Листы старого календаря, символизирующие ушедшее время, нумеруя комнаты жильцов, делятся с ними своим печальным смыслом. Автор не случайно указывает цвет цифр: в набоковской цветописи черный, как правило, знаменует трагизм бытия в разных его проявлениях и теснее остальных цветов связан с темой метафизической смерти. В описании помещений пансиона несколько раз встречаются образы, непосредственно соотносимые с темой смерти: это «рогатые желтые оленьи черепа» на стене, «копия с картины Берлина «Остров мертвых» в комнате Клары. Своеобразно говорится об обыденном явлении — перестановкой мебели хозяйкой пансиона: «Столы, стулья, скрипучие шкафы и ухабистые кушетки разбрелись по комнатам, которые она собралась сдавать, и, разлучившись таким образом друг с другом, сразу поблекли, приняли унылый и нелепый вид, как кости разобранного скелета». Данное сравнение говорит само за себя. Пансион представлен первым некропространством и обладает соответствующей атрибутикой. Такое настроение создается именно с помощью описания интерьера. Пансион предстает как временное пристанище дли постоянно сменяющих друг друга жильцов—пассажиров.
Интерьер описан Набоковым очень обстоятельно. Мебель, распределенная хозяйкой пансиона в номера постояльцев, не раз всплывает в тексте, закрепляя «эффект реальности» (термин Р. Барта). Письменный стол с «железной чернильницей в виде жабы и с глубоким, как трюм, средним, ящиком» достался Алферову, и в этом трюме будет заточена фотография Машеньки («…вот здесь у меня в столе карточки» В зеркало, висящее над баулом, о наличии которого также говорится во второй главе, Ганин увидел «отраженную глубинукомнаты Алферова, дверь которой была настежь открыта», и сгрустью подумал, что «его прошлое лежит и чужом столе». Пансион, с его интерьером, представляет собой псевдо пространство, пространство ложное. Ему противопоставлен интерьер усадьбы. С описания интерьера комнаты в летней усадьбе начинает"воссоздавать погибший мир" и Ганин-творец «Он был богом, воссоздающим погибший мир. Он постепенно воскрешал этот мир, в угоду женщине, которую он еще не омел внего поместить, пока весь он не будет закончен». С помощью интерьера усадьбы конструируется мир воспоминаний. Ганин расставляет мысленно мебель «Слева от переднего окна — красного дерева комод с очень тугими ящиками, а справа — оттоманка».
вешает на стены литографии «Рядом, у оконного косяка, приделана керосиновая лампа, склонная выпускать черный язык копоти. Есть еще картины: литография — неаполитанец с открытой грудьюнад комодом, а над рукомойником — нарисованная карандашом голова лошади, что, раздув ноздри, плывет по воде». Герой «странствует глазами» по голубоватым розам на обоях, наполняет комнату «юношеским предчувствием» и «солнечной прелестью» (58) и, повторно пережив радость выздоровления, покидает ее навсегда.
Пространство «памяти» — открытое, в противовес замкнутому в пансионе «реальному» пространству. Детали интерьера последовательно участвуют в оппозиции реальность изгнания/реальность памяти (Россия). Некоторую параллель составляют аксессуары берлинского пансиона и комнаты ганинской усадьбы. Так, «воскрешенные» памятью картины на стенах: «скворец, сделанный выпукло из собственных перьев» и «голова лошади» контаминируются в «рогатые желтые оленьи черепа», а «коричневый лик Христа в киоте» эмиграция подменила литографией «Тайной Вечери». («Тайная Вечеря» за спиной госпожи Дорн, сидящей во главе стола в пансионной столовой, создает к тому же пародийную ситуацию.)Важно отметить значимость цветопередачи в поэтике Набокова.
