К 10 — 11 классу во всех возрастных когортах эта ценность перестает доминировать, но остается более значимой, чем для детей этнодоминирующей группы.
Интерес к культуре своей этнической группы проявлен среди немногих учащихся 6 — 9 классов. Старшеклассники-мигранты интересуются родной культурой чаще — в 36% случаев, но интерес этот пассивен — только 10% мигрантов регулярно читают книги и/или журналы о своей истории и культуре, еще 21% - время от времени. Мало назвавших среди своих любимых книг произведений национальной литературы (9%), еще меньше тех, кто «хотел бы быть похожими» на героев своих национальных эпосов, рассказов и фольклора (7%). На вопросы о любимых фильмах, книгах и героях мигранты и немигранты отвечали во многом схожим образом. Является ли это свидетельством высокой степени адаптированности респондентов? Скорее это показатель низкой культуры мигрантов, и он связан с данными об образовании их родителей. Ответы на эти вопросы детерминируются гендерными и возрастными факторами, а не этническими, что подтверждается данными других социологических исследований.
Что касается родного языка, то в трети домохозяйств он является доминирующим или используется наравне с русским языком. Около 40% детей мигрантов указали на празднование национальных или религиозных событий. Бережное отношение к культуре среди родителей мигрантов вызывает у детей искренний интерес к ней. Эту заинтересованность нельзя отнести к дезадаптирующему фактору. Наоборот, приобщение к национальной культуре может смягчить такие проявления дезадаптации, как тоска по родине или потеря духовной связи со своим народом.
Далеко не все дети мигрантов склонны замыкаться в своей культуре. 37% опрошенных отметили, что у них есть друзья среди представителей других этносов, еще 40% общаются с ними время от времени, но 17% ответивших стараются избегать общения с другими этническими группами.
В целом присутствует высокий уровень мотивационной готовности к межэтническому взаимодействию со стороны мигрантов. Со стороны школьников принимающего сообщества такой готовности выявлено не было. Только 14% русских детей поведали о близких друзьях среди представителей этнических меньшинств, а избегают общения с ними 37% московских сверстников. Большинство классов в Москве имеют смешанный этнический состав, и полученные результаты видятся достаточно тревожными. Сегодня вряд ли существует безусловная толерантная среда в московских школах: четверти опрошенным школьникам из коренных жителей не нравится, что с ними вместе учатся представители других народов, 55% относятся к ним с безразличием, и только 20% были им искренне рады.
Для объективной оценки взаимоотношений мигрантов и детей принимающего населения в образовательной среде мы смоделировали в опроснике встречающуюся в школах ситуацию: появление новенького, не владеющего в полной мере русским языком. Лишь 14% «немигрантов» выразили готовность помочь ему освоиться и улучшить знание языка. Треть осталась безразличными (35%), считают неприятным общение с таким одноклассником (41%). Подобная недоброжелательность и нежелание помочь со стороны русских сверстников создают серьезные адаптивные барьеры для мигрантов. Среди мигрантов уровень терпимости по отношению к представителям других этнических групп оказался выше, чем у детей этнодоминирующей группы: более половины из них заявили о готовности оказать помощь ученикам из других этногрупп или совместно провести досуг.
Среди мигрантов меньше процент детей, испытывающих (во всяком случае, декларирующих) неприязнь к определенным национальным группам — 43% среди мигрантов и 55% среди немигрантов. У мигрантов этнические группы, по отношению к которым они испытывают неприязнь, артикулируются и зачастую предопределены историческими и культурными факторами. Так, мигранты из Армении часто говорили о неприязни к азербайджанцам и туркам, грузины — к армянам, а приезжие из Молдавии — к украинцам. Большинство русских детей, испытывающих неприязнь к некоторым этническим группам, не смогли чётко описать их. Ответы были маркерами негативных стереотипов, определенными стигмами, такими как «кавказцы», «чурки», «горцы», «азиаты».
Эти ответы — свидетельство невежества и ксенофобии, царящего среди взрослых, нежелания и неумения принимать ничего и никого чужого, которое передается порой и детям.
