

Как писал Н. В. Гоголь в повести «Невский проспект», «Человек такое дивное существо, что никогда не можно исчислить вдруг всех его достоинств, и чем более в него всматриваешься, тем более является новых особенностей, и описание их было бы бесконечно».

Человек живет в мире. В этом факте необходимый исходный пункт человеческого познания, философского, психологического анализа. Познание, в первую очередь, направлено «вовне», первым его предметом становится «Иное». Плоды, результаты соприкосновения с «Иным», оказывают, явно и неявно, воздействие на жизнь отдельного человека, группы, а через них — и человечества. В этом обратном влиянии — основа второй стороны познания, именуемой пониманием.

Познание приносит определенные сведения о природе и жизни, понимание определяет связь этих сведений с реальностью, их место в жизни и деятельности человека. Диалектически противоречивое единство познания и понимания является объективной основой появления второго вектора человеческого познания, самопознания. Самопознание имеет результатом систему представлений о себе, как о «Другом», попытка интегрировать эти результаты с непосредственным ощущением себя и своего присутствия в Бытии, — относятся к проблематике самопонимания. Понимание и познание оказываются связанными и в жизни отдельного человека, и в качестве теоретических понятий: одно невозможно без другого.

«Толковые словари» русского языка определяют «понимание» как способность осмыслять, постигать содержание, смысл, значение чего-либо. Это слово производно от глагола «понимать», следовательно, эта способность рассматривается в структуре языка как результат некоторой деятельности субъекта, способность приобретаемая, а не данная. Таким образом истолковываемое «понимание» субъективно, связано с индивидуальным опытом человека, и подвижно, поскольку связывается с деятельностью, а не с отдельным действием. Второе значение слова «понимание» связывается не с отдельным индивидом, субъектом, а с группой, например, говорят о достигнутом понимании, консенсусе на переговорах по урегулированию конфликта (семейного, политического и т. п.). Эта форма «понимания» рассматривается как результат общения, взаимодействия, спора. Жизнь коротка, и тратить все время на споры неэффективно, поэтому периодически заключаются, явно и неявно, перемирия, договоренности, позволяющие найти относительную стабильность в понимании изменчивой жизни. Результатом такого перемирия является достигнутая, в результате, договоренность, конвенция. Индивидуальное изменчивое понимание, становящееся на какое-то время стабильным и общим, есть «понятие», логически и конвенциально оформленное представление о неком предмете, процессе.

«Понимание» несет в себе отпечатки греческого корня «оним» (имя), и латинского — «аним» (анима — душа, анимус — дух). В «понимании», таким образом, метафорически присутствует «имя» предмета, процесса, признается в нем наличие «души», «духа», что говорит о всех предметах и процессах, как изменчивых, подвижных, обладающих, по крайней мере, равным онтологическим статусом с познающим субъектом: и познающий и познаваемое в равной степени принадлежат одному миру, соприкасаются в одном Бытии. А с равным следует «познакомиться», узнать его «имя», признать в нем «душу», «дух».

Платон говорит об Эросе, как характеристике взаимоотношений познающего и познаваемого. В «понятии» эта одушевленность уступает место логической категоризации, конвенции. Эрос уступает место не столько Логосу, сколько «логическому» и «правовому». Живое и непосредственное общение принимает форму логически выверенной последовательности манипуляций и контрманипуляций в соответствии не только с обычаем, традицией, но и с утвержденными правом процедурами. Из таковых выросли не только процессуальная составляющая в судебном разбирательстве, но и «классические» методы научного познания, осуществляемого в научных понятиях; методы преподавания в учебных заведениях; взаимоотношения сторон в процессе психологического консультирования.

Понятие «понимание» можно найти в предмете «философия», в разделе «философия философии (метафилософия)», в параграфе «средства познания в философии». Здесь о понимании говорится как о «процедуре осмысления, выявления смысла, значения. Понимание есть результат и процесс применения герменевтики и интерпретации» (Алексеев, Панин). Герменевтика определяется как искусство понимания, включающее выявление значения «тех или иных явлений в общей системе природы, для человека и человеческой цивилизации». То есть, понимание есть результат применения искусства понимания; философы, как правило, указывают на то, что применяя этот метод, за явлениями природы не следует искать «деятельность человека или какого-то иного духа», подлежащую расшифровке.

Для того, чтобы отыскать общие закономерности развития познания, философия часто «жертвует» субъектом, что приводит к появлению работ типа «Objective Knowledge» («Объективное знание»), «Epistemology without Knowing Subject» («Эпистемология без познающего субъекта») К. Поппера. В такой постановке человек рассматривается как пассивный носитель эволюционирующих идей, самоактуализирующегося Духа, лишь на мгновение своей жизни прикасающийся к этому «Unended Quest» («непрекращающемуся поиску»). В другой, еще более «печальной» версии размышлений философии на тему понимания, представленной Ж. Лаканом и М. Фуко, возникает тема «сопротивления» действительности попыткам человека познать и понять ее.

