Самообладание, самоконтроль vs. их отсутствие:
keep one’s shirt on / сохранять лицо Данные идиомы отражают способность человека к самоконтролю, сохранению спокойствия и рассудительности. Сохранение рубашки на теле подчеркивает холодность эмоций, рассудительность англичанина: он не снимает рубашку, не бросается в драку. Русский человек может драться и в рубашке, и без нее, поэтому для него важнее «сохранить лицо» (имеется в виду выражение лица, т. е. также удержать нахлынувшие эмоции).
Данные идиомы добавляют к рассматриваемому концепту значение снятия одежды как признака демонстрации эмоций, неспособности себя контролировать.
Мыслительные способности (способность совершить ошибку):
Every man has a fool in his sleeve / На всякого мудреца довольно простоты В английской идиоме в данной паре можно увидеть синтаксическую параллель рассмотренной выше идиомы have a card up one’s sleeve. Нахождение чего-либо в рукаве, как было установлено выше, является признаком сокрытия какой-либо информации. Однако в данном контексте имеется в виду что эта информация скрывается не намеренно. В данной идиоме подчеркивается возможное несоответствие внешнего (мудрец) и внутреннего (ошибка возможно) содержания.
Неприглядность поведения, отсутствие скромности:
Аir one`s dirty linen in public / Выносить сор из избы, Рыться в грязном белье В английской идиоме из этой пары содержится имплицитное указание на то, что раскрывать неприглядные события из чьей-то личной жизни может как сам человек, так и кто-то, кто вторгается в его личную жизнь. В русском языке эти функции разведены: в идиоме «выносить сор из избы» подразумевается неприглядное поведение самого человека, а в идиоме «рыться в грязном белье» — поведение внешнего наблюдателя. В остальном идиоматические образы полностью соответствуют друг другу. Белье — это наиболее интимная часть гардероба, поэтому ее обычно не выставляют на всеобщее обозрение в отличие от шляп, верхней одежды и т. д. Таким образом, данные идиомы добавляют к рассматриваемому концепту значение отражения характера хозяина в его одежде.
Следующая группа идиом связана с указанием на статус человека в обществе, социальное положение и характер деятельности. В данной тематической группе особенно подчеркивается связь между характером труда, статусом человека в обществе и его одеждой. Наиболее ярко это можно продемонстрировать на примере, вероятно, самых новых идиом white collar, blue collar, pink collar. В русский язык эти идиомы пришли как заимствования и были освоены путем калькирования (пословный перевод). Цвет воротничков работников указывает на униформу: офисные служащие обычно должны ходить на работу в белых рубашках, рабочие — в синей униформе. Эти две идиомы «белые воротнички» и «синие воротнички» довольно легко «прижились» в русском языке, т.к. нашли свое подтверждение в русских реалиях. Идиома pink collar, образованная по аналогии с предыдущими, указывает на профессии, традиционно считающиеся женскими, например, официантки. В русской культуре официанты тоже, как правило, женщины, однако розовый цвет для их униформы практически не используется, поэтому эта идиома менее распространена в русском языке.
Необходимость соответствия между одеждой и поведением, а точнее, между статусом, выраженным одеждой, и поведением демонстрируется в следующих идиомах: Stretch your legs according to your clothes / По одежке протягивай ножки. Соответствие между данными идиомами полное, наблюдается сходство и во втором компоненте образа — legs/ноги.
Аналогичное соответствие запросов и одежды, которая выражает статус человека, наблюдается в следующей паре: too big for one’s boots / по Сеньке и шапка. Здесь следует также сделать небольшой лингвострановедческий комментарий. Как уже указывалось выше, в Англии ботинки шились по размеру заказчика, т. е. индивидуально. В России обувь была практически безразмерной, как и почти вся остальная одежда (если одежда была слишком велика, ее просто подпоясывали). Единственное, что обязательно подгоняли под размер — это шапка. Именно поэтому в данных идиомах для англичан символом индивидуального покроя и соответствия размеру являются ботинки, а для русских — шапка.
Очень интересен выбор лексем для идиоматического выражения значения «занимать одновременно две должности». В английском языке используется идиома «wear two hats». Выбор слова hat обусловлен в данном случае тем, что разные профессии в Англии обладали отличительными признаками, выражавшимися в форме шляп. Соответственно, по типу шляпы можно было установить, чем занимается человек. Наличие двух разных шляп, таким образом, показывало, что у человек два основных занятия, однако носить обе шляпы одновременно невозможно, поэтому в данном выражении скрыта определенная ирония. В русской идиоме «сидеть на двух стульях» в качестве ключевого образа используется стул. В русском контексте стул, кресло означает определенную должность, т. е. человек пытается одновременно находиться на двух должностях, выполнять два вида работы. Показательно, что и в английской, и в русской культуре в данной идиоме отражается именно внешняя атрибутика работы — шляпа, кресло, а не реальная деятельность, чем подчеркивается невозможность описываемой ситуации.