Серьёзным подспорьем для адаптации юных мигрантов является взаимовыручка и взаимопомощь. Исследование подтвердило выводы некоторых учёных, что в среде молодежи хорошо развиты социальные сети внутри общины, диаспоры, семьи. Большая часть наших респондентов в общении тяготеет к сверстникам своей национальности. 15% практически никогда не общаются со сверстниками другой национальности, еще 18% общаются с ними очень редко. Мы рассматривали модель, предполагающую ситуацию оскорбления людей своей национальности в их присутствии. Обнаружилось, что степень взаимовыручки и сплоченности среди мигрантов гораздо выше, чем среди «немигрантов». Активную позицию (намерение заступиться за «своего») выразило 75% мигрантов и 58% детей принимающего населения. Безусловно, взаимопомощь — замечательное качество, однако общение исключительно в своём кругу таит ряд опасностей:
например, конструирование некого подобия «национальных анклавов» в школе, образование замкнутых микрогрупп. Эти явления не способствуют адаптации в коллективе. Об опасности возникновения «этнических гетто», предупреждают многие западные и отечественные специалисты по проблемам миграции, детской педагогики и психологии.
В литературе, затрагивающей проблему изоляции и обособления мигрантов, часто путаются причины и следствия такого рода явлений. Социальная изоляция мигрантов в детских и подростковых коллективах чаще всего вызывается антимигрантскими настроениями в обществе, отсутствием продуманной социальной работы в данном сегменте, должных мер поддержки мигрантов. Возникает своего рода порочный круг, когда негативные установки по отношению к «чужим» в школе ведут к замыканию детей мигрантов в себе и своей группе, что лишь усугубляет интолерантность со стороны соучеников, а иногда и учителей. Московские школьники-немигранты назвали среди основных трудностей в общении с представителями других национальностей то, что «они не хотят общаться со мной, общаются только между собой» (22%). Этот ответ уступает по распространенности только трудностям с языком и коммуникаций друг с другом (39%). Среди сложностей в общении со сверстниками других национальностей русские школьники отметили, что им «не нравится их манера общения, тон» (26%), агрессивное поведение (11%), что они не понимают их традиций и обычаев (9%). Есть школьники, не назвавшие ни одного препятствия в общении, но выразившие неприязнь к факту, «что чужие люди приехали в нашу страну» (13%). В младшей возрастной группе (6 — 9 классы) этот вариант ответа использовался чаще, чем среди старшеклассников. Никаких трудностей при межэтническом общении не испытывали только 20% опрошенных детей «немигрантов».
Позитивную роль в сокращении культурной дистанции между детьми мигрантов и принимающего населения могла бы сыграть целевая программа для школ, предполагающая включение в курсы по предметам гуманитарного цикла элементов культуры, истории сопредельных стран, проведение специализированных тренингов и семинаров, посвященных основам межкультурного и межконфессионального диалога. Эти меры, на наш взгляд, содействуют формированию толерантности и уважения к другим национальностям и религиям, помогают детям иноэтнических мигрантов преодолеть ряд серьезных адаптивных барьеров.
Трудностей больше всего у тех, кто дома говорит преимущественно на родном языке, а в школе сталкивается с необходимостью общаться исключительно по-русски. Таких детей в нашей выборке было 18%. Из них 2/3 признались, что им трудно понимать учителя и выполнять задания, ухудшено общение со сверстниками из этнодоминирующей группы. Эти результаты ещё раз подтверждают, что именно язык является ключевым элементом в процессе адаптации личности в иноэтнической среде. Была выявлена высокая мотивационная заинтересованность в изучении русского языка. Более 80% детей, в семьях которых русский не является основным языком общения, подчеркивали важность его изучения. Уже в подростковом возрасте мигранты осознают, что изучение государственного языка дает им дополнительные возможности в жизни.
Далеко не все мигранты при этом готовы отказаться от дальнейшего изучения родного языка. Проблема видится в том, что общеобразовательные школы не могут предоставить детям возможность изучать язык своего народа. Именно этот факт вызывает озабоченность у 26% детей мигрантов. Ещё 18% респондентов отметили, что изучают свой язык в семье или на курсах в этнокультурных центрах.