Действительность, в качестве означаемого, сопротивляется попыткам человека ее означить с помощью языка, создавая «гибкий барьер» между означаемым и означающим. Мало того, позже сам язык рассматривается как угрожающий бытию человека, «строящего свой зыбкий образ в промежутках между его фрагментами». Язык действует через человека, поверх его, подавляя, «уничтожая» его попытки приобщиться к реальному Бытию, отдавая его во власть штампов и чужих мыслей, душа человека превращается в «свалку» из фрагментов чужих мыслей и текстов, а он сам — в несвязное повествование, в рассказ, написанный графоманом.

Понимание в этом случае достигается в полной аналогии с пониманием текста, Ж. Деррида рекомендует для этого метод «деконструкции», в духе «веселой науки», предполагающий последовательное очищение от всех наслоений, напоминающий работу реставратора или археолога. Пост-Эйнштейновская философия признает своим объектом уже не вещь, не телесную сущность, которую обнаруживают чувства, а совокупность понятий, имеющих с вещью опосредованную связь. По этому поводу Эйнштейн утверждал, что возможность понимания, которую нам дарит мир «является истинным чудом. Чудо, что мы можем упорядочить тотальность нашего чувственного опыта посредством использования функциональных отношений между ними и координации между чувственным опытом и самими понятиями. Единственной путеводной нитью для создания этого порядка является конечный успех».

Итак, и «понимание» и «понятие», как теоретические понятия, реферируют некоторые процессы и явления в действительности. Эти процессы не имеют ясно выраженных границ, доступных прямому умозрению человека, поэтому их значения определяются конвенциями, являющимися результатами компромиссов между учеными. Эти процессы отражают диалектику познавательной и практической деятельности человека, те реальные проблемы, которые связаны, с одной стороны, с получением нового знания и, с другой стороны, с использованием, применением знания в жизни.

Особенность взаимодействия человека с миром заключается в том, что исходно человек полностью принадлежит миру, для того, чтобы вступить во взаимодействие с миром, стать субъектом этого взаимодействия, носителем собственной активности, индивид, прилагая собственные усилия, самовыделяется из мира, без этого невозможен контакт и взаимодействие двух реальностей. Это самовыделение заключается в приобретении знаний о мире, построении на его основе «картины мира» с помощью понятий и теорий, произведений искусства. Вся жизнь, в широком смысле, есть познавательный процесс, приносящий любому живущему знание. Понимание жизни как исследования известно с древности. В Библии, в Книге Екклезиаст говорится, что познание, испытание мудростью всего, что делается под небом, есть задача человеческой жизни: «это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем». Особо подчеркивается, что это и мучительный процесс, и трудный результат: «потому что во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь» (1.13,18).

Современная психология рассматривает жизнь человека в мире, как историю взаимодействия человека со своей средой обитания, которой в ней представлен мир. Человек проживает жизнь, как чреду «ситуаций». Человечество представлено в каждой из них «другими», природа — окружающей природой, культура — языком, артефактами. «Специфика человеческого способа существования заключается в соотношении самоопределения и определения другим (условием, обстоятельством), в характере самоопределения в связи с наличием у человека сознания и действия» (Рубинштейн С.Л., 1997) (4.15.). Переживание человеком своей конкретной ситуации мотивирует его к деятельности, в том числе к специфической деятельности по познанию мира и себя. Познавая, человек изменяет себя и, следовательно, мир, частью которого является. Изменившийся мир, в свою очередь, требует непрерывного обновления человека и образа мира. Единожды начавшийся процесс имеет явно выраженную тенденцию к ускорению, интенсификации. «Жизнь» — это уходящая вглубь, в бесконечность способность находиться в процессе изменения, становления, деления — пребывания, в изменении … само пребывание должно быть рассмотрено внутри изменения, они составляют единство" (там же). «Существовать (быть в смысле existentia) — это страдать и действовать, воздействовать и подвергаться воздействиям, участвовать в бесконечном процессе взаимодействия как процессе самоопределения сущего, взаимного определения одного сущего другим. Существовать — значит быть детерминированным, но не только в понятии, а в действительности… Существование выступает, таким образом, как бесконечный процесс, совершающийся в пространстве и времени, как форма существования (сосуществования и последовательности существования) разных сущих» (там же).

Философская антропология рассматривает человека как художника и творца своей собственной жизни, реализующего свой собственный проект в данных не им обстоятельствах. Этот проект формируется на основании собственного выбора с использованием заданных культурой и воспитанием образцов. Человек рисует свой портрет на фоне мира (Ортега-и-Гассет, А. Адлер), но происходит это не в изолированной от внешнего мира мастерской. Этот процесс проходит в открытой доступу внешнего мира, не им самим выбранной «ситуации», где его окружение влияет на процесс творчества, ликованием, свистом или безразличием встречая каждый новый штрих. Кроме того, «кисти, краски и холст», сделанные «Другими» необходимо купить, а технике письма необходимо учиться так же у «Других». Все свои выборы человек осуществляет под давлением извне, переживаемом как «сопротивление» мира, побуждающее «не выделяться», «быть как все». Подлинная жизнь достигается путем «прорыва» через «экзистенциальные тупики» формально-ролевого, безликого образа жизни. Важное значение имеет фактор времени, выводящий человека из циклического природного существования в «финализм» истории (М. Элиаде). Время не только ограничивает жизненную перспективу человека, а вместе с ней и фантазию, теоретизирование, но и побуждает к соразмерным своей природе и силам действиям, «ибо вера без дел мертва». Философская антропология пытается представить человеку «ключ», с помощью которого возможно из многочисленных образцов, предоставляемых культурой, выбрать некоторые, пригодные для него лично в его ситуации.