В паре идиом pull your socks up / засучить рукава выражается идея подготовки к работе, приведения одежды в удобное для работы состояние. Для русского человека состояние рукавов является индикатором активности деятельности: спустя рукава — медленно, кое-как, засучив рукава — активно, качественно. В английском языке такой антонимии не наблюдается, кроме того, в качестве центрального образа используются не рукава, а носки. Вероятно, этот образ связан с внешним видом школьника, причем младшеклассника, т.к. именно они носили шорты вместо брюк и, следовательно, состояние их носков было хорошо видно. Подтянуть носки означало привести себя в порядок, подготовиться к работе. Если в русском языке данная идиома может быть использована в любой ситуации, то в английском — исключительно в неформальной обстановке. Данные идиомы добавляют к анализируемому концепту значение необходимой подготовки к работе, выражающейся в приведении одежды в такое состояние, в котором она не будет мешать работать.
В паре идиом First in, best dressed / Кто рано встает, тому Бог подает, Кто раньше встал — того и тапки утверждается доступность больших благ, кто успел что-то сделать раньше. Нам кажется, что разговорная идиома «кто раньше встал — того и тапки» больше соответствует английской идиоме, т.к. в них обеих поддерживается идея более комфортной одежды: best dressed, тапки. Данные идиомы подчеркивают значение более хорошей одежды как определенного уровня комфорта.
В следующей идиоме Who wears the trousers? (Кто старший?) Нам не удалось подобрать идиоматический эквивалент данному выражению в русском языке потому, что в русской культуре не существует традиционного европейского противопоставления шорт и брюк. Ученики младших классов в Англии, а также в большинстве европейских стран, носят шорты, а покупка первых брюк обозначает их переход во взрослую жизнь. Таким образом, тот, кто носит брюки, является более старшим и, следовательно, главным среди тех, кто носит шорты.
Наконец, еще один признак нахождения человека на работе, а не на отдыхе в английской культуре — это ботинки. Идиома Die with one’s boots on со значением «умереть во время работы» подчеркивает, что пока на человеке надеты ботинки, он находится на работе. В русском языке такой связи между обувью и профессиональной деятельностью не наблюдается.
Итак, анализ идиом с указанием на статус человека в обществе, социальное положение и характер деятельности позволил прийти к следующим выводам о сходствах и различиях в репрезентации концепта «одежда» в русской и английской лингвокультурах.
В данной тематической группе особенно подчеркивается связь между характером труда, статусом человека в обществе и его одеждой, особенно это характерно для английской культуры. Эти черты являются специфическими для английской лингвокультуры. Общим для английской и русской культур является представление о том. что одежда отражает социальный статус человека, поэтому вести себя он должен соответственно своей одежде, т. е. своему социальному статусу. Подготовка к работе в обеих культурах связана с приведением своей одежды в порядок, точнее, в тот вид, в котором она не будет отвлекать человека от деятельности. Отличное же в этой сфере выражается в том, что именно нужно приводить в порядок: в русском это рукава, а в английском носки.
Следующая группа идиом описывает отношения между людьми. В данной группе наблюдается наименьшее количество соответствий между русскими и английскими идиомами, что связано с описанными выше причинами.
Например, в идиомах, выражающих уверенность в английском языке используются самые «дорогие», значимые элементы одежды: шляпа, символизирующая статус человека, и ботинки, созданный по индивидуальной мерке: I’ll eat my hat/boots, My hat to a halfpenny!, Bet one`s boots. В русском языке частичным эквивалентом здесь является выражение «зуб даю». Зуб, таким образом, оказывается равным по ценности английским шляпе или ботинкам.
Аналогичное использование слова hat можно наблюдать и в следующих идиомах at the drop of a hat (глазом не успеешь моргнуть), to throw one’s hat into the ring (бросить перчатку). Выбор конкретного образа в данных ситуациях обуславливается культурологическими причинами. В русском языке для мгновения вбирается образ быстрого моргания (самого быстрого и самого обычного действия), а для вызова чести — заимствованное из рыцарской культуры выражение. В английском языке для сходных ситуаций подбираются собственные, национально обусловленные образы.