Большинство мигрантов выбирают адаптационную стратегию, не связанную с отказом от собственной культуры, языка и традиций в пользу культуры страны въезда. Они усваивают паттерны новой культуры, при этом сохраняют интерес к своей национальной. Ассимиляционная модель адаптации не является для мигрантов предпочтительной. Дети мигрантов и дети автохтонного населения имеют разные взгляды на поведение людей в чужой стране. Немигранты в 55% случаев настаивали, что приезжим следует принимать традиции, уклад жизни и обычаи местного населения, и лишь 30% полагали, что «приезжие должны наряду со своими традициями принимать уклад жизни местного населения», мигранты выбирали этот ответ в 58% случаев.
Среди мигрантов выделяется группа детей (15%), уверенных, что в чужой стране приезжие должны всеми способами сохранять свои обычаи и культурные нормы. Фактически это ориентация на изоляционистскую стратегию поведения. Ассимиляция и отказ от собственной национальной культурной идентичности оптимальна для 20% приезжих детей.
Ответы школьников показывают, что обучение мигрантов в московских школах проходит не в самой благоприятной атмосфере. Но значительных успехов в адаптации мигрантов в образовательной среде нельзя добиться, если к этому не будут готовы все участники образовательного процесса. И межэтнические отношения в школе между сверстниками являются лишь одной из граней этого процесса. Не менее важна позиция родителей, отношение учителей и администрации к детям мигрантов, не говоря уже о позиции властей на разных уровнях. Проведенное исследование показало, что отношение родителей-мигрантов к обучению детей и их связь с администрацией школ и педагогическим коллективом чаще всего индифферентно. Около 40% детей мигрантов считают, что их родителям полностью безразлично, с кем они общаются и с кем заводят дружбу, треть родителей не проявляют никакого интереса к их успеваемости.
Адаптация детей мигрантов в образовательном пространстве на институциональном уровне дает повод для сдержанного оптимизма. Они активно принимают участие в жизни школы и класса, лишь немного уступая в активности коренным жителям, особенно в младших классах. К старшему классу их активность снижается (в этом возрасте в целом интерес к внеучебной деятельности падает повсеместно). Позитивным фактом школьной жизни детей-мигрантов в Москве является возможность свободно высказывать свое мнение на уроках (55%). В учебном процессе адаптивных барьеров для мигрантов создаётся меньше, чем на уровне межличностного взаимодействия.
Важнейшим маркером успешности процесса этнокультурной адаптации мигрантов является их этническая самоидентификация, а также эмоциональное и поведенческое переживание собственной этничности. Оказалось, что дети мигрантов умеренно или же резко негативно оценивают свою этническую принадлежность: 12% испытывают внутренний дискомфорт, 5%стыдятся ее, а 8% заявили, что предпочли бы родиться людьми другой национальности. Это свидетельство эмоциональной дезадаптации мигрантов и боязни негативного к ним отношения со стороны этнического большинства. Заметна тенденция среди детей от смешанных браков приписывать себя к этническому большинству. В выборке у нас было 8 подростков из семей, где один родитель принадлежит к этнодоминирующей группе; из них 3 человека отнесли себя к русским. Возможно, это результат внутрисемейного воспитания или же индикатор боязни детей казаться чужими в окружении этнического большинства. Более комфортной для них становится ситуация предпочтения принадлежности к русским или декларирования намерений о принадлежности к ним.
За подобными ответами проявляется детское желание сократить дистанцию с представителями принимающего общества.
Еще в 1980;х годах американские социальные психологи А. Фернхем и С. Бочнер выделяли культурную дистанцию и различительные признаки — расу, национальность, культуру, язык и религию в виде важнейших параметров, облегчающих или затрудняющих адаптацию мигрантов. Поддержание и актуализация различий в среде мигрантов в ущерб изучению и принятию культурных норм большинства является мощным дезинтегрирующим фактором. Интересная особенность в конфессиональной идентичности выявлена у приезжих школьников. Для них характерна большая вовлеченность в религиозную жизнь, нежели москвичей: они чаще посещают религиозные учреждения, соблюдают религиозные нормы и предписания. Более четверти мигрантов посещают храмы и мечети раз в неделю и чаще (среди немигрантов 15% подростков). Религия явилась наиболее интимным культурным элементом, отказ от которого воспринимается большинством мигрантов болезненно. Если о готовности изучатьрусский язык, читать русскую литературу и смотреть отечественные фильмы заявило большинство детей мигрантов, то принятие чужих религиозных норм представляется им крайне нежелательным.