Здесь следует кратко оценить ту палитру «красок и техник живописи», которые предлагают современному человеку наука, культура и практика.

Современная философия науки рассматривает человека с позиций «антропного принципа» (Картер, Хоакинг): Вселенная такова, что на определенном этапе своего развития предполагает появление «наблюдателей». Эти наблюдатели — «глаза Вселенной», с помощью которых она пытается постичь себя. Человек рассматривается как «открытая система» обменивающаяся энергией, веществом и информацией с окружающей средой, обладающая определенным внутренним содержанием, множеством внутренних состояний. Жизнь человека описывается как «траектория» движения «системы» во времени. В качестве системы человек характеризуется «инерционностью», то есть склонностью сохранять линейное движение в отсутствии внешних воздействий. Открытость системы «человек» определяет возможность приобретения им качественно новых, «эмерджентных» свойств, в том числе сознания, активности. Приобретение этих свойств связано с комплексом внешних и внутренних воздействий, проявление их часто ведет к скачкообразному изменению «траектории», потере «линейности» законов развития. Такие свойства системы «человек» определяют возможность лишь вероятностного его описания. Это не противоречит взглядам исследователей-гуманитариев. М. Бахтин пишет: «Предмет гуманитарного познания всегда сохраняет смысловое ядро, доступное только пониманию с его принципом незавершенности… Завершение — акт, ограничивающий произведение искусства от жизни… принципиальной незавершенности гуманитарного познания соответствует и познавательный аппарат. С этим связаны многообразие, метафоричность его терминов, их текучесть, нестрогость приемов познания…

Здесь не срабатывает критерий точности. Самораскрывающееся бытие не может быть вынужденно связанным. Оно свободно и непредсказуемо и потому не представляет никаких гарантий исследователю. Идеалом научности здесь выступает не точность, а глубина проникновения в текст и его интерпретация в контексте большого времени". Все известные и пока еще не известные законы Вселенной, в том числе и касающиеся человека, носят вероятностный характер. «Развитие» человека связывается с раскрытием и закреплением имеющихся свойств, «рост» связывается с приобретением новых свойств и качеств. И развитие, и рост неразрывно связаны в эволюции человека и человеческого познания (эволюционная эпистемология). Информационное содержание жизни имеет два аспекта: вероятностный и смысловой: каждый «смысл» имеет свою «вероятность» применительно к ситуации. (Эйген, Эренфест, Конуэй, Юзвишин и другие). Эйген, Пригожин, Моисеев сравнивают «игру жизни» с симфонией, которую исполняет перед Человечеством Природа.

Оптические иллюзии это неадекватность между действительностью и процессами в нашем мозге. Проще говоря наш мозг «додумывает» то чего нет на самом деле или воспринимает картинки в соответствии с ранее увиденными. Мы можем прочитать начало слова и наш мозг «читает» всё слово.

Если уж глазам верить особо нельзя, так что говорить об информации, которую человек не видит?

Научные исследования подтверждают следующую фразу. Человеческий мозг воспринимает реальность Мира только на 10% как она есть на самом деле, остальные 90% додумывает мозг. И какая будет эта реальность, зависит от человеческого опыта взаимодействия с внешней средой, от эмоциональной оценки происходящего, от выгоды, которую человек хочет видеть в результате ситуации. Например, бабушке не позвонил внук, и не предупредил её, что задерживается. Бабушка, если ей выгодно, будет думать, что он её не уважает, не любит, что хочет её довести до инфаркта и прочее. А на самом деле, у внука просто села батарейка или он вне доступа связи или… Если у бабашки было позитивное мировосприятие, она бы дофантазировала до наилучшего сценария, а потом просто выяснила причины молчания внука, не доводя себя до исступления.

Человеческие существа никогда не могут постичь всей полноты действительности/реальности. То, что мы познаем, — лишь наше восприятие этой действительности. Мы создаем представление об окружающем мире и реагируем на него через сенсорные системы (слух, зрение, осязание, обоняние…). И именно наше представление реальности, а не сама действительность, определяют наши поступки и придают им смысл. И, как правило, не сама действительность сдерживает или, наоборот, побуждает нас идти вперед, а наша субъективная реальность отражение этой действительности.