Большое значение ботинок в жизни англичанина подчеркивается и в следующих идиомах: the boot’s on the other foot (кто-то другой имеет преимущество), get the boot / get the order of the boot (получить пинка). В последней паре идиом можно наблюдать интересный пример метонимии, отмеченный выше. В английском языке говорящий избегает прямого наименования пинка или ноги как инструмента пинка и использует метонимию, называя вместо этого тот элемент одежды, который надевается на данную часть тела. Выше такое же соответствие было установлено между головой и шляпой и бедрами и брюками. Вероятно, здесь причиной также является стремление к вежливости, избегание слишком «сильных» выражений.
Следует отметить, что подобный метонимический перенос наблюдается и в русском языке, например, в идиомах «дать по шапке», «ломать шапку». Здесь в обоих случаях «шапка» заменяет слово «голова». Однако причины использования метонимии здесь иные, нежели в английских идиомах. Наличие шапки на голове означает неуважение к тому, кто стремится наказать или требует к себе уважения, именно поэтому подчеркивается, что голова человека остается в шапке.
В русском языке наблюдается использование метонимического переноса и в других случаях. Например, в выражении «быть под каблуком» используется слово «каблук» (каблук — элемент женской обуви, поэтому символизирует именно женщину). В идиоме «быть под колпаком» используется метафорический перенос, колпак ограничивает пространство, за его пределы человек нее может выйти. В данных идиомах наблюдается и метафорическое осмысление положения человека в данной ситуации: он сравнивается с насекомым, которого можно придавить каблуком, поймать колпаком, т. е. указывается на снижение значения человека для окружающих.
Отсутствие русского эквивалента идиоме give someone a dressing down (сделать выговор) также объясняется историко-культурными причинами. Данное выражение попадает в язык из морского сленга, где оно появляется в результате метафорического переноса. To dress down означало реставрацию прохудившихся парусов. Их снимали с мачт («раздевали мачты») и обрабатывали специальным составом, чтобы они не намокали и могли держать ветер. Метафорически это выражение стало означать суровое наказание матросов, которое должно было заставить их лучше работать. Англия была морской державой, поэтому появление подобных выражений в общем обиходе было закономерно. Для русского языка проникновение морских выражений в обиход менее типично.
Таким образом, отношения между людьми в обеих культурах могут описываться при помощи идиом с использованием наименований элементов одежды. Для английской лингвокультуры характерно определенное смягчение высказывания, которое выражается в метонимическом переносе с части тела на элемент одежды, характерный для этой части тела.
Также в процессе анализа данной тематической группы нам удалось еще раз подтвердить наше наблюдение о том, что наиболее значимыми элементами одежды для англичан являются шляпа и ботинки, поэтому в ситуации свободного выбора идиоматических образов английская лингвокультура склонна избирать именно эти два слова. В то время как в русской подобного явления не наблюдается.
Наконец, к последней тематической группе мы отнесли идиомы, затрагивающие вопросы денег, достатка.
В данной теме в идиомах используется три основных образа элементов одежды: пояс, шапка и карман. При этом пояс и карман используются и в русской, и в английской культурах, а шапка — только в русской.
Идиома tighten one’s belt имеет полный эквивалент в русском языке «затянуть пояс», данные идиомы указывают на то, что сокращение трат сказывается на питании человека, он худеет, поэтому затягивает пояс на одежде туже.
Однако наиболее распространенным отражением наличия/отсутствия достатка является образ кармана: be out of pocket / пустые карманы, тощий карман; line one’s pockets / набить карманы, burn a hole in one`s pocket / прожечь дыру в чьем-либо кармане, залезть в карман, тряхнуть карманом. Большая часть приведенных идиом имеет полное соответствие в языке перевода, что связано с четким универсальным образом хранения денег именно в кармане. Однако долгое время на Руси карманов на одежде не было, а ценные вещи и деньги носили просто в руках или в шапке. Именно поэтому в русском языке появляются такие выражения, как «на воре и шапка горит», «пустить шапку» (собирать деньги на что-либо). В английской культуре шляпа являлась дорогой, статусной вещью, пустить ее по рукам, чтобы в нее собирали деньги, было невозможно. В русской же культуре шапка выполняет роль сумки, орудия («шапками закидаем») и собственно шапки, ее значение для русского человека ниже, а функциональное применение шире, чем в английской культуре.
Итак, анализ идиом русского и английского языков с использованием слова «одежда» или наименований элементов одежды позволил установить специфику данного концепта в двух лингвокультурах.