Заключение
Исследование свидетельствует, что социальная адаптация детей мигрантов в московских общеобразовательных школах происходит скорее стихийно, не является пока целенаправленной программой институциональных и гражданских сообществ. Фактически ни один из субъектов образовательной среды не готов полностью к обучению таких детей. Это касается педагогов, которые имеют мало опыта и навыков в работе с иноэтническими мигрантами, администрации школ, не идущей навстречу интересам приезжих, а также русских сверстников, которые зачастую относятся к ним с непониманием или враждебностью.
Дети мигрантов в школах Москвы представляют собой достаточно многочисленную и во многом социально неблагополучную группу. Среди них много выходцев из малообеспеченных семей, приехавших из небольших городов и сел, часто имеющих проблемы с жильем и социальным обеспечением, с низким культурным и образовательным уровнем. Они обычно слабо владеют русским языком, мало знакомы с российской историей и культурой. Вместе с тем результаты исследования показали наличие в среде таких детей высокого адаптивного потенциала: они проявляют интерес к изучению русского языка и культуры, многие из них нацелены на более активное взаимодействие с представителями этнического большинства, на получение высшего образования и работу в нашей стране. Среди адаптационных стратегий наиболее приемлемой для них становится интеграционная модель, не связанная с полным отказом от собственной культуры и идентичности, а предполагающая принятие паттернов новой культуры наряду с сохранением этнических норм и ценностей.
Адаптивными барьерами являются трудности с языком, распространенный в мигрантской среде феномен замыкания в собственной культуре и общине, а также отсутствие толерантной по отношению к мигрантам социальной и образовательной среды. Помощь детям в преодолении этих барьеров могла бы стать залогом их успешной адаптации в новом социуме и сокращения культурной дистанции между иноэтническими приезжими и коренным населением. Такая практика была бы полезной и для детей немигрантов, ибо они в толерантном отношении к инаковым сверстникам создавали бы взаимное поле притяжения, открытости и взаимного уважения, что во взрослом возрасте возвращалось бы атмосферой доверия граждан друг к другу, усилением интеграции общества.
Список литературы
Арутюнян Ю. В. Армяне в Москве (по результатам сравнительного исследования) // Социол. исслед. — 2001. — № 11. — с. 13.
Арутюнян Ю.В. О потенциале межэтнической интеграции в московском мегаполисе // Социологические исследования. — 2005. — № 1. — с. 32.
Арутюнян Ю. В. Трансформация постсоветских наций. — М., 2003. — с. 88.
Бондырева С.К., Колесов Д. В. Миграция: сущность и явления. — М.: МОДЭК, 2004.
Воробьева, О. Д. Миграция населения. — М: Наука, 2001.
Габдрахманова Г. Ф. Миграция в зеркале общественного мнения // Гастарбайтерство. Факторы адаптации / Сост. Н. А. Дубова. — М., 2008.
Глухова Т. В., Мутерперель С. В. Национальная идентичность и межнациональная толерантность в подростковом возрасте // Возрастные особенности формирования толерантности. — М., 2003. — с. 157.
Гольдин Г. Г. Миграция и проблемы ее регулирования. — М.: Интердиалект, 2000.
Гордеева, К. Потерявшие родину. //Земляки. — 2007. — № 4. — с. 15.
Губогло М. Идентификация идентичности. Этносоциологические очерки. — М.: Наука, 2003.
Демина Н. Москва слезам не верит: межэтнические проблемы мегаполиса // Полит.
ру. — 2006. — 10 ноября.
Дробижева Л. М. Социальные проблемы межнациональных отношений в постсоветской России. — М., 2003.
Дробижева Л. М. Этносоциология сегодня. Проблемы методологии междисциплинарных исследований /Междисциплинарные исследования в контексте социально-культурной антропологии. — М.: Наука, 2004.