" Ряд людей в истории цивилизации пришли к выводу, что между этим миром и нашим представлением о нем существует непреодолимое различие. Каждый из нас создает свою «карту» мира, в котором мы обитаем — то есть, некую «карту-отображение» или модель, которую используем, решая, как поступать. Наша репрезентативная «карта» мира во многом определяет, каким будет наше миропонимание, насколько успешно мы сумеем постигать этот мир, какие возможности будут нам доступны… Нет двух людей с одинаковым жизненным опытом. Модель же, которую мы себе создаем и которой руководствуемся в этом мире, основывается в какой-то степени на нашем жизненном опыте. Поэтому каждый из нас может создать отличную от других модель общего мира и, таким образом, оказаться живущим в несколько иной действительности" .

Бэндлер и Гриндер пошли дальше, указав на то, что различие между людьми, эффективно взаимодействующими с окружающим миром, и теми, чье взаимодействие неадекватно, в значительной степени определяется различием моделей мира в их сознании. «Личности, творчески взаимодействующие с миром и успешно преодолевающие трудности…— это те люди, у которых репрезентация или модель их жизненных обстоятельств обладает богатой палитрой красок, открывая им широкий спектр возможностей в выборе своих поступков. Другие же людиуверены в ограниченности своего выбора, и при этом ни один из возможных вариантов их полностью не устраивает… Как выяснилось, дело не в том, что мир слишком тесен, и не в том, что выбор отсутствует. Причина в том, что такие люди сами создают себе препоны на пути к открытому для них выбору и возможностям уже только тем, что таковые отсутствуют в их моделях мира и таким образом ускользают из их поля зрения». (По материалам книги Р. Дилтса «Стратегия гениев»).

Проще говоря, человек сам себе выстраивает сарай из гнилых брёвен (негативных предубеждений), забирается в него и ждёт, когда он обрушиться. Позитивный Мир или мир негативный, живёт в самом человеке, и что он выберет, это свободный выбор каждого.

Что-то действительно изменилось в нашем обществе. Изменилось ровно настолько, что захотелось верить в возможность разговора о духовно-нравственном воспитании подрастающего поколения на базе общеобразовательной школы.

Вспоминаю университеты моего поколения: прокоммунистическое воспитание, политизированность нашего детства, в конце концов, все те шишки, которые мы получили в жизни, ибо представляли ее сплошным безоблачным раем. Школа грузила нас огромным понятийным багажом, с которым долгие годы мы носились, как дурень со ступой, потому что самой жизни все это, по большому счету, оказалось не нужно.

Но, рано или поздно, каждого из нас настигают вопросы философского плана, осмысления жизни: зачем я пришел на этот свет? что хочу приобрести? что отдать, оставить после себя? Имеет ли педагог право уходить от подобных вопросов? Имеет ли право бросать детей в жизненную коловерть без спасительной соломинки?

Программы общеобразовательных школ, учитывая современные экономические тенденции, изобилуют предметами специализированной направленности, но насколько это приближает детей к осмыслению жизни с ее особыми законами, далекими от алгебраических вычислений, физических формул, теорем и аксиом? Да не обидятся на меня учителя-предметники (я сама преподавала одну из технических дисциплин — черчение), разговор-то идет не об иерархии значимости предметов в школьной программе. Нет, я хочу спросить: насколько эти знания научили нас быть счастливыми, терпимыми, любить и быть любимыми? И как этому вообще можно научиться? Где формулы счастья и где зарыт пресловутый философский камень? Почему мы боимся признаться себе и нашим детям, что поиск ответа на подобные вопросы — это и есть та дорога каждой личности к обретению гармонии с собой, с миром, с людьми, к умению любить этот мир во всех проявлениях?

В душе каждого ребенка есть свой кристалл, свой белый яхонт, заложенный Творцом. Но заиграет ли он радужным сиянием или сделается тусклым и сумрачным, как серое февральское утро, — во многом зависит от личности стоящего рядом педагога.

Все культурное наследие человечества — от эпохального опыта до индивидуального осмысления художника — это ответы на вопросы бытия, поэтому предмет мировой художественной культуры представляется мне наиболее подходящим для развития духовно-нравственного пространства ребенка. Вычленение из опыта человечества золотой канвы может лечь в основу индивидуального узора жизни. Известно же: познание мира и себя происходит через искусство.

Моя программа звучит так: «Общечеловеческие ценности на базе мировой художественной культуры». Работа осуществляется с учащимися 8-х классов общеобразовательной школы с опорой на учебник Ю. А. Солодовникова «Человек в мировой художественной культуре» (8 класс). Около 30 процентов тем созвучны построению учебника. В остальных же случаях мы обращаемся к различной литературе. Это дает возможность вводить новые интересные формы ведения урока, находиться в состоянии любознательного поиска.

Не ставлю цель изложить концепцию своих разработок — остановлюсь на некоторых аспектах работы с детьми.

Отправная точка — философский опыт разных народов всех эпох. Древние индийские Священные Писания, к примеру, считали самопознание истинной сутью жизни. Дельфийский оракул и древнегреческие мудрецы вещали: «Познай самого себя, и тогда ты познаешь мир». Новый завет провозглашает: «Царство Божие внутри нас». А один из Хадисов Сунны (священные предания ислама) утверждает: «Кто познает себя, тот познает Бога» .