" Эмигрантский" интерьер романа по-достоевски насыщен желтым цветом Желтый свет в кабине лифта, «Свет на лестнице горел желтовато и тускло» а в столовой висели «рогатые желтые оленьи черепа». в «Машеньке» описание пансиона несколько более полное и притом как будто бы глазами автора, окидывающего картину всю и сразу, тогда как в имении описание строится от постели больного подростка и по динамике распространения от нее, в итоге, возвращаясь обратно
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Важнейшей функцией берлинского пейзажа и интерьера, противопоставленного пейзажу и интерьеру усадьбы, является оппозиция реальности духовным устремлениям автора и персонажей. Берлинский пейзаж набоковского романа представляет собой ресурс для перехода от конкретной действительности к духовным ценностям. Берлин В. В. Набокова — временная реальность, которую пытается игнорировать герой-эмигрант.Образ Берлина является наиболее заметным. Находясь в противостоянии с образом усадьбы, он выступает как важнейший инициатор внутренних конфликтов. Каждый набоковский роман имеет не только построенный по всем известным правилам мир реальный, но и, структурированный по законам сна и бессознательного, мир кажущийся, ирреальный, к которому имеют доступ только главные герои романов. Отдельные персонажи попадают в этот мир единожды, кто-то несколько раз, но авторские двойники живут в нем большую часть романного повествования. Двери в другой мир открываются при роковых испытаниях, которым подвергаются герои, и только после того, как они окончательно сломлены, у них появляется возможность продолжить жизнь там, в ирреальном, придуманном мире.
Идеальным миром для героя «Машеньки» становится русская усадьба, которая вводится в роман с помощью пейзажа и интерьера. Информативность картины ограничивается описанием быта и отдельных маркеров — того, чем у В. В. Набокова являются места, за которые можно зацепиться глазом или хорошо запомнить. Примерно в таком роде восприятия дается комната в имении, при первом обращении к воссоздаваемой реальности. Сфера вещей бывает необходима писателю для непрямого выражения значимых идей и наполнения действительности определенным смысловым потенциалом
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫБукс Н. Звуки и запахи // Новое литературное обозрение. — 1996. № 17. — С.
296—317.Дарк О. Комментарии // Набоков В. В. Собр. соч.: В 4 т. М.: Художественная литература, 1990. ;
Т. 1. — С. 410—413.Ерофеев В. Русский метароман Владимира Набокова, или В поисках потерянного рая // Вопросы литературы, -1988. № 10.
— С. 125−160.Левин Ю. И. Заметки о «Машеньке» В. В. Набокова.//Владимир Набоков. P ro et contra. ;
С.-Пб.: Языки русской культуры, 1999. — С. 276 — 396Морев Д. А. Образ Берлина в творчестве В. Набокова: освоение двоемирия в ранних произведениях // Известия вузов. Проблемы полиграфии и издательского дела.
Научно-технический журнал Министерства образования и науки Российской Федерации № 4 — М.: МГУП, 2007. — С. 127−133.
Погребная Я. В. Синэстезия искусств как способ создания и выражения неомифа в лирике В. В. Набокова// Вестник Ставропольского государственного университета. — 60, 2009. — с. 67 -78.Полищук В.
Жизнь приема у Набокова / Владимир Набоков: Pro et Contra. — С.-Пб.: Языки русской культуры, 1999. — С. 234 — 256Уиллис О. Городской пейзаж В. Набокова в контексте «берлинского текста» немецкой литературы и искусства // Вестник Российского государственного университета дружбы народов.
— 2008. — с. 34 -43.Уиллис О. Ю. Поэтика городского пейзажа в прозе В. В. Набокова русского периода творчества: диссертация … кандидата филологических наук: 10.
01.01 / Уиллис Оксана Юрьевна; [Место защиты: Моск. гос. ун-т им. М.В. Ломоносова]. ;
Москва, 2008. 193 с. Хализева В. Е. Теория литературы. — М.:Книга, 2000. -
351 с. Цетлин М. Рец.: Король, дама, валет. Берлин: Слово, 1928 // Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве В.
Набокова. — М. Художественная литература, 2000. — C.
10 — 43. Шевченко В. оптически коды Набокова. — Звезда.
— № 6. 2003. — с. 34 -41СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВНабоков В. В. Машенька. — (
http://nabokov.niv.ru/nabokov/proza/mashenka/mashenka-1.htm)