И в русской, и в английской лингвокультурах отсутствие одежды осознается как признак незащищенности человека. Одежда человека должна соответствовать ситуации: она может быть праздничной или будничной, но всегда должна отвечать характеру происходящего. При этом в обеих культурах устанавливается возможность несоответствия между одеждой и внутренним содержанием человека. Одежда может использоваться как средство скрыть свою истинную сущность, обмануть собеседника.
Одежда обладает в обеих культурах определенной символикой. Она призвана сообщить окружающим какую-то информацию о человеке. Например, снятая шляпа и в русской, и в английской культуре свидетельствует об уважении к собеседнику.
Общим для английской и русской культур является представление о том, что одежда отражает социальный статус человека, поэтому вести себя он должен соответственно своей одежде, т. е. своему социальному статусу. В обеих лингвокультурах также присутствует такой признак концепта, как отражение характера хозяина в его одежде. Подготовка к работе в обеих культурах связана с приведением своей одежды в порядок, точнее, в тот вид, в котором она не будет отвлекать человека от деятельности.
Важнейшим отличием английской лингвокультуры является выделение доминантных образов в одежде — шляпы и ботинок — по сравнению с русской лингвокультурой. Для английской культуры большое значение имеет шляпа как элемент одежды. Умение ее носить, правильно использовать при приветствии, прощании и т. д. является важнейшим навыком, в то время как в русской культуре значение шапки намного ниже: англичанин не стал бы кидать свою шляпу во врага в качестве орудия, а русский человек может ее кинуть, чтобы что-нибудь сбить, свалить в кучу с другими перед входом в церковь, а потом искать на «шапошном разборе». Чтобы выразить гордость за собственные достижения в английской культуре достаточно было украсить шляпу пером. В русской культуре такой жест был бы непонятен.
Также отличием английской лингвокультуры является упоминание о том, что одежда должна хорошо подходить по размеру, в том числе по индивидуальной мерке шьются ботинки. Для русской культуры использование образа обуви в идиомах практически не встречается, т.к. традиционная русская обувь (лапти, валенки) не обладала никакой индивидуальностью, была практически безразмерной.
В английской культуре скрытность может выражаться наличием одежды, скрывающей человека — плаща, шляпы, вуали, все эти элементы являются принадлежностью западноевропейской культуры, поэтому в русском языке подобные идиомы не встречаются. Шляпа также может использоваться как попытка отгородиться от мира.
Подчеркивание связи между характером труда, статусом человека в обществе и его одеждой особенно это характерно для английской культуры: цвет воротника, наличие брюк вместо шорт, ботинок указывает на то, что человек находится на работе.
Для англичан сохранение на себе одежды означает способность контролировать свои эмоции, для русских это не является релевантным признаком.
Для английской лингвокультуры характерно определенное смягчение высказывания, которое выражается в метонимическом переносе с части тела на элемент одежды, характерный для этой части тела.
3.
3. Лингвокультурные особенности концепта «одежда» в английском и русском языках Итак, анализ концепта «одежда» в русском и английском языках был проведен в три этапа. На первом этапе рассматривались словарные дефиниции слова-репрезентанта, на втором этапе были выделены сходства и различия в идиоматической системе английского и русского языков, на третьем этапе было завершено этимологическое исследование данного концепта. В результате проведенного анализа нам удалось прийти к следующим выводам.
В английской и русской лингвокультурах наблюдается определенное сходство в репрезентации концепта «одежда». Оно выражается в следующих явлениях:
в области словарной дефиниции:
и в русской, и в английской картине мира одежда осознается как нечто, используемое человеком для прикрытия тела;
в области идиоматики:
отсутствие одежды осознается как признак незащищенности человека;
одежда человека должна соответствовать ситуации: она может быть праздничной или будничной, но всегда должна отвечать характеру происходящего;
устанавливается возможность несоответствия между одеждой и внутренним содержанием человека;
одежда может использоваться как средство скрыть свою истинную сущность, обмануть собеседника;
одежда обладает коммуникативной символикой, например, снятая шляпа свидетельствует об уважении к собеседнику;
одежда отражает социальный статус человека, поэтому вести себя он должен соответственно своей одежде, т. е. своему социальному статусу;
одежда отражает характер хозяина;
подготовка к трудовой деятельности связана с приведением своей одежды в порядок, точнее, в тот вид, в котором она не будет отвлекать человека от работы.
в области этимологии:
некоторые из специфических признаков английского концепта «одежда» существовали и в русском языке (внимание к головному убору и обуви, выбор одежды по размеру), однако были утрачены по причине своей нерелевантности.