Тех, кто еще не определил свою позицию в вопросе духовно-нравственного воспитания, я хочу познакомить с мыслями самих детей и начну с неутешительных и грустных моментов.

Свое откровение Нелли С. назвала «Жадность. Скупость. Алчность. Корысть. Надменность». Вот некоторые фразы из ее сочинения: «Как так получилось, что люди поступают только из собственной выгоды? В душе не осталось ценностей, есть лишь деньги и жажда получать их еще и еще: А как же все эти сказочки про мужество, справедливость, любовь? Ничего этого нет, на самом деле есть только жестокая реальность, где каждый сам за себя: На свете нет хороших и справедливых людей. Они исчезли, а, может, их никогда и не было? По крайней мере, в России?» .

Пример этот — крайность, но он не может не волновать педагога, который должен быть всегда готов к откровенному и ответственному разговору с ребенком. Одной из труднейших в разделе «Феномен веры» является тема: «Страсти Господни. Нравственная догма». Это размышление над духовно-нравственной трактовкой притч, положенных в основу каждого дня страстной недели. Трудно, но интересно… Дети блестяще справляются с этой задачей. Масса графических работ, мыслей, жарких дискуссий. Вот отрывки из некоторых творческих работ.

" Иисусу Христу как человеку было свойственно сомнение души, выбор между двумя важными поступками. На этом рисунке я изобразила сомнения души человека" .

И нет страха в глазах ребят при постановке непростых вопросов о смысле жизни, о ее ценностях, о бессмертии, об истине, о Боге: С верой, надеждой и любовью взирает их душа в будущее. Глубокая пропасть, разделяющая желаемое и действительное, конечно, будет пройдена каждым по-своему. А пока нет личного опыта, есть возможность заглянуть в опыт культурно-художественный — наше наследие, где за каждой линией, словом, символом, кирпичиком, мазком таится чувство, выражающее духовную сущность мастера. Бессмысленна педагогическая практика, ограничивающаяся лишь бесстрастной констатацией фактов, событий, заучиванием дат и биографий. Задача педагога — помочь ребенку понять суть, увидеть главное, отследить единое начало, выявить закономерность процессов изменения общества и, как следствие, расставить приоритеты ценностей. Такой подход, на мой взгляд, открывает бескрайнее пространство для деятельности педагога. «Образ мира» — сравнительно новое понятие в психологической науке, с разработкой которого связана одна из главных «точек роста» общепсихологической теории деятельности (Леонтьев, 1979).

Определение этого понятия является открытым, и его наполнение конкретным эмпирическим содержанием еще далеко не завершено. Необходимость введения и разработки подобных понятий осознается многими исследователями, работающими в разных предметных областях. Цель настоящей статьи — показать такую необходимость и попытаться представить операциональное содержание понятия образа мира применительно к психологическому исследованию мышления. Конкретный эмпирический материал составят средства и приемы решения мыслительных задач и — в более широком смысле — способы познавательной и практической ориентации человека в окружающей среде.

Прежде всего напомним историю самого термина «образ мира», обратив особое внимание на специфику той психологической реальности, при анализе которой он был впервые предложен в докладе А. Н. Леонтьева, прочитанном в 1975 г. А. Н. Леонтьев рассматривал закономерности построения перцептивных образов, обращаясь к молодым исследователям восприятия — В. В. Столину, А. Д. Логвиненко, Б. М. Величковскому, Э. Н. Джафарову и другим, работавшим в то время под его руководством. Эта тематика и определила выбор основного термина, призванного подчеркнуть, что «в психологии проблема восприятия должна ставиться как проблема построения в сознании индивида многомерного образа мира, образа реальности» (Леонтьев, 1979, с. 4). Различение между «миром образов», отдельных чувственных впечатлений и целостным «образом мира», в котором живет и действует человек, стало принципиальным, ключевым (см. Смирнов, 1981).

Можно, однако, предположить, что если бы доклад был адресован исследователям эмоциональных форм психического отражения, то это различение закрепилось бы в иных терминах, например «мир переживаний» (или чувств) и «переживание (чувство) мира». Соответственно при изучении различных мыслительных (умственных) представлений потребовалось бы, видимо, различать их обширный и разнородный набор и целостное «представление мира». Этот последний термин наиболее адекватен заявленному нами эмпирическому материалу.

Возможность постановки и обсуждения проблемы образа (или представления) мира в принципе открыта даже обыденной интуиции. Основания такой возможности содержатся в следующих двух теоретических положениях.