Иванов В.Н. и др. Москва и москвичи. Актуальные проблемы социально-культурной сферы. — М., 2000.
Кобозева Н. Н. Социальное самочувствие как социологическая категория // Вестник Ставропольского Университета. — 2007. — № 50. — с. 119.
Коман Э., Маленков В, Семиохин М. Недостоверная статистика дает повод для экстремизма //Известия (Москва). — 2002. — 18 июня.
Красинец Е. С. Международная миграция населения в России в условиях перехода к рынку. — М., 2007.
Лурье С. Этническая самоидентификация в условиях кризиса «материнского» этноса. Опыт армянской бщины в Санкт-Петербурге / Этнический национализм и государство. — М., 2001.
Миграция населения. Вып.1: Теория и практика исследования. — М., 2001.
Моденов, В. А. Россия и миграция. История, реальность, перспективы. — М.: Прометей, 2002.
Мультикультурализм и трансформация постсоветских обществ /Под ред. В. С. Малахова и В. А. Тишкова. — М., 2002.
Назарова Е. А. Особенности современных процессов миграции// Социс. — 2000. — № 1 — c. 106.
Пантелеев А. Б. Межкультурная компетентность и адаптация в инокультурной среде: подходы и технологии // Вестник Московского государственного областного университета. — 2007. — № 1(41). — с. 29.
Пестрякова С. А. Национальные отношения в Москве: опыт и проблемы, политика нравственного регулирования. Диссертация на соискание ученой степени кандидата политических наук. — М., 2001.
Прусс. И. Смотрите, кто приехал. // Вокруг света. — 2006. — №
11. — с. 143.
Рыбаковский Л. Л. Миграция населения. Вып. 5: Стадии миграционного процесса. — М., 2001.
Сборники Росстата «Численность и миграция населения в Российской Федерации «в 2005 и 2006 году. — М, 2007.
Смидович С. Г. Основные показатели миграционной ситуации в городе // Москва современная. — 2002. — № 10(128). — с. 4 — 5.
Смидович С. Г. Проблемы регулирования миграции в Москве / Миграционные процессы. Прошлое. Настоящее. Будущее. Сборник материалов X и XI Московско-берлинских международных семинаров. — М.: 2005.
Тишков В.А. О культурном многообразии //Этнографическое обозрение. — 2005. — № 1. — с. 7.
Тюрюканова Е. В., Леденева Л. И. Ориентации детей мигрантов на получение высшего образования // Социс. — 2005. — № 4. — с. 96.
Хакимов Р. Метаморфозы духа (к вопросу о тюркско-татарской цивилизации). — Казань, 2005.
Чепурин, А. В. Со всех континентов, из 78 стран мира. // Международная жизнь. — 2006.
— № 11. — с. 13.
Щедрина О. В. Возможна ли мультикультуральная модель интеграции мигрантов в России //Социол. исслед. — 2004. — № 11. — с. 69.
Юдина Т. Н. Социология миграция. — М.: Дашков и К, 2004.
Воробьева, О. Д. Миграция населения. — М: Наука, 2001. — с. 38.
Гордеева, К. Потерявшие родину. //Земляки. — 2007. — № 4. — с. 15.
Гольдин Г. Г. Миграция и проблемы ее регулирования. — М.: Интердиалект, 2000. — с. 95.
Пестрякова С. А. Национальные отношения в Москве: опыт и проблемы, политика нравственного регулирования. Диссертация на соискание ученой степени кандидата политических наук. — М., 2001. — с. 253.
Иванов В.Н. и др. Москва и москвичи. Актуальные проблемы социально-культурной сферы. — М., 2000. — с. 51.
Лурье С. Этническая самоидентификация в условиях кризиса «материнского» этноса. Опыт армянской бщины в Санкт-Петербурге / Этнический национализм и государство. — М., 2001. — с. 24.
Коман Э., Маленков В, Семиохин М. Недостоверная статистика дает повод для экстремизма //Известия (Москва). — 2002. — 18 июня.
Арутюнян Ю. В. Трансформация постсоветских наций. — М., 2003. — с. 88.