Наряду с этим наблюдаются и некоторые различия между английским и русским концептом «одежда». Они выражаются в следующем:
в области словарной дефиниции:
в русской языковой картине мира одежда — это всегда несколько вещей, в то время как в английской это может быть также несколько вещей или одна вещь;
для русских важен материал, из которого произведена одежда, в то время как для англичан важен сам факт наличия какой-либо одежды;
в области идиоматики:
в английской лингвокультуре выделяются доминантные образы шляпы и ботинок;
чтобы выразить гордость за собственные достижения в английской культуре достаточно было украсить шляпу пером. В русской культуре значение шапки намного ниже: русский человек может ее кинуть, чтобы что-нибудь сбить, свалить в кучу с другими перед входом в церковь, а потом искать на «шапошном разборе»;
в английской культуре одежда должна хорошо подходить по размеру, ботинки шьются по индивидуальной мерке. Использование образа обуви в русских идиомах практически не встречается, т.к. традиционная русская обувь (лапти, валенки) не обладала никакой индивидуальностью, была практически безразмерной;
в английской культуре скрытность может выражаться наличием одежды, скрывающей человека — плаща, шляпы, вуали, все эти элементы являются принадлежностью западноевропейской культуры, поэтому в русском языке подобные идиомы не встречаются;
связь между характером труда, статусом человека в обществе и его одеждой находит широкое выражение в английской культуре: цвет воротника, наличие брюк вместо шорт, ботинок указывает на то, что человек находится на работе;
для англичан сохранение на себе одежды означает способность контролировать свои эмоции, для русских это не является релевантным признаком;
для английской лингвокультуры характерно определенное смягчение высказывания, которое выражается в метонимическом переносе с части тела на элемент одежды, характерный для этой части тела;
в области этимологии:
концепт «одежда» в русском языке содержит в себе признак результата действия, в то время как в английском этого признака нет;
русская идиоматическая система концепта «одежда» является более архаичной, т.к. не претерпела значительных изменений в период развития промышленности, английская идиоматическая система концепта «одежда» была, вероятно, в значительной степени обновлена в XIX веке, когда появились новые средства производства и качество одежды улучшилось.
Выводы Таким образом, нам удалось установить, что сходства между английским и русским языковым выражением концепта «одежда» строится на универсальных базовых представлениях о функциях одежды и закреплены, в основном, в словарных дефинициях. Различия же между языковой реализацией концепта связаны с культурной, исторической, экономической и климатической спецификой стран по сравнению друг с другом.
Климатическая специфика различия стран выражается в большем внимании русских к количеству и материалу одежды, а также к ее выбору. Это обусловлено более суровым климатом.
Экономическая специфика связана с промышленной революцией в Англии, которая в значительной степени изменила быт всех англичан, что повлияло определенным образом и на язык.
В России промышленная революция слабо затронула крестьянство, которое являлось носителем основного пласта народной культуры, поэтому значительной трансформации идиоматической системы концепта «одежда» здесь не произошло.
Историческая специфика связана с особыми историческими событиями. Например, статус Англии как морской державы обусловил появление идиом, связанных с морем и происходящих из морского сленга.
Наконец, культурная специфика выразилась в особых культурных фактах национального развития. Например, использовании в Англии разных форм шляп для демонстрации профессиональной принадлежности.
Заключение
Целью данного исследования было изучение реализации концепта «одежда» в идиомах английского и русского языка.
В соответствии с целью были сформулированы следующие задачи:
определить основные теоретические принципы и подходы к трактовке термина «концепт»;
выявить особенности соотношения термина «концепт» с другими близкими терминами «понятие», «слово» и определить основные методы исследования концептов;
провести сопоставительное исследование концепта «одежда» в русском и английском языках.
В процессе теоретического исследования по первой задаче были получены следующие результаты.
Было установлено, что исследование концепта в лингвистическом аспекте сегодня проводится в русле когнитивной лингвистики (устанавливается связь языка и мышления) и лингвокультурологии (рассматривается соотношение языка и культуры).
Для дальнейшей работы мы выбрали лингвокультурный подход в анализе концептов, т.к. целью работы является выделение сходств и различий одного и того же концепта в рамках разных национальных культур.
Структура концепта сегодня является дискуссионным вопросом и в области когнитивной лингвистики, и в области лингвокультурологии. Общим для исследователей является использование полевой теории в применении к структуре концепта, когда выделяется ядро и периферия. Вслед за Ю. С. Степановым мы рассмотрели структуру концепта как трехчастную, включающую актуальный (базовый словарный), дополнительный (стилистический и идиоматический) и этимологический (исторический) компоненты.