Первое из них вполне освоено современной психологической наукой и является почти общепринятым. Это положение о том, что всякое психическое явление или процесс — будь то восприятие окружающей действительности или размышление о ней — имеет своего носителя, субъекта. В ставшем психологической классикой учебнике С. Л. Рубинштейна (1946) принадлежность субъекту была названа первой характеристикой психического («Принадлежность индивиду… субъекту — первая характерная особенность всего психического… Было бы бессмысленно говорить об отражении, если бы то, что должно отражать действительность, само не существовало бы в действительности» (Рубинштейн, 1946, с. 5).). При этом любой конкретный анализ «внутренних условий» психической деятельности, их детальное уточнение не является сведением субъекта к набору физических органов («аппаратов») отражения и к особенностям их работы. Воспринимает и познает мир не глаз и не мозг, но человек как целостная психическая реальность. Эту реальность представители современной-когнитивной психологии стремятся учитывать при моделировании даже отдельных аспектов функционирования частных познавательных процессов (см. об этом: Найссер, 1981; Величковский, 1983).

Второе положение фактически дополняет первое, составляя другую его сторону, и является, на наш взгляд, не менее очевидным. Психическая деятельность субъекта как его взаимодействие с чувственно воспринимаемым или познаваемым объектом предполагает в качестве своего условия (столь же необходимого, как и сам субъект) наличие этого объекта. В психологическом анализе данного условия недостаточно ограничиться простым указанием на материально-вещественное, физическое существование объекта. Весь окружающий субъекта мир должен быть открыт, представлен ему определенным образом, т. е. стать для него также целостной психической реальностью. Этим и обосновано введение понятия представления мира как психологического.

Раскрытие содержания этого понятия требует обсуждения трех основных утверждений: 1) представление мира должно существовать; 2) представление мира существует (т. е. обнаруживается как психическая реальность); 3) представление мира может существовать как предмет науки (т. е. доступно объективному психологическому изучению).

Первое из этих утверждений, очевидное в своей исходной формулировке, имеет ряд важных, но трудных для понимания теоретических следствий, которые и нужно обсудить. Действительно, восприятие любого объекта или ситуации, конкретного лица или отвлеченной идеи определяется целостным образом мира, а он — всем опытом жизни человека в мире, его общественной практики. Тем самым образ (или представление) мира отражает тот конкретно-исторический — экологический, социальный, культурный — фон, на котором (или в рамках которого) разворачивается вся психическая деятельность человека (Ср.: «Образ мира является тем постоянным и никогда не исчезающим фоном, который предваряет любое чувственное впечатление и на основе которого последнее только и может приобрести статус составляющей чувственного образа внешнего объекта» (Смирнов, 1983, с. 61).). Составляя необходимую основу, условие этой деятельности, представление мира субъектом разумеется при этом «само собой» и потому может не выделяться (и даже не замечаться) им специально. Более того, в исследованиях конкретных психических (в том числе познавательных) процессов реальность представления мира выступает в уже измененном, «замаскированном» виде, а именно как представление о мире, житейское или научное знание о нем. Показать необходимость существования представления мира — значит отличить его от представления, знания о мире — обычного предмета рефлексии. Попытаемся провести это различение в структурном, функциональном и генетическом планах.

В структурном плане удобно воспользоваться различением ядерных и поверхностных структур образа мира, которое предложено С. Д. Смирновым (1982, 1983). Принципиальная несводимость целостного образа мира к совокупности отдельных образов раскрывается им, вслед за А. Н. Леонтьевым (1979), в таких психологических характеристиках, как включенность в образ мира не воспринимаемых актуально объектов и сверхчувственных качеств (значений), «амодальность» этого образа и т. п. «Иначе говоря, образ мира является ядерным образованием по отношению к тому, что на поверхности выступает в виде чувственно (модально) оформленной картины мира» (Смирнов, 1983, с. 61). Для наших целей последнее положение важно дополнить: поверхностные структуры образа мира могут оформляться не только чувственно, но и рационально. Ядерные (представление мира) и поверхностные (знание о нем) структуры различаются иначе, чем разные — более и менее глубокие (глубинные) — уровни познания. Наблюдая объект как явление и выделяя его сущность, мы движемся ко все новым его «поверхностям», вскрывая их одну за другой. Ядерными же являются общие (фоновые) структурные основы этого движения, которые действуют на любых его уровнях, но не сводятся к ним, отличаясь функционально. Разъяснить содержательные различия между этими структурами позволяет обращение к функциональному плану.

" Человек познает мир (и себя в нем)" - такова основная научная установка современной когнитивной психологии. Однако, следуя только ей, психолог вынужден или отвлекаться от того факта, что человекпознавая или не познавая мир — уже существует и действует в нем, или же полагать познание единственным способом такого существования. Между тем представление мира присуще человеку по его «родовому» определению — как носителю сознания. Это представление не является, как уже пояснялось, рациональной конструкцией, но отражает практическую «вовлеченность» человека в мир и связано с реальными условиями его общественной и индивидуальной жизни. Точный термин для выражения этой связи нашли исследователи «первобытного сознания» (Леви-Брюль, 1930), заявив о «сопричастности» людей (выражаемой, например, в коллективных представлениях архаичных культур) окружающей их природной и социальной действительности. Сопричастность человека своему жизненному миру универсальна, и представление мира является основой познания мира человеком (исторического, культурного и др.) в филогенезе и онтогенезе. Таким образом, ядерные структуры можно (по их функции) определить как фундаментальные опоры существования человека в качестве сознательного существа, отражающие его действительные связи с миром и не зависящие от рефлексии по их поводу. Структуры же поверхностные связаны с познанием мира как специальной целью, с построением того или иного представления о нем (менее и более глубокого).