Дробижева Л. М. Этносоциология сегодня. Проблемы методологии междисциплинарных исследований /Междисциплинарные исследования в контексте социально-культурной антропологии. — М.: Наука, 2004. — с. 18.
Тишков В.А. О культурном многообразии //Этнографическое обозрение. — 2005. — № 1. — с. 7.
Мультикультурализм и трансформация постсоветских обществ /Под ред. В. С. Малахова и В. А. Тишкова. — М., 2002. — с. 190.
Дробижева Л. М. Социальные проблемы межнациональных отношений в постсоветской России. — М., 2003. — с. 31.
Щедрина О. В. Возможна ли мультикультуральная модель интеграции мигрантов в России //Социол. исслед. — 2004. — № 11. — с. 69.
Хакимов Р. Метаморфозы духа (к вопросу о тюркско-татарской цивилизации). — Казань, 2005. — с. 64.
Миграция населения. Вып.1: Теория и практика исследования. — М., 2001. — с. 157−158.
Габдрахманова Г. Ф. Миграция в зеркале общественного мнения // Гастарбайтерство. Факторы адаптации / Сост. Н. А. Дубова. — М., 2008. — с. 338.
Моденов, В. А. Россия и миграция. История, реальность, перспективы. — М.: Прометей, 2002. — с. 204.
Прусс. И. Смотрите, кто приехал. // Вокруг света. -
2006. — № 11. — с. 143.
Чепурин, А. В. Со всех континентов, из 78 стран мира. // Международная жизнь.
— 2006. — № 11. — с. 13.
Смидович С. Г. Основные показатели миграционной ситуации в городе // Москва современная. — 2002. — № 10(128). — с. 4 — 5.
Дробижева Л. М. Этносоциология сегодня. Проблемы методологии междисциплинарных исследований //Междисциплинарные исследования в контексте социально-культурной антропологии. — М.: Наука, 2004. — с. 23.
Сборники Росстата «Численность и миграция населения в Российской Федерации «в 2005 и 2006 году. — М, 2007.
Рыбаковский Л. Л. Миграция населения. Вып. 5: Стадии миграционного процесса. — М., 2001. — с. 98.
Арутюнян Ю. В. Армяне в Москве (по результатам сравнительного исследования) // Социол. исслед. — 2001. — № 11. — с. 13.
Смидович С. Г. Проблемы регулирования миграции в Москве / Миграционные процессы. Прошлое. Настоящее.
Будущее. Сборник материалов X и XI Московско-берлинских международных семинаров. — М.: 2005. — с. 39.
Арутюнян Ю.В. О потенциале межэтнической интеграции в московском мегаполисе // Социологические исследования. — 2005. — № 1. — с. 32.
Демина Н. Москва слезам не верит: межэтнические проблемы мегаполиса // Полит.
ру. — 2006. — 10 ноября.
Назарова Е. А. Особенности современных процессов миграции// Социс. — 2000. — № 1 — c. 106.
Красинец Е. С. Международная миграция населения в России в условиях перехода к рынку. — М., 2007. — с. 46.
Юдина Т. Н. Социология миграция. — М.: Дашков и К, 2004. — с. 161.
Бондырева С.К., Колесов Д. В. Миграция: сущность и явления. — М.: МОДЭК, 2004. — с. 137.
Тюрюканова Е. В., Леденева Л. И. Ориентации детей мигрантов на получение высшего образования // Социс. — 2005. — № 4. — с. 96.
Кобозева Н. Н. Социальное самочувствие как социологическая категория // Вестник Ставропольского Университета. — 2007. — № 50. — с. 119.
Глухова Т. В., Мутерперель С. В. Национальная идентичность и межнациональная толерантность в подростковом возрасте // Возрастные особенности формирования толерантности. — М., 2003. — с. 157.
Пантелеев А. Б. Межкультурная компетентность и адаптация в инокультурной среде: подходы и технологии // Вестник Московского государственного областного университета. — 2007. — № 1(41). — с. 29.
Губогло М. Идентификация идентичности. Этносоциологические очерки. — М.: Наука, 2003. — с. 712.