По второй задаче были получены следующие результаты.
Было определено, что соотношение таких терминов, как «понятие» и «концепт», «культура» и «концепт», «слово» и «концепт», дает возможность установить основные принципы исследования концептов в лингвистике.
На основе анализа различных методик исследования концептов был сформулирован план исследования.
На первом этапе исследования провести изучение словарных дефиниций слова, репрезентирующего концепт в языке. Данные наблюдения составят ядро концепта.
На втором этапе провести исследование идиом, классифицировав их по общим выражаемым ими смыслам. Эти общие смыслы, находясь на периферии концепта, уточняют его признаки.
На третьем этапе проводится этимологический анализ, позволяющий установить специфику развития данного концепта в языке.
По третьей задаче были получены следующие результаты.
Удалось установить, что сходства между английским и русским языковым выражением концепта «одежда» строится на универсальных базовых представлениях о функциях одежды и закреплены, в основном, в словарных дефинициях. Различия же между языковой реализацией концепта связаны с культурной, исторической, экономической и климатической спецификой стран по сравнению друг с другом.
В английской и русской лингвокультурах наблюдается определенное сходство в репрезентации концепта «одежда». Оно выражается в следующих явлениях.
И в русской, и в английской картине мира одежда осознается как нечто, используемое человеком для прикрытия тела, а отсутствие одежды осознается как признак незащищенности человека. Одежда человека должна соответствовать ситуации: она может быть праздничной или будничной, но всегда должна отвечать характеру происходящего, при этом одежда может соответствовать, а может и не соответствовать характеру человека. Одежда может использоваться человеком как средство скрыть свою истинную сущность, обмануть собеседника. Одежда обладает коммуникативной символикой, например, снятая шляпа свидетельствует об уважении к собеседнику, также одежда отражает социальный статус человека, поэтому вести себя он должен соответственно своей одежде, т. е. своему социальному статусу. Некоторые из специфических признаков английского концепта «одежда» существовали ранее и в русском языке (внимание к головному убору и обуви, выбор одежды по размеру), однако были утрачены по причине своей нерелевантности.
Наряду с этим наблюдаются и некоторые различия между английским и русским концептом «одежда». В русской языковой картине мира одежда — это всегда несколько вещей, в то время как в английской это может быть также несколько вещей или одна вещь, для русских важен материал, из которого произведена одежда, в то время как для англичан важен сам факт наличия какой-либо одежды. В английской лингвокультуре выделяются доминантные образы шляпы и ботинок. Чтобы выразить гордость за собственные достижения в английской культуре достаточно было украсить шляпу пером. В английской культуре одежда должна хорошо подходить по размеру, ботинки шьются по индивидуальной мерке. Использование образа обуви в русских идиомах практически не встречается, т.к. традиционная русская обувь (лапти, валенки) не обладала никакой индивидуальностью, была практически безразмерной. В английской культуре скрытность может выражаться наличием одежды, скрывающей человека — плаща, шляпы, вуали, все эти элементы являются принадлежностью западноевропейской культуры, поэтому в русском языке подобные идиомы не встречаются. Связь между характером труда, статусом человека в обществе и его одеждой находит более широкое выражение в английской культуре: цвет воротника, наличие брюк вместо шорт, ботинок указывает на то, что человек находится на работе. Если в русском языке присутствуют подобные идиомы, то обычно они являются заимствованием из английского.
Русская идиоматическая система концепта «одежда» является более архаичной, т.к. не претерпела значительных изменений в период развития промышленности, английская идиоматическая система концепта «одежда» была, вероятно, в значительной степени обновлена в XIX веке, когда появились новые средства производства и качество одежды улучшилось.
Научная новизна исследования состоит в попытке рассмотрения и анализа разных подходов к понятию «концепт», методов его исследования и обосновании лингвокультурологической значимости идиом в языке.
Практическая значимость исследования связана в попытке сравнительно-сопоставительного анализа концепта «одежда» в русском и английском языках.
Библиография Алефиренко Н. Ф. Вербализация концепта и смысловая синергетика языкового знака // Проблемы вербализации концептов в семантике языка и текста: Материалы междунар. симпозиума. Волгоград: Перемена, 2003. — с. 3−13.
Арутюнова Н. Д. Логический анализ языка. Ментальные действия. М.: Наука, 1993. — 176 с.
Аскольдов С. А. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология / под ред. проф. В. П. Нерознака. М.: Academia, 1997. — с. 267−279.