Поскольку представление мира есть опорное условие психической жизни, которое обычно не рефлексируется субъектом, то обнаружение, открытие его «для себя» происходит преимущественно в форме специфических непосредственных переживаний, чувств. Это, в частности, чувство внутренней определенности, самоочевидности чего-либо (в том числе самого себя), которое и является подчас единственной опорой возможности указания на его существование. Трудность фиксации и описания таких чувств заключается в том, что внешне они как бы не имеют специальной предметной отнесенности. Интересно (и, видимо, характерно), что подобные «беспредметные» переживания редко входят в классификацию собственно эмоциональных явлений (см. Вилюнас, 1984). Однако их описания можно встретить в психологии мышления, в том числе в классических ее направлениях. Так, в исследованиях вюрцбургской школы с помощью метода систематической интроспекции были выделены чувства уверенности в чем-либо (например, в том, что поставленная задача может быть решена), сомнения, вопроса и т. п. (см. об этом: Крогиус, 1914). Согласно отчетам испытуемых, эти чувства действительно как бы предшествуют точному знанию о воспринимаемом или познаваемом предмете (и соответственно эмоциональной окраске этого знания). Отсюда и возникают трудности в их правильном обозначении, желание назвать их до-, вне — или даже беспредметными (Подобные трудности в выборе терминологии испытывал Л. Леви-Брюль, определяя отношение «сопричастия» к логике и формулируя «закон сопричастия» как особого, пра- (до-, внеили пред-) логического мышления. Преодолеть эти трудности ему позволили отказ от трактовки сопричастия как логического закона (Levy-Bruhl, 1949) и осознание факта единства человека с миром как универсального для любой мыслительной культуры.).Однако на самом деле эти переживания составляют универсальный фон любого предметного знания, именно через них предмет впервые «появляется» для субъекта в еще не ясном, не дифференцированном внешне, но уже внутренне определенном виде.

Хотя субъективное переживание реальности ядерных структур может зависеть от интроспективного усилия, однако определяющим является не оно. Для обнаружения субъектом «естественных» и «не заметных» ему самому основ собственной психической деятельности (в том числе познавательной) необходимы объективно-практические условия, обстоятельства. Это должны быть условия, провоцирующие «утрату» и смену представления привычных объектов, знаний, способов поведения: от ситуаций творческой, «нерешаемой» мыслительной задачи до обстоятельств, приводящих к личностному кризису.

Объективные условия для изучения представления мира открываются, например, при сравнении мышления (сознания) представителей разных культур. Столкновение исследователей с инокультурным сознанием как чужой формой представления мира позволяет почувствовать и убедиться в том, что сами эти формы существуют как психическая реальность. Устойчивость и «упругость» подобной реальности можно обнаружить и в рамках одной культуры, например за аффектом спорящих (без взаимного понимания) участников научной или житейской дискуссии.

В этой связи можно наметить еще одну, не вполне обычную область поиска интересующего нас эмпирического материала. Яркие и убедительные описания реальности отображения мира встречаются в истории психологии, причем не в специальных работах, а на этапах возникновения (на стыках) ее ведущих школ и направлений. Такие описания можно найти, например, в критике ассоциационизма у представителей вюрцбургской школы, в принципиальных примерах гештальт-психологов, в фактах-демонстрациях существования бессознательного в психоанализе и в др. Впрочем, выделение названных реальностей требует особой аналитической работы, поскольку сначала они просто демонстрируются оппонентам как факт, но затем вновь становятся «незаметной» (т. е. неисследуемой) опорой собственных теоретических установок. Таким образом, при изучении представления мира полезно освоение уже существующих терминов и прежде всего тех фактических оснований, с учетом и пониманием которых они вводились.

Указание условий, позволяющих обнаружить реальность представления мира, открывает путь к его объективному психологическому изучению. Методически и экспериментально оно может быть организовано, на наш взгляд, не только в межкультурных исследованиях мышления (сознания), но и в исследованиях различных средств решения творческих задач, разных типов и способов взаимодействия человека с его реальным предметным окружением и т. п. Но прежде чем показать некоторые из этих возможностей на конкретных примерах, важно подчеркнуть следующее. В каждом из названных случаев перед исследователем открывается обширный эмпирический материал, в котором нужно научиться выделять ядерные структуры, отличая их от поверхностных. Для этого следует правильно понимать объективный характер существования способов представления мира.

" Всякий психический факт — это и кусок реальной действительности, и отражение действительности — не либо одно, либо другое, а и одно, и другое" (Рубинштейн, 1946). Ядерные и поверхностные структуры различаются по функциям, но не по своему психическому материалу. Образ (представление) мира как предмет объективного психологического изучения (Философские основания объективного опытного исследования отображения мира человеком как психической реальности в марксистской психологической науке подробно рассмотрены в работе В. П. Зинченко, М. К. Мамардашвили (1977).) не существует «сам по себе»: выделить и описать «чистый» фон наших восприятий, переживаний, знаний о мире фактически невозможно («Это просто вытекает из положения чувствующих и наблюдающих существ в системе природы, частью которой они сами являются» (там же, с. III).). У ядерных структур нет никакой иной, самостоятельной области реальных проявлений (и никакого особого языка), кроме той же самой действительности психической жизни, частью (куском) которой являются они сами. Поэтому положение об амодальности образа мира не должно быть поводом для поиска какой-то новой, еще не открытой «внемодальной» реальности (и тем самым мистифицирования ее). Способы представления мира открыты исследователю в материале уже известных и традиционно изучаемых психических явлений и процессов. Ядерные структуры образа мира амодальны в том смысле, что они безразличны по отношению к модальности своего поверхностного оформления. Они могут находить свое воплощение в любой конкретной сфере психической действительности.

Широко известны, например, факты творческих открытий, когда психологические опоры принципа решения проблемы ярко (и непроизвольно) обнаруживались в наблюдениях и переживаниях определенных событий, в зрительных (в частности, сновидных) образах и даже в мышечных ощущениях. Тем самым событие, переживание, образ, ощущение и т. д. становились в момент открытия не только «самими собой», но и «чем-то иным» (Здесь использована одна из первых формулировок «закона сопричастия»: «В коллективных представлениях первобытного мышления предметы, существа, явления могут быть одновременно и самими собой, и чем-то иным» (Леви-Брюль, 1930, с. 48).), а именно способом представления мира.

Эти и подобные им факты позволяют определить специфику адекватной единицы эмпирического изучения представления мира. Такой единицей должно быть определенное единство, с одной стороны, ядерных структур (т. е. самого этого представления) и, с другой — структур поверхностных (т. е. любого знания о мире), в которых оно проявляется и психологически закрепляется.

Завершая статью, приведем два примера из разных областей экспериментального изучения мышления, каждый из которых служит иллюстрацией возможности выделения способов представления мира как его психологических единиц. Первый пример относится к исследованиям процесса решения мыслительных задач.

Решающий задачу испытуемый ориентируется в ее условиях, уясняет требования, актуализирует возможные приемы решения, пытается их применять. Все это исследователь называет процессом решения задачи и анализирует его по доступным объективации данным, фиксируемым в протоколе. Но он (исследователь) может не учитывать тот факт, что для осуществления процесса решения — до или помимо него — сама задача должна появиться, быть представленной испытуемым.

Определенное представление задачи испытуемым отличается от собственно решения функционально, составляя его основу. Между тем данные для анализа способов такого представления находятся в том же протоколе, вместе с приемами решения. Конкретно это означает, что некоторые приемы решения задачи должны выступать для субъекта способами ее представления. Тем самым они одновременно являются и самими собой — поверхностная структура, — и «чем-то иным» — ядерная. Это может быть либо один прием, позволяющий представить всю задачу в целом, либо несколько приемов, разделяющих качественные этапы ее решения, но главное: они создают действительный фон реальной мыслительной работы испытуемого — его образ (представление) решаемой задачи.

Анализ реального процесса решения задач позволяет установить разные соотношения между представлением задачи и собственно ее решения. Полное их совпадение (тавтология) имеет место при решении так называемых инсайтных задач (Wertheimer, 1945), поскольку инсайт есть такая организация условий и требований задачи, в которой одновременно представлен и разрешен ее основной конфликт. В случаях решения задач иного типа ядерные и поверхностные структуры могут не совпадать. Так, если решение задачи (например, комбинаторной, логической) является операционально сложным и развернутым, то наличие ее адекватного представления еще недостаточно для выполнения основного требования. Если же задача непосильно трудна (тем более не знакома испытуемому по его прошлому опыту), ее решение осуществляется «без понимания», и актуализированные приемы и средства остаются только поверхностными. Исследование таких случаев позволит научиться методически различать ядерные и только поверхностные структуры образа (представления) задачи, закономерно описывать их взаимодействия. Древнегреческий философ Фалес был прав, когда утверждал трудность самопознания. Действительно, трудно, то есть требует большого труда, и тяжело, потому что бывают при этом неприятные чувства и мысли часто, и много мужества познание себя требует.

Ведь что значит познать себя? Обычно думают, что это означает хорошо знать свой характер, свои вкусы, реакции, возможности… Это, конечно, правильно, но ведь это самый верхний, самый простой уровень самопознания! Вдумаемся: человек создан по образу и подобию Божию, и познавать себя — это познавать Его образ, искать в себе Его подобие! Тут нет конца и границ, если ты относишься с должным страхом и руководствуешься молитвой.

философский антропология человеческий познание.

Список используемых источников

• 1) www do.gendocs.ru
• 2)www cogmtl.net
• 3) Спиркин А. Г. Философия: учебник для бакалавров.
• 4) Величковский Б. М. Современная когнитивная психология. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2009 г.
• 5) http://www.aksenenko.ru/sas906.shtml