Бабаева Е. В. Внутренняя форма слова и концептологический подход к языку //Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты: Сб. науч. тр. ВГПУ; СГУ. Волгоград, 1998. — с. 126−134.
Бабушкин А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 1996. — 104 с.
Болдырев Н. Н. Когнитивная семантика: Материалы Второй Междунар.
шк.-семинара по когнитивной лингвистике, 11−14 сент., 2000
Тамбов: Изд-во Тамб.
ун-та, 2000. — 243 с.
Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков: Пер. с англ. А. Д. Шмелева / Под. ред. Т. В. Булыгиной. М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. — 780 с.
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание / Пер. с англ.; Под ред. М. А. Кронгауза. М.: Рус.
словари, 1997. — 416 с.
Верещагин Е.М., Костомаров В. Г. Лингвострановедческая теория слова. М.: Русский язык, 1980. — 320с.
Волостных И.А. О лингвистической концепции эмоций // Филология и культура: Материалы IV Междунар. науч. конф. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г. Р. Державина, 2003. — с. 224 — 225.
Воркачев С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки. 2001. № 1. — с. 64−72.
Воркачев С. Г. Счастье как лингвокультурные концепт. М.:Гносис. 2005. — 192 с.
Воробьев В. В. Лингвокультурология (теория и методы): монография. М.: Изд-во РУДН, 1997. — 331 с.
Ворожбитова А. А. Теория текста: Антропоцентрическое направление: Учебное пособие для вузов. Изд. 2-е, испр., доп. М.: Высшая школа, 2005. — 368 с.
Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1984. -
397 с. Залевская А. А. Психолингвистический подход к проблеме концепта // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 2001.
— С. 39−52.
Зинченко В.Г., Зусман В. Г., Кирнозе З. И.
Литература
и методы ее изучения. Системно-синергетический подход: учебное пособие. М.: Изд. Флинта-Наука, 2011. — 280 с.
Зусман В. Г. Концепт в культурологическом аспекте // Межкультурная коммуникация. Нижний Новгород: Деком, 2001. — С. 38−53.
Каменская О. Л. Текст и коммуникация: Учеб. пособие для ин-тов и фак-тов иностр. яз. М.: Высш. шк., 1990. — 152 с.
Карасик В.И.
Введение
в когнитивную лингвистику: учебное пособие / Отв. ред. М. В. Пименова. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2004. — 209 с.
Карасик В.И. О категориях лингвокультурологии // Языковая личность: проблемы коммуникативной деятельности: сб. науч. тр. Волгоград: Перемена, 2001. — с. 3−11.
Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. М.: Гносис, 2004. — 389 с.
Карасик В.И., Слышкин Г. Г. Лингвокультурный концепт как единица исследования // Методологические проблемы когнитивной лингвистики: Сб.науч.
тр. / под ред.И. А. Стернина. Воронеж, 2001. — с. 75−80.
Колесов В. В. Язык и ментальность. СПб, «Петербургское Востоковедение», 2004. — 237 с.
Красавский Н. А. Эмоциональная концептосфера немецкого языка (этимологический анализ базисных номинантов эмоций) // Языковая личность: проблемы креативной семантики. Волгоград, 2000. — с.65−72.
Красавский Н. А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах: монография. Волгоград: Перемена, 2001. — 495 с.
Красных В. В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология / В. В. Красных. М.: Гнозис, 2002. — 284 с.
Кубрякова Е. С. Концепт / Е. С. Кубрякова, В. З. Демьянков, Ю. Г. Панкрац, Л. Г. Лузина // Краткий словарь когнитивных терминов. М.: Изд-во МГУ, 1996. — с. 90−93.
Кубрякова Е. С. Начальные этапы становления когнитивизма: лингвистика — психология — когнитивная наука // Вопросы языкознания. 1994. № 4. — с. 34−47.
Кузнецов А. М. Когнитология, «антропоцентризм», «языковая картина мира» и проблемы исследования лексической семантики // Этнокультурная специфика речевой деятельности: сборник обзоров. М., ИНИОН, 2000. — с. 8−22.
Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1993. Т. 52. Вып. 1. №
1. — с. 3−9.
Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. Под ред. проф.
В.П. Нерознака. М.: Academia, 1997. — С. 281−287.
Ляпин С. Х. Концептология: к становлению подхода // Концепты. Научные труды Центроконцепта. Архангельск: Изд-во Поморск. ун-та, 1997
Вып. 1. — с. 11−35.
Маслова В.А.
Введение
в лингвокультурологию. М.: Наследие, 1997. — 207 с.
Маслова В. А. Лингвокультурология. М.: Изд. центр «Академия», 2001. — 203 с.
Михальчук И. П. Концептуальные модели в семантической реконструкции (индоевропейское понятие «закон») // ИАН СЛЯ. 1997. Т. 56, № 4. — с.29−39.
Никитин М. В. Развернутые тезисы о концептах // Вопросы когнитивной лингвистики. Тамбов: 2004. № 1. — с. 53−64.
Пименова М. В. Типология структурных элементов концептов внутреннего мира (на примере эмоциональных концептов) // Вопросы когнитивной лингвистики. 2004. № 1. — с. 82−90.
Попова З.Д., Стернин И. А. Очерки по когнитивной лингвистике. Воронеж, изд-во ВГУ, 2001. — 191 с.
Потебня А. А. Из лекций по теории словесности. М.: Просвещение, 1976. — 820 с.
Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира / Отв. ред. Б. А. Серебренников. — М.: Наука, 1988. — 318 с.
Русская словесность: От теории словесности к структуре текста / под ред. проф. В. П. Нерознака. М.: Academia, 1997. — 320 с.
Сергеева Е. В. Интерпретация термина «концепт» в современной лингвистике. М., 1998. — 165 с.
Серебренников Б. А. Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М.: Наука, 1988. — 216 с.
Символы, знаки, эмблемы: Энциклопедия / под общ. ред. В. Л. Телицына. М.: ЛОКИД-ПРЕСС, 2005. — 494 с.
Слышкин Г. Г. Лингвокультурные концепты и метаконцепты: монография. Волгоград: Перемена, 2004. — 340 с.
Соломоник А. Семиотика и лингвистика. М.: Молодая гвардия, 1995. — 344 с.
Степанов Ю. С. Константы мировой культуры. Алфавиты и алфавитные тексты в период двоеверия / Ю. С. Степанов, С. Г. Проскурин. М.: Наука, 1993. — 153 с.
Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Академический Проект, 2001. — 990 с.
Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. Опыт исследования. М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. — 824 с.
Сулейменова Э. Д. Понятие смысла в современной лингвистике. Алма-Ата: Мектеп, 1989. — 160 с.
Сэпир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологи. М., Изд. группа «Прогресс», «Универс», 1993. — 656 с.
Тейлор Э. Б. Первобытная культура / Пер. с англ. М.: Политиздат. 1989. — 573 с.
Телия В. Н. Метафора как модель смысла произведения и ее экспрессивно-оценочная функция // Метафора в языке и тексте. М.: Наука, 1988. — С. 8−47.
Телия В. Н. Русская фразеология: семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. — 288 с.
Тер-Минасова, С. Г. Язык и межкультурная коммуникация. М.: Слово/Slovo, 2000. — 264 с.
Фрумкина Р. М. Культурологическая семантика в ракурсе эпистемологии // Известия РАН, Отделение литературы и языка. 1999, т.58, № 1. — с.3−10.
Шейгал Е.И., Арчакова Е. С. Тезаурусные связи и структура концепта // Язык, коммуникация и социальная среда. Вып.
2. Воронеж: ВГТУ, 2002. — с. 19−24.
Яковлева Е.С. О понятии «культурная память» в применении к семантике слова. // ВЯ. 1998, № 3. — с.43−73.
Словари
Бирих А.К., Мокиенко В. М., Степанова Л. И. Русская фразеология: Историко-этимологический словарь. — М.: Астрель, АСТ, 2005. — 928 с.
Большой англо-русский фразеологический словарь. Под ред. А. В. Кунина. М.: Русский язык. 1984. — 944 с.
Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т. М., 2000.
Историко-этимологический словарь современного английского языка / Под ред. М. М. Маковского. М.: Диалог. 1999 — 416 с.
Ожегов С. И. Словарь русского языка. М.: Русский язык, 1989. — 921 с.
Словарь русского языка: В 4-х тт. / Под ред. А. П. Евгеньевой. М.: Русский язык; Полиграфресурсы, 1999.
Толковый словарь русского языка: В 4 т. / под ред. Д. Н. Ушакова. М.: ООО «Издательство Астрель», ООО «Издательство АСТ», 2000.
Collins Cobuild Advanced Learner’s English Dictionary. Collins, 2006. — 1768 с.
Macmillan English Dictionary: For Advanced Learners of American English. Palgrave Macmillan, 2005. — 1664 c.
The Longman Dictionary of Contemporary English. Longman. Pearson Education Limited, 2001. — 1770 c.
